Оксана Малиновская - Чудесный переплет. Часть 1
— А поместится? — усмехнулся Иван.
— Впихнём, — усмехнулся в ответ Алексей. — Пошли лучше вниз, подстрахуем, чтобы в камышах не сошла.
И все трое стали осторожно спускаться с обрыва к воде. Узкая полоска берега шириной не более метра была пологой. Возле берега было неглубоко, но вся отмель поросла негустым камышом, и этот факт мог вызвать серьёзные осложнения: очень часто, попадая в камыши, рыба либо запутывает и рвёт леску, либо умудряется сойти с крючка. Столько времени бороться с рыбой, дотащить до берега и потерять из–за какой–то травы — так недалеко и до инфаркта. Ребята разулись и закатали повыше штаны, чтобы в случае необходимости кинуться спасать мою добычу.
И вот она показалась… Я уже давно вглядывалась в воду, стараясь разглядеть своего незнакомого, но уже ставшего родным партнёра по армрестлингу. У поверхности показалась часть огромной головы, и я тут же высоко над своей головой подняла спиннинг, чтобы заставить рыбу глотнуть воздуха — после этого она обычно перестаёт сопротивляться. Но моя и так уже не сопротивлялась, послушно следуя за наматывающейся леской, словно телок на верёвочке. «Кто же это? Точно не сом, не его морда, чем–то напоминает карася или сазана…» — волновалась я.
Похоже, мужчины тоже увидели рыбу — они замерли, внимательно всматриваясь в воду.
— Алёнка, похоже, ты влипла по полной. Кранты, — вдруг очень серьёзно сказал Матвей.
— Что? Что такое?! — фальшивым фальцетом пропела я и чуть не выронила спиннинг — так задрожали от нервов мои руки. Прерывисто дыша, я лихорадочно шарила глазами вокруг рыбы, стараясь увидеть, откуда исходит угроза, но ничего не обнаруживала. «Что случилось?! Рыба сходит?! Матвей видит что–то, чего не видно мне?!» — отчаянно голосила я про себя. Я и так всё это время находилась в диком напряжении, боясь потерять добычу, а теперь, когда борьба, как мне показалось, закончилась и я могла с переполненным от счастья сердцем созерцать кусок моего милого монстра, вдруг по какой–нибудь глупой случайности потерять его?! Повешусь. Прям на торчащей из воды коряге и повешусь. И пусть только хоть кто–нибудь попробует меня остановить.
— Ты за хвост забагрила японскую Годзиллу, так что жди ноты протеста от японцев и осложнения взаимоотношений между нашими государствами, — прыснул со смеху Матвей, довольный, что так легко обвёл меня вокруг пальца.
— Я ТЕБЯ УБЬЮ! — взревела я, и, если бы на крючке не сидела рыба, я бы без раздумий спрыгнула вниз и от всей души накостыляла ему спиннингом.
— Баран ты, Мот, — поддержал меня Иван и отвесил другу подзатыльник. — Выбирай время для шуток. Я и сам подумал, что рыба сходит, и хотел было за ней в воду метнуться. А Алёнку, наверное, вообще чуть кондратий от страха не хватил.
— Извини, Алён, — виновато проблеял Матвей, искренне раскаиваясь. — Я не подумал.
Сосредоточенная на рыбе, я ничего не ответила. Вот дотащу — тогда решу, простить его или огреть чем–нибудь хорошенько по дурной голове, чтобы активизировать мозговые извилины.
— Мужики, внимание! — вдруг прикрикнул Алексей. — Похоже, рыбёха на мель садится! Вперёд, вытаскиваем! Быстрее!
И мужчины со всех ног, перегоняя друг друга, рванули в воду. Я тоже обратила внимание на то, что тащить стало опять тяжелее, а потом и вовсе леска перестала наматываться, и сработал фрикцион. Громадный, килограммов на десять, сазан — а теперь в этом не было никаких сомнений — спокойно лежал на дне у самых камышей, подставляя бок дождю. Удивительно, но он больше не сопротивлялся, покорившись своей неизбежной судьбе… ну и дурак… до последнего вздоха нужно биться!
Пробравшись через камыши, ребята подбежали к рыбе, на ходу подматывая штанины повыше, и с трёх сторон в неё вцепились. Одурманенная фонтанирующим счастьем, я бросила спиннинг и спринтанула за фотоаппаратом, чтобы запечатлеть сногсшибательный вынос — или внос? — тела: Матвей и Иван тащили кабанчика за жабры, а Алексей — за всё время норовивший выскользнуть из рук хвост, но внезапно резко остановилась, заскользила по мокрой траве и, едва не грохнувшись, развернулась и стремительно понеслась назад.
