Сергей Панарин - Сила басурманская
– Так это ж не я! – обалдел парень, непроизвольно делая шаг назад.
– Смирна!!! – гавкнул командир. – Это ты своей мамке в первом классе мог такие оправдания рапортовать: «Это не я описался, это меня описало!» Ты – служащий вооруженных сил. И ответ будешь держать по всей строгости военного времени.
Парень начал замерзать, но, когда услышал следующую реплику Барсукова, его стало колотить еще и от страха.
– Старший сержант Емельянов! Трибунал приговаривает тебя и твоего брата, которого мы еще выявим и обязательно поймаем, к высшей мере наказания – казни!
– Эй, не имеете права! – запротестовал Иван. – Я демобилизованный!
Капитан был непреклонен:
– Приговор окончательный и обжалованию не подлежит.
Из ближайшего к плацу барака вышел палач. Голый по пояс мускулистый мужлан в красном колпаке, скрывающем лицо, нес на плече огромный топор и напевал примерно следующее:
У меня на топоре
Надпись: «Счастье детворе».
И еще он при ударе извлекает ноту «ре»…
Старшого, который и насмотрелся всякого, и сам мышью успел побывать, не слишком удивила адская смесь армейской реальности и явно средневекового персонажа. Палач смотрелся посреди зауральской базы словно Белоснежка в публичном доме. Это непостижимым образом успокоило дембеля. Ну, не может быть настоящей такая казнь!
Внимание Ивана притягивали сапоги на меху. Заплечных дел мастер чувствовал себя комфортно, и парень, чьи зубы уже начали колотить чечетку, ему позавидовал.
– Последнее желание есть? – спросил капитан Барсуков.
– Унты бы сейчас… – Приговоренный Емельянов показал на ноги палача дрожащим пальцем.
Капитан пожал плечами, дескать, воля казнимого закон. Здоровяк положил топор на заснеженный асфальт и снял сапоги. Старшой торопливо натянул их, избавившись от холодных ботинок.
Ногам стало тепло, Иван заулыбался, но тут некое чувство опасности вдруг выдернуло дембеля из сновидения, и он резко сел, одновременно осознавая себя на берегу реки Смородины, а не на военной базе.
Распахнув глаза, Старшой мгновенно понял, почему его ногам сделалось тепло. Дело в том, что они по колено лежали в раскрытой зубастой пасти.
Иван закричал и совершил беспрецедентный прыжок, которому позавидовал бы любой акробат. В ту же секунду верхняя челюсть неведомого хищника резко пошла вниз, и зубы громко клацнули.
– Ни хрена себе – крокодил, – прошептал дембель, каракатицей ползя в поле.
Поведя плоским вытянутым рылом, чем-то напоминавшим лик капитана Барсукова, пресмыкающееся обиженно заурчало и двинулось за Старшим. И проворно, надо признать, двинулось!
Короткие лапки разогнали длинное тело до леденящей кровь скорости. Шипящая крокодилья пасть раскрылась. Иван неуклюже перекувыркнулся и бросился от зверя. В миллиметре от дембельской задницы щелкнул захлопывающийся рот.
Припустив еще веселей и почувствовав, что хищник чуть отстал, воронежец принялся лихорадочно копаться в памяти, извлекая знания о крокодилах. Водное пресмыкающееся не особо славилось сухопутными подвигами. Вскоре зелено-коричневый убийца должен был устать. Но это в нашем мире! Здесь же, подле Мирового Древа, где действовали иные законы, крокодилы вполне могли оказаться чемпионами по бегу.
К счастью Емельянова-старшего, пресмыкающееся действительно выдохлось и остановилось. Притормозил и парень. Теперь, после испытанного ужаса, его взяла какая-то первобытная злость. «Сначала грабят, потом чуть ноги не сжирают… Тварь я дрожащая или кто? – закипал Иван. – Вон, по ящику была передача с мужиком из Австралии. Так он этих крокодилов и в хвост и в гриву! Все, чемодан, тебе кранты!»
Хищник глядел на него масляными глазками. Ножки притомились, аллигатор уложил брюхо на траву.
– Знаешь чего, морда крокодилья? – процедил Старшой. – А иди-ка ты в сопло!
На продолговатом рыле проступила сдержанная озабоченность. Иван увидел под глазом рептилии большую слезу. Это сильнее распалило гнев:
– Поздно плакать, бревно на ножках. Сейчас я тебя буду убивать.
Парень стал обходить крокодила полукругом справа, что встревожило хищника, но он предпочел подождать. «Метра четыре в длину. Редчайшая особь», – прикинул дембель, приближаясь к хвосту чудища.
Крокодил задергался, стал против часовой стрелки разворачиваться мордой к Ивану. Охотник ускорился, стараясь держаться возле хвоста. Хищник тоже подсуетился, и Старшой был вынужден отпрыгнуть подальше.
Замерли.
