Константин Лишний - Космиты навсегда
— Ага, то я, — весело ответил агент.
— Тут указано, что вы проживаете на хуторе Почепин, что вы делаете в Киеве?
— Та ось картопли прывиз для Марфы, ще огирочкив видэрце, цыбулькы прыхватыв килограмив з шисть, капусткы, помидорчикив червоних, а ще свижины узяв. Эх, хлопци! Ця Марфа — така баба! Ось таки груды! А мьякэ мисце — ось таке! Бачили? Ого… А як вона картопельку з мьясцем в горнятках готуе! О… Цэ вам не москальски геть нэйистивни харчи! То така страва, що языка проковтнэш, старовынный рецепт, козацькый…
Хотел бы я посмотреть широко распахнутыми глазами на шпиона в момент произнесения им этой идиотской тирады! Но жестокая фортуна не дала мне такой возможности, я мог лишь слышать этот спектакль…
— Ваша личная жизнь, вообще-то, нас не интересует…
— Тю! Якщо б вы скуштували тиеи картопли, то одразу б Марфу арештувалы и змусылы йийи наготуваты харчив на усю чесну милицию!
— Так готовит хорошо?
— Як писню спивае! Як риченька жебоныть!
— Да, мужик, неплохо ты устроился. Открой багажник.
Во! Они уже на ты! Это ж надо! Чудеса…
— Будь ласка, шановный, — ответил агент, распахивая багажник, — бачте, яки в мене овочи вродылы? То вам не химия з супермаркету, то экологична, як сльоза, йижа! Тилькы з овочив, яки сам посадыв, доглядав та збирав, выходыть справжня смакота. Марфа — це така господыня! Я от тут подумав та й выришив корчму для Марфы видкрыты, так йийи и назову — «Марфа», а може лягиднише — «Марфуша»? Що скажете, хлопци?
— Лучше «Марфуша».
— Я так и знав!
— Как откроешь корчму, нас позови, отведаем «картопли» от Марфуши.
— Згода! Тики як я вас знайду? Дайте мени вашого телефона.
— Звони «02», — ответили стражи порядка, восхитились своему милицейскому юмору и заржали, как лошади.
— Ох, хлопци, яки ж вы жартивныкы…
— А под тряпкой у тебя что?
— Та свижина… — шпион замялся.
— А что там еще? — резко похолодевшим тоном спросили у Сика-Пуки и я приготовился стрелять.
— Самогону нагнав пьятдесят литрив, — упавшим голосом проблеял агент, — а в мэнэ лицензии нэма… та я ж для Марфы… тришечкы…
Милиционеры разразились приступом смеха.
— Езжай, мужик, к своей Марфе, — сквозь смех сказал кто-то. — Пятьдесят литров — это «тришечки»? Ничего себе глотка у твоей Марфуши, ну мужик, ну циркач… езжай… а лицензию купи, не жмотись.
— Обовьязково! Купуватыму я ту кляту лицензию, — приободрился агент, — мэни ж корчму пидиймати, як же без лицензии? Та я…
— Передайте постам — зеленый «Москвич 100», номер 6345 КИВ проверен, чисто. Марфе привет, корчмарь…
Сика-Пука вернулся в машину, завел двигатель, и мы продолжили наш путь.
— Так, кажеш, самогону нагнав пятьдесят литрив и у твоеи Марфы груди «ось таки», а срака ще бильша? — сострил я, и из меня таки вырвался истеричный хохот, отчаянно сдерживаемый во время шпионского представления.
— Не смешно, — огрызнулся агент усталым голосом, — эту партию, между прочим, было очень сложно отыграть, я полностью выдохся…
— Тебе надо в Голливуде дурачиться на пару с Лесли Нильсоном, а не в совке комедию ломать! — Я все ржал, как полный псих, и вовсю стебался над шпионом. — Тришечки самогону до столу, маленько так — литрив з пьятдесят, цыбульки килограмив з шисть… на закусь… Потим десь з пару годин повзаты по Марфи у пошуках йийи мьякого мисця… Тики стережись! Слидкуй, щоб картопля в горнятках геть не погорила у духовци, покы ты Марфу будеш брати на абордаж… а ще слидкуй, щоб абордажного крюка не защемило…
Я разошелся вовсю и никак не мог угомониться. Заразил Герду своим смехом, сделал для нее перевод на понятный ей русский язык той шизоидной галиматьи, которую шпион наговорил милиции, и пустился в измышление дальнейших картин счастливой жизни жирной тетки Марфы и великого крестьянина Сика-Пуки, отягощенного идеей фикс открыть корчму. Глумился: дескать, жили они долго и счастливо, угощали до отвала в своей корчме мильтохов, чинно кормились «картоплею», а потом Марфа уличила корчмаря в бессовестном поедании дурной хавки на стороне — в МакДоналдсе — и за такое зловещее гастрономическое предательство расколола корчмарю череп горнятком, заполненным очень вкусным и питательным картофанчиком. Повязали Марфу менты, зачалили в кичман. Пропала корчма! Милиция осталась голодной… Вай, вай… Мы хохотали так, что аж машина тряслась…
— Хватит ржать! — сказал агент. — Я понимаю, что вам очень весело, но если так пойдет и дальше, то этот ржавый драндулет рассыплется на фиг от вашего рэгота, а нам ехать еще…
Веский аргумент, не придерешься…
Мы кое-как успокоились и лишь тихонько хихикали. Вскоре машину понесло куда-то вниз, и шум улицы сменился на гулкое эхо.