Охваченная лихорадочным возбуждением, я хаотично перемещалась по вершине обрыва, словно отбившаяся от стада молекула, не зная, то ли мне в буквальном смысле слова кинуться вниз и лично поучаствовать в торжественном вносе трофея, то ли метнуться за фотоаппаратом, чтобы навечно запечатлеть на многочисленных кадрах каждый шаг тяжело продвигавшейся вверх по обрыву сазаньей процессии. Справедливости ради нужно отметить, что был ещё и третий вариант — стоять и более–менее терпеливо дожидаться, пока рыбину затащат наверх и положат к моим ногам, словно несметные сокровища к ногам покорителя Чингисхана. И пока я разрывалась между первым и вторым вариантами — самореализовался третий: рыба легла у моих ног.
Вот и славно — можно, не ломая голову, бежать за фотоаппаратом… вот только рассмотрю своего красавца хорошенько… ну всего одну минуточку… или две… короче, куда спешить? Сазан обратно не нырнёт, так что отведу душеньку как следует, и когда вновь обрету душевное равновесие — устрою незабываемую фотосессию, перед которой склонят головы все самые известные высокооплачиваемые фотомодели. Вам смешно? Не спешите. Они — всего лишь добротные актрисы, великолепно передающие чувства и эмоции, которых добиваются от них фотограф и заказчик. Но что может быть прекраснее запечатлённых на плёнку натуральных, искренних переживаний, в данном случае — чувства безмерного счастья ввиду наконец–то сбывшейся мечты? Понятно, что счастье недолговечно и через пару дней я успокоюсь и спущусь с эйфорических высот на землю, чтобы снова наметить цель, которая сможет сделать меня счастливой в ближайшем будущем.
Так уж устроена наша жизнь: нельзя быть вечно счастливой, иначе теряется смысл жизни — вырывать у неё редкие, но, безусловно, незабываемые минуты истинного счастья и наслаждения, ради которых хочется жить, дерзать, бороться. Именно такие мгновения запоминаются навсегда и всплывают в памяти в старости, когда уже нет сил и возможности чего–то желать и добиваться и остаётся лишь предаваться сладким воспоминаниям безвозвратно упорхнувшей молодости…
Мой сазан оказался первой гигантской ласточкой, возвестившей о начале клёва. Наши колокольчики и сигнализаторы поклёвки звенели и пищали не замолкая, но, хотя горка выловленной рыбы росла не переставая, мой монстр так и остался до самого конца лова безусловным лидером, как минимум в два с половиной раза превышая по весу самую крупную рыбу из нашего общего улова.
Дождь прекратился полностью, небо прояснилось, как будто и не было затянуто с самого утра серой мглой; а вскоре, как по мановению волшебной палочки, выглянуло ласковое солнце, пронизывая землю тёплыми лучами, заряженными позитивной энергией.
Лодка подошла к берегу базы и осторожно причалила. Возбуждённые и переполненные впечатлениями от удачной рыбалки, подогретые солнышком, мы сошли на мостик и начали разгружаться. На причал потихоньку подходили рыбаки, сгорая от нетерпения взглянуть на наш улов. Ах, как же мне хотелось вытащить свой трофей самой перед вытянутыми физиономиями окружающих! Но, учитывая вес сазана и не желая расстаться с ногтями, я не без сожаления уступила это право Матвею. Увидев моего сазана, рыбаки начали восхищённо перешёптываться и одобрительно причмокивать:
— Вот это зверь!
— Ну и ну!
— Ай да рыбёха!
— На спиннинг или из подводного ружья?
— Кто счастливчик?
…
Меня так и распирало от гордости, и я приложила максимум усилий, чтобы не выйти вперёд, лупя себя кулаками в грудь, как Тарзан, и крича на всю базу, чтобы даже кухарки услышали: «Да! Это я его поймала! Это моя первая трофейная рыба!»
— Это Алёна его поймала, причём на донку, — улыбаясь, сказал Иван, выбрасывая на причал наши вещи.
— Она?! — изумлённо воскликнул пожилой рыбак, глядя на Ивана и бесцеремонно тыча в меня пальцем.
«Хам… просто хам трамвайный», — разозлённо подумала я, едва сдержавшись и не высказав всё, что о нём думала. Остановило лишь то, что приличной женщине «непереводимым итальянским фольклором» выражаться не пристало.
— Ну да, — всё так же улыбаясь, ответил Иван, быстро скользнув по мне проницательным взглядом. — Алёна у нас умница и профессионал, даст фору любому из нас. Если бы вы видели, как она его полчаса водила!
«Ванечка, я тебя люблю!» — благодарно подумала я, почти возвращаясь к жизни.
— Мадмуазель, позвольте вашу ручку, — восхищённо произнёс всё тот же пожилой рыбак, церемонно кланяясь и протягивая свою противную клешню. Ну–у–у… на самом деле она не была настолько уж противной, но учитывая его поведение…
«А вот хрен тебе, а не мою ручку… целуй дверную», — мстительно подумала я, но, вовремя взяв себя в руки, с достоинством выполнила его просьбу. «Только бы не обслюнявил от счастья, старый козёл», — брезгливо подумала я, улыбаясь одними губами рыбаку, припавшему к моей руке.
