Terry Pratchett - Маскарад (пер. С.Увбарх под ред. А.Жикаренцева)
А однажды она забрела в их раздевалку. Там тридцать девочек мылись и переодевались на площади, существенно меньшей, чем кабинет господин Бадьи. Раздевалка имела к балету такое же отношение, какое компост имеет к розам.
Агнесса снова осмотрелась. На нее по-прежнему не обращали никакого внимания.
Тогда она направилась в сторону школы. Идти было всего ничего – несколько шагов по зловонному коридору с досками объявлений на стенах. Пахло каким-то древним жиром. Мимо порхнули две девочки. Их никогда не увидишь поодиночке: они всегда появляются группками, словно майские мушки. Толчком отворив дверь, Агнесса шагнула в балетную школу.
Отражения отражений отражений…
Зеркала были на каждой стене.
Несколько девушек, держась за деревянные поручни, выполняли упражнения. При звуке открываемой двери они оглянулись.
Зеркала…
Выбравшись обратно в коридор, Агнесса прислонилась к стене и перевела дух. Она терпеть не могла зеркала. Ей всегда казалось, что они над ней смеются. Ведьмы тоже не любят зеркала. По слухам, эти серебристые стекла высасывают душу, что-то вроде того. Ведьма ни за что на свете не встанет между двух зеркал…
Но кто-кто, а Агнесса не ведьма. Это можно было утверждать со всей определенностью. Глубоко вздохнув, она вернулась в балетный зал.
Куда ни посмотри, во всех направлениях тянулись бесчисленные ряды ее отражений.
С трудом сделав несколько шагов, Агнесса, провожаемая удивленными взглядами танцовщиц, крутнулась вокруг своей оси и принялась хватать рукой воздух в поисках дверной ручки.
Недосып, сказала она себе. И общее перевозбуждение. Кроме того, ей и делать-то тут нечего. Во всяком случае, сейчас, когда она знает, кто такой Призрак.
Ну конечно. Призраку не нужны никакие потайные пещеры. Зачем? Ведь наилучшее укрытие – это быть у всех на виду.
Господин Бадья постучал в дверь кабинета господина Зальцеллы.
– Войдите, – откликнулся приглушенный голос.
В кабинете не было никого, но в дальней стене располагалась еще одна дверь. Бадья опять постучал, после чего затряс дверной ручкой.
– Я в ванной, – ответил Зальцелла.
– Ты в приличном виде?
– Я полностью одет, если вы про это. Там, случаем, ведро со льдом не принесли?
– Так это ты его заказывал? – виноватым голосом спросил Бадья.
– Да.
– Я, э-э, забрал его к себе в кабинет, чтобы засунуть туда ноги…
– Ноги? Но почему именно… ноги?
– Э-э… Я, знаешь ли, отправился пробежаться по городу, сам не знаю зачем, почему-то вдруг захотелось…
– И?…
– И на втором круге у меня башмаки загорелись.
Послышалось плескание, приглушенное бормотание, после чего дверь распахнулась, и в проеме показался Зальцелла в фиолетовом халате.
– А сеньора Базилику связали? – спросил он, капая на пол.
– Он сейчас репетирует с герром Трубельмахером.
– С ним… все в порядке?
– Послал на кухню за закуской. Зальцелла потряс головой.
– Поразительно.
– А переводчика заперли в буфет. Разгибаться он наотрез отказывался.
Бадья осторожно присел. Он был в мягких шлепанцах.
– А… – начал Зальцелла.
– Да?
– А эта жуткая женщина – с ней что?
– Госпожа Ягг показывает ей Оперу. Да, да, я слаб! Но на кону были две тысячи долларов, не забывай!
– Наоборот, я постараюсь как можно быстрее забыть, – сказал Зальцелла. – Обещаю никогда больше не вспоминать об этом ужасном обеде, если вы, со своей стороны, тоже о нем забудете.
– О каком-таком обеде? – невинно переспросил Бадья.
– Отлично.
– Однако нельзя отрицать, эффект она производит поразительный…
– Понятия не имею, о ком вы.
– Теперь-то мне понятно, откуда у нее такое богатство…
– О чем вы! У нее же лицо как топорище!
– Говорят, королева Изириель Клатчская страдала от косоглазия, что не помешало ей поменять четырнадцать мужей, и это только по официальным данным. Кроме того, она слегка прихрамывала…
– Я думал, она умерла добрых двести лет назад!
– Я говорю о госпоже Эсмеральде.
– Я тоже.
– По крайней мере, постарайся быть вежливым с ней во время приема перед сегодняшним представлением.
– Попытаюсь.
