Алина Илларионова(Лесная) - ОБОРОТНИ СНОВА В ДЕЛЕ
ЧАСТЬ 2. МЕЖДУ НЕБОМ И БЕЗДНОЙ
ГЛАВА 1
Листопад 1436 года от С.Б. Скадар
Нечесаная чёлка рваной паутиной висела перед глазами, загораживая обзор, но ей было всё равно - в этой комнате ненавистен даже пропитанный успокоительным эфиром тяжёлый, неподвижный воздух. Пленница сидела, привалившись спиной к тёплой бархатистой стене - единственной настоящей стене в её теперешних апартаментах, а остальные заменяли прутья, оставлявшие на теле жжёные полосы, пока цепи не догадались укоротить.
- Гады... - буркнула Алесса, не узнавая собственный голос, хриплый и слабый. Подтянула к груди ноги, перемотанные эластичным бинтом от щиколотки до колена. Пока, наконец, сдохнешь, весь зад отсидеть успеешь.
Можно стучаться головой о стену, но, как объяснила гадюка, при такой методике с ума сойдёшь не раньше, чем через неделю, а после до конца дней своих будешь пускать слюни и ходить под себя. Красочно объяснила, достоверно. Какая унизительная мерзость. Хотя... тогда уже будет всё равно.
Почуяв чужой любопытный взгляд, пленница приподняла голову. А-а, старая хвостатая знакомая! Или новая? В пустой комнате без окон время будто замерло на месте, а ведь там, за стенами, уже могли пройти века, и мир изменился до неузнаваемости. Впрочем, ерунда это - гады так долго не живут.
- Крыс-крыс-крыс...
Зверёк приподнялся столбиком, с сомнением потянул носом воздух. Мышкам хорошо, у них по жизни три заботы: поесть, поспать в безопасности и наплодить потомства на радость двуногим хозяевам. А если бы у них вдруг выросли крылья, то смогли бы пикировать гадам на головы и кусать. Мышки размножаются быстро, всех не переловить. У-ха-ха! Мышки-оборотни...
- Хороший крысик... Иди сюда!
Но глупый зверёк не учил межрасовый, а потому, пискнув, удрал обратно в нору, только хвост по полу - шурх! Тоже услышал ненавистные шаги.
- Здравствуй, - вошедшая замерла на середине комнаты, теребя подол. Ага, никак не может выйти из роли скромницы, гадёныш.
Алесса в ответ забористо выматерилась, используя весь немалый арсенал, но та, надо отдать ей должное, выслушала до конца, не перебивая.
- Я велела съесть это, - гадёныш холодно кивнула на нетронутую миску с едой. Какой? А-а, неважно... Пленнице кололи какую-то дрянь, вроде бы, сахар с водой, но помогало слабо. Для полной регенерации таких повреждений нужно мясо.
- Ужинать без дамы? Приглашаю в мою скромную обитель! - она нарочито резко повела рукой, но хорошо смазанная цепь вместо лязга ответила мелодичным звоном.
Гадёныш присела на корточки перед клетью, пошатнувшись, едва не схватилась за прутья, но успела отдёрнуть руку и оперлась об пол. Алесса злорадно хмыкнула:
- Кусается? А дотронься, вдруг пронесёт?
- Перестань упрямиться! Если ты не будешь есть, то не сможешь регенерировать и совсем загнёшься!
- Мамочка будет "довольна", да?
- Заткнись! Ты знаешь, что я могу с тобой сделать?!
Очередной прилив злобы толкнул пленницу вперед так, что цепи натянулись, едва не выкручивая руки из суставов.
- Давай!!! Может, сдохну, хоть рожу твою видеть не буду!
- Ты...
- Я же просила не приходить сюда в одиночку! - оборвал спор холодный, властный голос.
Они настолько увлеклись разговором, что гадюку не заметили оба. Алесса с силой дёрнулась обратно, ударившись ещё не зажившей спиной, но гады и это предусмотрели: стену и пол обили ватином, и особо не покалечишься. Она догадалась, жалельщица холерная.
Исподлобья пленница уставилась на новоприбывшую:
- О-о! Вот и "пряник" явился! Гадина...
- Гадина!!!
- Лесса, что с тобой?!
Взволнованный голос вырвал из сна в реальность слишком резко, что вкупе с ожесточённой тряской подействовало точно ушат ледяной воды спозаранку.
- У-убью-у!!! - с рёвом Алесса бросилась на побудчика, метя ему в лицо отращенными когтями.
Тот успел перехватить её запястья, но равновесия не удержал, и вдвоём они покатились по полу. От удара о стену вся каюта вздрогнула, застучали раскатившиеся жемчужины, которые моряки, преподнеся корабельному лекарю в дар, с нарочитой небрежностью назвали перлами. Съерт Разящий, вылетев из мишени, воткнулся в паре ладоней от лица противника.
"Стой!!!" - взвизгнула пантера.
