Надежда Первухина - Вежливость королев
— Когда я очнулась — в каком-то вонючем, тесном и темном помещении, — я поначалу подумала, что меня заживо замуровали в склепе, до того было жутко. Но тут вспыхнул огонь — я чуть не ослепла, до того он показался мне ярким в этой темноте, хотя потом, приглядевшись, я поняла, что это всего-навсего свеча. И эта свеча освещала лицо, знакомое мне до самой последней морщинки, — мое лицо!
Конечно, я уже притерпелась к фокусам этого мира и заставила себя перестать визжать, успокоиться и подумать: кто в Тарсийском Ожерелье обладает внешностью, схожей с моей? Кириена? Конечно! Эту догадку я сразу высказала вслух, забыв о том, что Кириена давно в столице, занята войной и рядом со мной никак оказаться не может. И верно. Это была не Кириена.
— Ах ты дрянь! — произнесла женщина с моим лицом. — Значит, удался Гогейтису опыт. Жаль, что я его не повесила. Врагов надо убивать сразу. Чтоб не мучиться.
Тут уж я поняла, кто передо мной так распинается. Из-за нее я ведь в этом мире и оказалась.
— Да, я королева Абигейл, — подтвердила мою догадку она, хотя вид у нее был вовсе не королевский, сами видели. — И только благодаря моему любопытству, тварь, ты еще жива.
— Любопытству? — переспросила я.
— Конечно! — ощерилась королева. — Любопытно видеть результат научных изысканий моего бывшего придворного ученого. Странно, что он вытащил через свои Окна только двух моих… заместительниц. Впрочем, мне же лучше: с двумя расправиться легче, чем с сотней.
— Это как посмотреть, — возразила я. — Мы тоже не лыком шиты.
— Из какого только ты мира, ублюдина, свалилась, — поинтересовалась королева, — что таким простонародным языком говоришь?
— От ублюдины слышу! Не особо выкаблучивайся, королева, в моем мире таким деловым быстро шиши на лоб клеят!
— Так прямо и сказала? — восхитился Гогейтис, странным взглядом рассматривая лицо любимой женщины.
— А то! — И Карина продолжала свои дозволенные речи. — Проморгалась я, огляделась и решила выяснить у этой королевы, куда я попала и зачем. Королева и отвечает:
— Ты в полной моей власти. Удаленные больше мне не враги, а союзники. Замок герцога Рено они разгромили по моему приказу.
— Почему? — спрашиваю.
— А не твое дело, — хихикает королева. — Есть у меня к моему Главному Советнику старый счетец.
— Раз ты, ваше величество, с врагами союз заключила, значит, ты изменница отечества?
— Видала я это отечество! — завопила королева. — Скопище бездарей, воров, нищих и болванов! Провалилось бы оно в Теснины вечного плача! У других монархов государства как государства — приличные, цивилизованные, изобильные, могущественные, — а мне досталось какое-то гнусное королевство с гнусными подданными и дрянной погодой!
— Потому ты и сбежала с любовником?
— Потому. Надоело решать государственные вопросы, захотелось устроить личную жизнь.
— Устроила?
Тут королева посмотрела на меня лютым зверем и повторила:
— Не твое дело!!!
— Дай угадаю, королева, как все у тебя с твоим дружком вышло. Сначала мотал он тебя по придорожным харчевням, а как вышли у него все денежки, бросил, да?
— Нет! Не бросил! В рабство продал. Ну и что? Это нормально. Когда связываешься с подлецом, очень быстро начинаешь рассуждать как подлец. А Крапленый Эндрю был подлец первостатейный, самой высшей пробы. Тебе не понять, убогая копия, какое удовольствие может получить женщина от такой связи. Хотя драгоценностей, которые он у меня все вытянул, жаль — мелочь, а неприятно. Кстати о рабстве. Умная женщина может легко обратить свое самое рабское существование к своей выгоде и даже свободе.
— Обратила?
— Еще бы. Я быстро восстановила свое высокое положение, потому что попала в наложницы самого Анаши-паши. Анаша-паша как узнал, кто я такая и что в моих жилах течет королевская кровь, так сразу перепродал меня своему сыну Парше-паше. А Парша-паша, восхищенный моей красотой и благородным происхождением, продал меня своему близкому другу Лапше-паше. Кстати, сумма, за которую меня продавали, с каждым разом все увеличивалась: понимали неверные, что я королева и платить за меня следует по-королевски. Лапша-паша, как оказалось, дал обет пожизненного целомудрия и давно не держал у себя наложниц. Поэтому Лапша-паша решил не заниматься моей перепродажей, а просто освободил меня, да еще и денег на дорогу до королевства дал. Под небольшие проценты. Святой человек! Таких теперь и не встретишь больше… Когда же я тайно вернулась в Ожерелье, то дала клятву мстить королевству, которое так испортило мою жизнь и характер. Будь у меня королевство получше, разве стала бы я такой стервой? Я посоветовала:
— Ты бы лучше отомстила любовнику, продавшему тебя.