– Очень надеюсь, что две тысячи – это только начало. Каждый раз, выдвигая ящик стола, я обнаруживаю там новые счета! Такое впечатление, мы должны всем!
– Опера – вещь дорогая.
– Кому ты это говоришь? И только я собираюсь завести бухгалтерскую книгу, как происходит очередной кошмар. Интересно, дадут ли мне хоть пару часиков, чтобы пожить спокойно?
– В опере?
Голос звучал приглушенно, поскольку доносился из полуразобранного механизма органа.
– Отлично, а теперь послушаем си второй октавы.
Чей-то волосатый палец надавил на клавишу. Раздался прерывистый стук, после чего из механизма донеслось звонкое «дзынь».
– Проклятье, сорвалась с колка… подожди… ну-ка, еще раз…
Нота прозвенела чисто и сладкозвучно.
– А-атлична, – раздался победоносный голос человека, прячущегося в развороченных внутренностях органа. – А сейчас подкрутим колок…
Агнесса приблизилась. Громоздкая фигура за органом повернулась и одарила ее дружелюбной улыбкой – гораздо более широкой, чем среднестатистическая. Обладатель данной улыбки весь порос рыжим волосом, и хотя при посещении отдела ног ему явно не повезло, зато, когда началась распродажа рук, он был первым в очереди. И в качестве бонуса получил губы.
– Андре? – слабо позвала Агнесса. Органист выпутался из механизма. В руке он держал сложного вида деревянный брусок со струнами.
– О, привет, – сказал он.
– А… а… кто это? – пробормотала Агнесса, пятясь от первобытного органиста.
– О, это библиотекарь. Не думаю, что его как-нибудь зовут. Он просто библиотекарь Незримого Университета, но что гораздо важнее, по совместительству он еще и тамошний органист. И так случилось, что у них орган джонсоновский [7], прям как наш. И библиотекарь любезно поделился с нами кое-какими запчастями…
– У-ук!
– Прошу прощения, одолжил нам кое-какие запчасти.
– Он в самом деле умеет играть на органе?
– Размаху его рук можно только позавидовать.
Агнесса расслабилась. Библиотекарь не производил впечатления агрессивного существа.
– О, – сказала она. – Ну… думаю, это естественно. В нашу деревню иной раз заглядывали шарманщики, так вот у них часто была с собой такая миленькая маленькая обезь…
Раздался сокрушительный аккорд. Орангутан, воздев вторую лапищу, вежливо помахал пальцем перед носом Агнессы.
– Он очень не любит, когда его называют обезьяной, – объяснил Андре. – А ты ему понравилась.
– Откуда ты знаешь?
– Обычно он не опускается до предупреждений.
Агнесса быстро отступила и схватила юношу за руку.
– Можно с тобой поговорить? – спросила она.
– У нас всего несколько часов, а мне очень хотелось бы закончить тут…
– Это важно.
Андре последовал за ней за кулисы. Сзади библиотекарь, потыкав в клавиши наполовину починенной клавиатуры, нырнул во внутренности органа.
– Я знаю, кто такой Призрак, – прошептала Агнесса.
Андре изумленно уставился на нее. Потом увлек Агнессу поглубже в тень.
– Призрак – это не кто-то, – тихонько произнес он. – Глупо думать, что это человек. Он просто Призрак.
– Под своей маской он самый обычный человек.
– Отлично, и кто же это?
– Может, стоить предупредить господина Бадью и господина Зальцеллу?
– О чем? О ком?
– О Уолтере Плюме.
И снова Андре изумленно вытаращился на нее.
– Если ты засмеешься, я… пну тебя в коленную чашечку, – предупредила Агнесса.
– Но Уолтер, он ведь даже не…
– Я тоже вначале не поверила, но когда он сказал, что видел Призрака в балетной школе, а там ведь кругом зеркала, а если Уолтер распрямится, то будет довольно высоким, к тому же он рыскает по подвалам и…
– О, хватит…
– А вчера ночью мне показалось, что я слышала его пение на сцене. Он пел, когда все уже разошлись.
– Ты видела его?
– Было темно.
– Ну, тогда… – Андре развел руками.
– Но потом я услышала, как он разговаривает с котом, и тут я уже уверена, что это был именно он. Уолтер разговаривал обычно. В смысле, как совершенно нормальный человек. А ты ведь не станешь отрицать, что он… со странностями. Значит, он как раз такой человек, который станет носить маску, чтобы скрыть свое истинное лицо. – Она наконец сдалась. – Вижу, ты не хочешь меня слушать…
– Нет! Вовсе нет, я просто думал… ну…
– Я решила, мне станет легче, если я кому-то расскажу.
Андре таинственно улыбнулся во мраке.
– Знаешь, на твоем месте я бы держал язык за зубами.