А потом дембель повторил обходной маневр. Сценарий проигрался еще раз. На третий Иван крепко схватил уставшее пресмыкающееся за хвост, и началась борьба. Крокодил постарался извернуться так, чтобы достать парня, но при всей своей гибкости потерпел анатомически обусловленную неудачу. Тогда хищник принялся вырываться. Старшой едва не упустил аллигатора, и только непонятно откуда взявшееся первобытное упрямство удесятеряло силы богатыря.
В эти секунды, растянутые в часы, Иван-крокодилоборец уподобился лермонтовскому Мцыри. Он пламенел, рычал, как рептилия, как будто сам он был рожден в семействе пресмыкающихся[9].
Обозванный чемоданом хищник пополз к воде.
– Паникуешь, морда? – пропыхтел дембель, упираясь пятками в землю.
Аллигатор задергался из стороны в сторону, чуя, что его вполне успешно тащат от берега. Тут Старшому и удалось перевернуть противника на спину. Оказавшись на лопатках, крокодил тут же потерял всякие преимущества, да к тому же впал в оцепенение. Такова была реакция его – пресмыкающегося перед человеческой мощью – организма.
Одержав победу, Иван успокоился и даже слегка ужаснулся собственному азарту. Естественно, он не собирался вспарывать белесое брюхо речного гиганта. Но надо было что-то делать. Емельянов-старший стоял возле осоловело водящего лапами крокодила и решал, как поступить. Идей не возникало.
Как всегда в таких случаях, решение проблемы поступило со стороны.
– Эй! А ну не замай Музгарку! – донесся от реки какой-то булькающий крик.
В воде по колено стояло существо, которое Старшой сразу окрестил саламандрой. Была такая книжка писателя Чапека – «Война с саламандрами». Иван ее читал.
Абсолютно лысый чешуйчатый человек темно-бирюзового цвета был примерно того же роста, что и дембель. Шея у саламандры отсутствовала. Меж пальцами виднелись полупрозрачные перепонки, фигура была тонкая, но мускулистая. Лик с приплюснутым носом и рыбьими глазами был страшен по определению, только сейчас рассерженный саламандр еще и скалил поистине щучьи зубы.
Зловещую картину портила лишь сбившаяся набок ушанка наподобие той, что носил почтальон Печкин. С обвислой шапки стекала вода, усиливая комизм. Правда, смеяться как-то не тянуло.
Иван выпустил из рук крокодилий хвост и отступил:
– Он первый начал. Я дремал, а он мне ноги чуть не отхватил!
Чешуйчатый вышел на берег, зашлепал ластообразными ногами к питомцу. Склонился, напрягся, перевернул тушу в правильное положение. «Чемодан» отмер, зашевелился, приходя в сознание.
– Музгарушка, – ласково протянул ластоногий.
Крокодил по-собачьи прижался к ноге хозяина, как бы жалуясь на визитера. Коричнево-зеленый хвостище при этом ходил ходуном. Ну, просто не аллигатор, а вылитый пес!
Человек опять наклонился, потрепал зверя по голове:
– Беги, Музгарка, домой.
Рептилия прочапала к воде и скрылась, вильнув хвостом на прощание.
– See you later, alligator! Такого надо с поводком и в наморднике, – то ли схохмил, то ли серьезно заявил Старшой.
– Ну, сорвался с привязи, – виновато ответил чешуйчатый, но тут же сменил тон: – Ты кто таков? Чего в Посюсторони делаешь?
– В Потусторони, – исправил дембель.
– Это она для тебя Потусторонь. Кто таков, спрашиваю!
– Иван.
– Вот так просто – Иван? – разочарованно проговорил темно-бирюзовый.
– Богатырь.
Рыбьи глаза критически оценили парня.
– Хлипковат.
– Да удал, – тренькнул Старшой, затем быстро понял, что не хочет испытывать воинское мастерство чешуйчатого, и добавил: – Между прочим, князь Задолья.
– О! – незнакомец-ихтиандр тут же сменил тон на уважительный. – Так с того бы и начинал, князь Иван! А меня Саламандрием величают.
Емельянов еле сдержал усмешку – надо же, угадал с Чапеком!
– С чем пожаловал, княже? – почтительно спросил Саламандрий.
– Вот, водяного ищу.
– А на кой ляд я тебе сдался? У меня нету ничего. Моя заводь с краю.
Взгляды дембеля и чешуйчатого встретились, и Старшому стало ясно: быстрого решения по живой воде не светит.
* * *Окончательно разочаровавшись в князе Световаре, Полкан Люлякин-Бабский затеял послать гонцов в Мозгву и Легендоград. Следовало заручиться поддержкой Юрия Близорукого и Василисы Велемудровны. Если в юной легендоградской княгине боялин не сомневался, то по поводу мозговского правителя имел серьезные опасения. Тороватый и осторожный князь мог и не дать дружину.
