Надежда Первухина - Мастер ветров и вод
Только три звездных старца, три фарфоровые куклы с милыми личиками по-прежнему улыбались, словно готовились открыть нам, людям, некую удивительную тайну.
Глава четырнадцата
ПЕРЕСТАНОВКА
Меняют города, но не меняют колодец.
И Цзин— Мне не нравится эта мебель, — сказала Соня накануне за ужином. — Я хочу все изменить.
Мебель, о которой шла речь, находилась в гостиной и выглядела как витрина ювелирного магазина — в смысле сияла, очаровывала и не давала подступиться. Раньше Соня на этот гарнитур надышаться не могла. С чего теперь такое недовольство?
Соня вот уже почти месяц как вышла из больницы. И хотя срок это небольшой, за месяц после операции на сердце вряд ли можно прийти в стопроцентно здоровое и бодрое состояние, но все-таки... С Соней творилось что-то странное. Она подолгу спала, а просыпаясь, все равно выглядела вялой и сонной; из еды предпочитала только творог и кефир и становилась сама не своя, если я включала телевизор или музыкальный центр. Я понимала — Соня перенесла тяжелую болезнь, даже клиническую смерть, но ведь надо возвращаться к жизни, а не бродить бледным призраком по всем комнатам. Соня была равнодушна к книгам, газетам и модным глянцевым журналам, яркие страницы которых, по моему мнению, способны восстановить хорошее настроение даже у дамы, страдающей депрессивным неврозом. Я несколько раз на дню старалась вовлечь Соню в разговоры, значимые и незначимые беседы, но она отвечала односложно, чувствовалось, что ни я, ни мои разговоры ей не нужны. Девочки-студентки, которые приходили убираться в Сонином особняке, и те почувствовали перемены в Сонином характере, стали халатно относиться к своей работе, а одну из девиц я буквально поймала за руку, когда она пыталась прикарманить одну Сонину безделушку из белого янтаря! Это что же творится на свете, господа!
Пришлось мне самой быть и за уборщицу, и за повара, и за психотерапевта (хотя последнее в силу замкнутости Сониного характера было практически неосуществимо). Меня это не утруждало, но ставило в неловкое положение. Я ощущала себя чужой в чужом доме, странным атрибутом этого особняка, до которого нет дела хозяйке.
Этими своими размышлениями я как-то поделилась с Марком Косарецким. Он ни разу не появлялся в особняке с тех пор, как туда вернулась Соня, и я считала это проявлением такта с его стороны: Соня и без того плоха, не хватает ей еще конфликтов с Марком, неудачным возлюбленным и бывшим другом. Но по телефону мы общались с ним довольно часто.
— Марк, Соня с каждым днем становится все более апатичной и замкнутой, — пожаловалась как-то я вольному художнику. — Я не знаю, что мне делать.
— А что вы можете сделать? — ответил вопросом на вопрос Марк. Что за противная привычка! И снова на «вы», словно эта официальность теперь имела какое-то значение!
— Я не уверена, что вообще должна что-то делать, — вспылила я. — Я же не врач и не сиделка. Я все чаще и чаще думаю о том, чтобы возвратиться в Китай. Чего ради я торчу в Сонином особняке и мозолю ей глаза? Мне кажется, Соня вообще скоро перестанет меня узнавать...
Марк сказал:
— Нила, на вашем месте я не стал бы бросать Соню в таком состоянии и бежать в Китай. Ну что у вас там в Китае?
— Между прочим, родной дом и дочь, по которой я скучаю!
— Но за вашей дочерью и за домом наверняка есть кому присматривать. А за Соней присмотреть некому. Платная сиделка тут не поможет... Вы ее подруга, так будьте подругой до конца!
— До какого конца?! — пугалась я, на этом разговоры обычно завершались.
Несколько раз к Соне приходили посетители — коллеги по работе и даже директор их магазина. Соня вежливо выслушивала их пожелания скорейшего выздоровления, а потом несколько картинно падала в обморок. Коллеги пугались, я принималась хлопотать возле больной, визит комкался, разговоры смолкали... Черт знает что! Как-то, после очередного обморока, когда я отвела Соню в спальню и уложила там, дав успокоительных капель, со мной решила поговорить директриса магазина «Экзотика».
— Вы ведь единственная подруга Сони, верно? — спросила она меня.
— Я подруга, но не думаю, что единственная. Разве на работе у Сони не было подруг?
— Таких преданных — нет. Пожалуйста, не оставляйте ее. Она должна поправиться, но на это нужно время и близкий человек рядом. Думаю, у Сони нет никого ближе вас. А если вас смущают финансовые вопросы, то... — Директриса выложила на столик карточку «Виза». — Я завела эту карту на вас. Тратьте сколько пожелаете, только помогите Соне стать прежней!
