Андрей Белянин - Казак в Аду
— Рахиль…
— Вот тока не надо говорить мне «заткнись», потому как я дико обижусь, хоть вы и будете правы! Таки мне повторить вам все вопросы ещё раз, медленно и распевно?
Иван Кочуев только обречённо покачал головой. Влезать в вечные споры не было ни малейшего желания, как и отвечать банальностями на глупость. Они в плену. Всё…
Если этого недостаточно и какие-то моменты требуется прояснить до конца, то, наверное, всё же лучше дождаться компетентных лиц и уточнить у них. В данном случае самыми компетентными, как всегда, будут тюремщики. Благо они не заставили себя ждать.
Сверху загрохотали колёса цепной передачи, клетки дрогнули, подвиснув в воздухе, а молодые люди едва не завопили, вцепившись в прутья решёток руками. В полу открылись люки, сквозь них и были опущены вниз пленники. Днища клеток плотно встали на специальные постаменты, со всех сторон ударили направленные лучи софитов, и чей-то чуть дребезжащий голос объявил:
— Всем встать, суд идёт!
— Дожили, таки меня уже судят, — как можно громче простонала юная краса израильского народа. — Мама, как хорошо, шо ты этого не увидишь — твоя любимая дочь на одной скамье подсудимых с усатым казаком, за один поцелуй и стремление к лучшей жизни! Кстати, а как тут на предмет кошерно покушать заключённым?
— Рахиль, обернись, — тихо попросил уравновешенный казак.
— О, таки они все сидят ко мне лицом, а я невежливо к ним задом. Шолом алейхем! Что молчим, антисемиты поганые?!
Вот так, в привычной ласковой и дружелюбной манере госпожа Файнзильберминц приветствовала небольшое собрание инопланетников, рассевшихся на складных стульчиках в паре метров от их клеток. Все однотипные, очень похожие на двух учёных с летающей тарелки, различаются разве что цветом шёрстки, росточком и объёмом талии, да и то приглядываться надо. Чуть поодаль на высоком бархатном стульчике восседал и обладатель дребезжащего голоса — на его макушке с рожками чудом удерживался классический седой паричок английского судьи.
— Введите виновных!
Молодые люди переглянулись. То есть виновные не они? Через круглую металлическую дверь к клеткам понуро вышли их старые знакомые Док и Ганс. Лапки бесов были скованы одним наручником на двоих.
— Ша! Я так и знала, они оба маньяки и уголовники! А мы таки их жертвы! Может, даже невинные… Я так точно!
— Любимая, помолчи, на нас смотрят, а ты непричёсанная.
С помощью такого простенького вранья подъесаул Кочуев добился относительной тишины в соседней клетке и, пока растрепанная дочь Сиона спешно наводила марафет, вдумчиво слушал детали обвинения.
Говорил «судья», видимо, он совмещал функции и прокурора, и защитника, и следователя.
Оба учёных стояли, гордо выпрямив спинки, но опустив глазки в пол. Им традиционно вменялись в вину перерасход фондов, отсутствие практического результата, недобросовестность исследовательской деятельности, небрежное отношение к имуществу (побитая демонами летающая тарелка!), бегство лабораторных экспонатов (эльфа-наркомана!) и совместное уничтожение запасов дефицитного спирта на пару с подопытными (с казаком и еврейкой!).
— Таки мы тут как свидетели? — не удержавшись, влезла неугомонная израильская военнослужащая.
Судья поднял на неё недовольный взгляд и процедил:
— Да. Вы готовы подтвердить выдвинутые против присутствующих здесь лиц обвинения?
— А то! Пили медицинский спирт? Было! Катались на передвижной лаборатории? Таки да! А остроухий жених тёти Нюни всегда от всех сбегает, это ж научно доказанный факт! И размножаться он отказался, хотя акты принуждения я видела сама и даже могла потрогать руками, но оно мне надо?!
— Вы тоже подтверждаете? — На этот раз судья уставился на Ивана.
Казак пожал погонами: в целом, да. Вроде всё так и было, но…
— Свидетели свободны. Не волнуйтесь, вас вернут туда же, откуда взяли. Простите за беспокойство…
Под грохот и лязг цепей клетки отправились в обратную дорогу. Вроде бы инцидент был полностью исчерпан. Единственное, что всерьёз царапнуло большое казачье сердце, так это невероятно грустный взгляд Дока…
— Как думаешь, что им грозит?
— От трёх до восьми в колонии строгого режима, — уверенно откликнулась еврейская умничка, потому что на свете не было и нет еврея, не разбирающегося в тонкостях уголовного кодекса. — По-любому мы с вами исполнили свой гражданский долг, нас вызвали по повестке, и мы наговорили правду. А сейчас я хочу домой и покушать!