— Приехали. Вылазьте, убийцы…
Выбравшись из «Москвича», мы оказались в подземном паркинге, машин вокруг стояло немного, а людей и вовсе не наблюдалось. Мы направились к лифту и поднялись на 34 этаж.
— Вот здесь мы и притаимся, — сказал агент, открывая дверь квартиры 34—9 и пропуская нас внутрь. — Дом новый, полностью еще не заселенный, почти пустой. То, что нужно.
Мы с Гердой осмотрели квартиру: длинный широкий коридор, одна гигантская комната-студия, спальня и роскошная кухня, все чистенькое, сверкающее, кто-то заботливой рукой составил с большим вкусом обстановку в духе смеси ультрасовременности и национального украинского стиля, а из кухни сочился такой дивный аромат, что аж под ложечкой засосало…
— Ну что, космиты, отметим наш успех? Водки и коньяка здесь в изобилии, а Марфа еды наготовила на целый полк, только разогреть…
— Какая Марфа? — не понял я.
— Марфа Васильевна, моя добрая знакомая, это ее квартира, кстати, картошка с мясом в глиняных горшочках в ее исполнении действительно чудо! Сейчас вы в этом убедитесь.
— Так это не комедия?! А Гнатюк? Тоже не сказка?
— Тоже… в данный момент эта колоритная парочка с компасом в руках бродит по лесу близ Почепина в поисках того места, где я для них оставил денег… так, мелочи, стартовый капитал на открытие корчмы.
— Ето есть фьеликольепний подхотофка пляна! — восхитилась Герда. — Ето ньефероятьно.
— Ну вот… хоть кто-то оценил мои усилия, а то все хихоньки да хаханьки, я действительно весьма тщательно подготовился, милиция уличить меня во лжи не смогла бы, даже если б захотела и пробила Марфу и Гнатюка по базе данных. Был такой шанс, но небольшой. Кто захочет тратить время на глуповатого крестьянина, приторговывающего самогоном?
— Ты прав, у ментов сегодня есть дела поважнее — им до зарезу надо нас за задницу хапнуть… не до подпольных самогонщиков тут.
— Именно так и обстоит дело… Отправляйтесь на кухню, а я — в душ, мне архинеобходимо отмыться и переодеться, — сказал агент, — в этом вышитом рубище я чувствую себя так, словно я Петросян — не смешной, но смехотворный пердун…
Сика-Пука отправился наводить марафет, а мы с Гердой занялись по хозяйству — отыскали Марфины припасы, горилку и коньяк. Легендарная картошка тоже нашлась, и я сунул три горшочка в микроволновку. Пока основное блюдо разогревалось, Герда, скинув китель, носилась по всей кухне в поисках предметов для сервировки стола. Рюмочки, бокальчики, тарелочки, вилочки… даже вазочку откуда-то приперла и деловито воткнула в нее трогательный цветочек…
Я выставил на стол спиртное, а потом извлек из куртки остатки купленной в Бресте конопли и под одобрительным взглядом Герды набил пару косяков. Гулять так гулять…
Явился Сика-Пука, свежий, улосьоненный, набриолиненный, обряженный в нежно-бирюзовый костюм и гавайскую сорочку. Опять он вырядился, как дурак, в таком виде только косяки и курить!
— А вот и я! — оповестил нас агент и уселся за стол. — А это что? Конопля?! Вы чего, космиты… За это пятнадцать суток дают!
— Как страшно! — Я сделал вид, что дико перепугался. — Пятнадцать суток жуткой неволи за пару косячков? Это ж геноцид! Я аж вопию от возмущения…
— На самом деле…
— На самом деле за Пронина вышак ломится, а ты запугиваешь ежиков голой задницей, — сказал я. — Пятнадцатью сутками за дурь угрожаешь, вроде Пронин — это мелочевка, мелкое хулиганство, как будто за Пронина нас по головке погладят и лишь пожурят по-отечески… по партийной линии.
— Действительно, — сказал агент, — чего это я вдруг… Видимо, сказывается напряжение сегодняшнего дня… надо выпить.
— Пряфильно! Поря фипьить… чьюфаки! — радостно воскликнула Герда и разлила коньяк по бокалам. — Сньять устялёсть…
***
…Мы неспешно, но методично выпивали и закусывали, праздновали ловкое убийство Пронина, а напряжение сегодняшнего дня сказалось самым подлым образом — я совершенно не пьянел. Такое со мной бывает после пережитых стрессов. Вот облом… Хотя неудивительно, ведь особого энтузиазма по поводу гибели Пронина я не испытывал и повода напиваться по этому случаю не видел; скорее наоборот, эта ситуация — мой личный прокол пугающего масштаба. Видят боги греческие и египетские, что я этого не хотел! Беру в свидетели всех «Свидетелей Иеговы», что это роковая случайность. Не виноватый я… это все злодейка фортуна-лотерея… Но что сделано, то сделано, Пронин мертв, так пускай же его смерть послужит делу антиревизионизма и праведной цели по прищемлению хвоста КГБ!