— Спасибо за карту, — хмыкнула я. — Но подумайте сами: какая из меня сиделка?
— А вы наймите сиделку, — посоветовала директриса. — Она снимет с вас часть нагрузки. Но все равно в основном за Соней должны присматривать вы.
Я подумала и согласилась. Наняла сиделку-медсестру через частное агентство «Добрые руки», а сама... Сама пыталась хоть как-то помочь Соне возвратить ей интерес к жизни.
— Вы не волнуйтесь, — сказала мне сиделка. — У больных-сердечников такое бывает, особенно в первый год после приступа. Им кажется, будто они стали стеклянными, оттого их внешний мир только пугает. Она будет прежней.
Как выяснилось, все те, кто обещал Соне, что она станет прежней, глубоко ошибались. Соня не стала прежней.
А со временем я вообще перестала понимать, кем она стала.
И началось все с того, что Соне перестал нравиться интерьер ее прекрасного особняка.
— Эта мебель просто уродует здесь все, — сказала Соня. — Не понимаю, как она могла нравиться мне раньше.
— Твои вкусы изменились, — заметила я Соне. — Какой бы ты хотела видеть эту комнату?
— Всю мебель надо вынести, — заявила Соня, — стены обить панелью из темного дерева. Под потолком протянуть шнуры и на них навесить длинные полотна алого шелка. На пол кинуть ковры и большие подушки для сидения. Это будет комната для медитации, стихосложения и каллиграфии.
— Для чего? — изумленно переспросила я.
И это было только начало. Когда гостиная под четким руководством Сони обрела вид то ли китайской опиумокурильни, то ли персидского гарема, со мной пожелала приватно поговорить ночная сиделка Сони (я наняла и ночную сиделку, чтобы за Соней был безотлучный и беспрерывный присмотр).
— Что такое? — спросила я.
— Бредит она по ночам, мечется, — вздохнула сиделка — женщина с лицом обыденным и простым как молоко. — Говорит что-то, а не разобрать. И будить ее боюсь — вдруг хуже станет!
— Хорошо, — сказала я. — Я вместо вас посижу несколько ночей.
(Поначалу я не поверила сиделке и все ее разговоры сочла поводом для того, чтобы не явиться на дежурство).
Первые две ночи я дежурила у Сони в спальне. Спальня, кстати, тоже изменилась. Отсюда вынесли всю мебель, включая настенное зеркало. Вместо этого также были стены, обитые деревянными панелями, полотнища шелка от потолка до пола (на сей раз бледно-лилового цвета), ковры и нечто вроде ложа, сооруженного из огромного количества подушек и одеял. На этом ложе и спала Соня. Я заметила рядом с ложем маленький металлический столик, на котором могла уместиться только лампа для ароматических курений и деревянная расческа. Ни этой лампы, ни расчески я раньше у Сони не видела.
Так вот, две ночи из моего дежурства Соня спала спокойно. Замечу, кстати, что ночи эти были лунные, яркий свет полной луны заливал серебром и ртутью сад вокруг Сониного особняка. А на третью ночь небо внезапно затянуло плотными облаками, так что лунному свету не осталось ни малейшей щелки, чтоб пробиться и осветить землю. Тьма и тишина стояла за стенами дома. В десять вечера я позвонила Марку — просто так, чтобы не чувствовать гнетущей тишины дома и собственного одиночества. Соня сидела в «комнате для медитаций» и что-то выводила на большом листе бумаги обычной кисточкой для век.
— Марк, — сказала я. — Мне что-то жутко. Ты бы заехал к нам на днях.
— А что?
— Соня... меняется, — произнесла я неопределенно. — И меняет дом.
— То есть как меняет?
— Меняет всю обстановку в доме, мебель выбрасывает...
— А с точки зрения фэн-шуй это хорошо или плохо?
— Что? — Я осеклась и вдруг поняла, насколько я глупа. За всеми этими проблемами я совершенно упустила из виду сверить Сонины перемены в интерьере с принципами фэн-шуй! — Марк, я просто идиотка! Я... Я потом тебе позвоню, ладно?
— Ладно, — озадаченно сказал Марк и отключил телефон.
Как же я раньше не догадалась оценить перемены в Сонином доме с точки зрения фэн-шуй!
— Я сделаю это завтра, — договорилась я сама с собой...
— Я иду спать, — послышался из гостиной лишенный всех эмоций Сонин голос.
Я немедленно оказалась рядом с нею:
— Я провожу тебя в спальню, Соня.
Она не противилась. Я взяла подругу под руку (какой безвольной, словно лишенной костей показалась мне эта рука!) и повела ее в спальню. Там помогла ей раздеться и возлечь на импровизированное ложе.