— А я и отомстила. Первым делом, как Удаленных под свою власть взяла. Он от меня скрыться думал в далеком Захребетье у дикого племени гордолыжников, но от меня-то скрыться можно, а вот от Удаленных, которые указанную жертву по запаху где угодно найдут, никак нельзя. Они и нашли Крапленого Эндрю. Только теперь его стоит называть не Крапленый, а Паленый, потому как Удаленные его сожгли живьем. По моему приказу и под моим личным наблюдением. Я хоть и жестокая, но справедливая.
— Справедливая ты наша, — смеюсь, — что ж дальше делать собираешься? Ведь королевству твоему все кому не лень войну объявили.
— Знаю. Это тоже моя месть. Я всех правителей сама и подговорила на Тарсийское Ожерелье напасть, — ответила смеясь королева. — И все согласились, пошли навстречу чувствам оскорбленной женщины. Лапша-паша, правда, отказался вступить в войну, ему религиозные убеждения не позволяют. Да еще дикари с атолла Обрыдло воевать не захотели.
Что с них возьмешь, им все обрыдло! А остальное сообщество с радостью подхватило идею вероломного нападения на Тарсийское Ожерелье. Кому, как не мне, знать, что для всех мое королевство — лакомый кусок!
— Как ты можешь быть такой подлой! — удивленно говорю я.
— Я все могу, я королева. Королевам позволено все!
— А как же вежливость?
— Какая вежливость, ты о чем, ублюдина?!
— Как же вежливость королев? Ваше главное достояние и все такое…
— Чушь. Вежливость королев — это умение всем указать на их место. Вот я и поставлю на место Тарсийское Ожерелье. Это будет мое Отмщение.
— Хорошо. Ладно. Ты, допустим, отомстила, и Тарсийское Ожерелье все кому не лень завоевали. А дальше что? Куда ты денешься сама? Какая же ты будешь королева без королевства?
— Я не пропаду, — заверила меня королева Абигейл. — Такие, как я, не теряются в песках истории. И мне достанется самая лучшая страна, где только мыслимо сделать королевскую карьеру. А те, кто захватит Ожерелье, обещали мне помочь и с захватом Запретного Острова. Но перед этим я, королева Абигейл, остающаяся королевой всегда, уничтожу вас, двойников своих, и делать это буду медленно, с удовольствием… Потом и с Гогейтисом рассчитаюсь, заставлю его расплавленный свинец пить. И со всеми, кто мной был недоволен.
Карина перевела дух и досказала:
— Только не успела королева привести свой замысел в исполнение. Благодаря вам, дорогие мои. — В глазах Карины заблестели слезы искренней благодарности и восхищения. — Если б вы сегодня не напустили кур на Удаленных и не отвлекли тем королеву от исполнения мести, мне бы не жить.
— Она пыталась тебя убить? — взволнованно спросил Гогейтис.
— А как же! — уверенно, даже слишком уверенно и быстро ответила Карина. — Для того она и нарядила меня так: хочу, говорит, увидеть, как по этому шелку и бархату твоя кровь потечет. Сама-то она выглядела как смертный грех, вы заметили наверняка. Все-таки общество Удаленных ей не пошло на пользу.
И Карина нервно засмеялась.
— Дайте мне вина, — попросила она. — Мне тяжело это вспоминать и еще тяжелее рассказывать.
Карине налили полный кубок ферейна из спасенных герцогских запасов. Карина осушила его, не морщась и чуть заплетающимся языком продолжила рассказ:
— Она приготовила ножи — длинные, из какого-то темного металла — и сказала, что будет уродовать меня, а потом разрежет на кусочки. Рядом с нею всегда торчали двое-трое этих монстров Удаленных — чтоб я не могла на нее напасть и уж тем более сбежать. И если бы не вы… — Карина не выдержала и залилась слезами.
— Успокойся, — обнял ее Гогейтис, — ты просто пережила сильное потрясение, тебе нужно отдохнуть…
— Да-да, — закрывая глаза, пробормотала Карина, удобно устраиваясь в объятиях возлюбленного. — Отдохнуть…
Уильям прижал к себе драгоценную Карину и посмотрел на мажордома, стоявшего перед ним с явным вопросом в глазах.
— Что такое? — спросил Уильям одними губами.
— Ничего особенного, мессер Уильям, — ответил управитель. — Меня просили передать, что женщина, которую все считают вероломной и преступной королевой Абигейл, очнулась.