Алесса размахнулась и... проскрежетала когтями по полу, оставив в досках четыре белёсые борозды. Шумно перевела дыхание, не решаясь поднять глаза на капитана - человека, которому искренне была благодарна и которого только что едва не убила.
Проклятье.
Капитан поставил её вертикально. Отпустил было, но тут же ухватил подмышки, как щенка, когда колени предательски подломились. Воздух словно загустел и в пересохшее горло врывался толчками.
- Что с тобой, девочка?
- Я... Я не знаю. Не помню...
Голос дрогнул, и Алесса сжала кулаки. Вдох-выдох. Не реветь!
***
Рассекретили её уже на вторую неделю плавания, застукав в укромном уголке над ведром. Хорошо хоть штаны снять не успела. Тогда Алесса, налюбовавшись отпавшей челюстью рыжего матроса, затянула верёвочку туже и степенно произнесла:
- Любезный Скат, я полагаю, ваш больной зуб позволит даме справить нужду? Осмотрю вас через пятнадцать минут, ступайте...
Скат, развернувшись, зашагал на прямых ногах, а знахарка уселась на ведро и подперла подбородок кулачками. Вот влипла!
Желудок скрутило в узел, так что через пятнадцать минут ведро оставалось пустым, но на палубу идти пришлось. Встречали её двумя молчаливыми шеренгами, хлопая по очереди глазами, а в конце парадной дорожки ждал, скрестив руки, Китобой, капитан и корабль. Неспешно прошествовав к нему, знахарка протянула руку:
- Алесса Залесская, профессиональный лекарь. Плыву в Скадар изучать заморскую лекарственную флору! - это было единственное мудрёное слово, которое Алесса запомнила без тетрадки с картинками, поэтому звучало с особой гордостью.
- А морскую изучить не желаете? - с ехидцей поинтересовался капитан Ориен, но знахарка уже поняла, что бояться нечего.
Она кивнула за борт:
- Глубоковато здесь, только рыб фосфорических и найду. А это - уже фауна!
- Кхм, фауна... Ну, добро пожа... Хотя вы и так на борту, госпожа профессиональный заяц!
Ободрившись, Алесса взмахнула руками с намерением доказать собственную платежеспособность:
- Ну-с, больные, увечные, прошу в очередь!
- Так он что, девка?! - послышался робкий голос из левой шеренги.
- А ваш недуг, увы, неизлечим...
Тут капитан захохотал, а следом - и остальные.
Так и открылись ей прелести путешествия юной девы в компании полного корабля мужчин, оказавшихся, вопреки россказням северингских знатоков, отнюдь не неотёсанными. Напротив, лекарь на палубе считался существом полезным, а поэтому ценным. Нашлись больные уши, ноющие спины, а моряки помоложе зачастили поскальзываться на отдраенной палубе и путать косяки с дверьми.
Правда, о природе знахарки знал только Ориен Китобой. Не допрашивал - сама сказала в первый же вечер.
И это было верным решением. Каюта капитана перешла в полное распоряжение водоплавающей кошки.
В одном из южных городов Алесса зашла в лавку готового платья, но отнюдь не за юбкой. Главное для морячки - шляпа! Такую и купила: широкополую, тёмно-коричневую и с белым пером, а уже в тон к ней подбирала одежду. Когда она вышла из лавки, облачённая в женскую жилетку поверх рубахи, высокие сапоги и такие узкие штаны, что казалось, одно лишнее движение - и они треснут по всем швам, кто-то из ошеломлённых прохожих бросил вслед: "Ба! Пиратка!" А то! Впрочем, когда мимо проскакала всадница в почти таком же одеянии, только богаче, радость от фурора поутихла. Обидно!
Когда Раздел остался далеко позади, зашли в лагуну пополнить запасы пресной воды, и там моряки искали для Алессы жемчуг, а сама она охотилась на акулу. Пыталась, вернее. Попасть-то попала, но не хватило сил вогнать гарпун достаточно глубоко, так что подраненную лекарем зубастую рыбину добивали всё те же матросы. Ну и ладно, зато не промахнулась!
Всё бы хорошо, но четыре дня назад Алесса внезапно повалилась на палубу и, заломив руки за спину, в голос заревела.
- Что случилось? Чем помочь? - спрашивала наперебой обеспокоенная матросня, но знахарка заливалась пуще прежнего.
- Бо-ольно!
К вечеру она отлежалась, даже смогла подняться, но всё равно ощущение оставалось таким, словно кто-то ломал оглоблю об её позвоночник. И не безрезультатно. С тех пор несколько раз она просыпалась с замершим криком на губах, и не помнила. Не могла вспомнить ничего. Следом за яростью волнами накатывало чувство полной беспомощности. Кое-кто из матросов стал обходить припадочного лекаря стороной, что оптимизма не прибавляло. Оставалось надеяться на заступничество капитана.