— Дома у нас нет, — на всякий случай напомнил бывший филолог, в душе которого кошки заскреблись с удвоенной силой. — Может, не надо было там так уж… они хорошие ребята, и…
Клетки остановились в каком-то полутёмном проходе, парочка тощих бесов открыла замки, жестом пригласив обоих пленников следовать за ними. В соседнем помещении их усадили в небольшую двухместную капсулу, «галил» и казачья шашка уже находились внутри за сиденьями.
— Пристегнитесь. Не трогайте штурвал руками, не открывайте окна, автопилот сам доставит вас по заявленным координатам. Запуск включён. Желаем вам приятного полёта!
То есть всё вежливо, пристойно, цивильно, и даже самцом и самкой ни разу не обозвали. Так хорошо с ними давно никто не поступал, грех жаловаться, но… Накинув и скинув ремни безопасности, сумасшедший подъесаул опять не захотел прислушиваться к голосу разума.
— Подожди пару минут, я сбегаю узнаю результат.
— Чего?
— Суда, блин! Не нравится мне всё это, поняла? Не любо!
— Ваня, стоять, я сейчас с вас взвою! Шо значит, вы сбегаете один, мне тоже интересно… Эй, а куда делись авиадиспетчеры? — Болтливая израильтянка, цапнула «галил» и вылезла вслед за любимым, но двух тощих бесов, дававших последний инструктаж перед взлётом, и след простыл. Монотонно тикал секундомер автозапуска, дверца тоже закрылась автоматически.
Потом и сама Рахиль не смогла бы внятно объяснить, что именно показалось ей подозрительным, заставив ускорить шаг и на последнем метре от двери броситься на широкую спину подъесаула, упав плашмя за мгновение до взрыва! Он был негромким, компактным, аккуратненько развалившим капсулу пополам. Только по идее произойти это должно было на высоте в тысячу метров над пылающей твердью чёрной земли Ада…
ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ВТОРАЯ
О том, что если мы не способны убежать от самих себя, то можем прекраснейше в себе замкнуться. А потом опять выйти… К себе же!
Когда чуточку развеялся дым, дочь Сиона приподняла ещё более нерасчёсанную голову над грудью поверженного астраханского казака и проникновенно чихнула целых четыре раза.
— Всё, достали! Как вы смотрите на предмет сопроводить меня не очень далеко, к одному настырному прокурору? Таки у меня руки чешутся задать ему пару вопросов… Ваня? Ваня-а, ау!
— Мр-р… мы куда-то спешим? — хриплым от страсти голосом выдал влюблённый подъесаул, покрепче прижимая к себе лежащую на нём еврейку.
— Я вас умоляю, это ж форменный позор всему Тихому Дону — вас ждут фронтовые друзья, а вы меня тискаете за талию. Давайте таки уже пойдём, а в другой раз я сама дам вам подержаться за что-нибудь поинтереснее.
— Ладно, ты права. Раз я всё равно проклятый, пойду спасу наших бесов от суда сурового, бесовского! Слезай с меня…
— А я таки уже пригрелась…
— Рахиль! Мать твою, перемать твою… совесть есть?!! А ну, кыш с меня!
Шутки в сторону, вынужденно признала шалунья в камуфляже и, легко скатившись с молодого человека, вышла в положение стрельбы лёжа, взяв на прицел металлическую дверь, куда слиняли механики. Бывший филолог встал с матюгами, нашёл фуражку, стряхнул с неё копоть и обрывок ремня безопасности, но, прежде чем взялся за шашку, двери резко распахнулись.
— Здорово дневали, антисемиты, — вежливо успел поздороваться молодой казак.
— Слава богу, — так и не успели правильно ответить оба взволнованных беса из обслуживающего персонала. Одна короткая очередь «галила» отбросила их простреленные тельца к стенке.
Перешагивая через два «временных» трупика, Иван одобрительно выгнул бровь, но, хотя краса и гордость мотострелковых войск государства Израиль ни в поощрении, ни в науськивании официально не нуждалась, тем не менее отсалютовала старшему по званию адекватным изгибом брови.
По коридору они двинулись, нимало не скрываясь, строевым шагом, едва ли не с песнями. Он — выворачивая замысловатые «восьмёрки» шашкой над головой. Она — столь же изощрённо выписывая геометрические фигуры стволом автоматической винтовки, изображая русского командос под мухой. С обеих сторон зрелище вдохновляло и жаждало запечатления на видео. Но поскольку на сумасшедших фотографов с суицидальной манией они нигде не напоролись, то довольно быстренько вышли в тот же зал судебного заседания, где недавно свидетельствовали в хромированных клетках. А там уже кипели нешуточные страсти:
