Владимир Лещенко - Серебряный осел
– Никуда он от вас не денется. А покуда беречь его пуще собственных глаз. До тех пор пока не приведет вас к месту, где находится Книга. Вот тогда всех и прихлопнете одним махом. Без канители, поняли? Всех до единого!
Призрак сделал резкий жест рукой, как будто мечом рубанул.
– От того, как скоро окажется у меня Книга, зависит ваше будущее. Понятно?
Он со значением глянул прямо в глаза Парсифалю. У того мурашки по телу забегали. Неужели эта странная личность и впрямь может читать в чужих головах и сердцах? И что значит его обещание? Ужели понтифик пожертвует…
– Святой отец, – нерешительно прокашлялся крепыш. – А что хоть за Книга?
– В червя-а! – пригрозил любопытному жрец. – Станешь совать свой нос куда не надо, мигом червяком сделаю!
– Нет, это я к тому, чтоб не обмишулиться ненароком, – стал оправдываться Гавейн. – Мало ли на свете всяких книг.
– Эту ни с какой другой не спутаешь. Она одна такая.
– А почем вы знаете, что они непременно за ней отправятся? И куда?
– Ты меня уже утомил, презренный! – прикрикнул призрак. – Ну-ка, помолчи денек-другой!
Рыцарь почувствовал, что его язык сковал леденящий холод. Попытался было поворочать им, но не смог. От страха и жалости к себе захныкал, будто малое дитя.
– Я уверен, – не обращая внимания на Гавейновы муки, с нажимом молвил фантом Мерланиуса, – что неприятели наши вскорости отправятся в Меннефер, то есть в Мемфис. Они просто не смогут уклониться от этого пути. Книга уже позвала одного из них… Ладно, – скрестил он руки на груди. – Недосуг мне тут с вами болтать. Вон, проконсул к себе призывает…
Видение начало таять. Гавейн судорожно задергался.
– А как же мы? – не выдержал и блондин. – Сколько нам еще здесь лежать?
– Ох-ох-ох, – покачал головой понтифик. – Я думал, что хоть ты умнее. Через пять… нет, десять ударов сердца вас найдут и освободят. И… Сет с тобой, говори опять. Все едино я уже слышать не буду…
В пещере стало темно, а потом вдруг опять зажглись светильники.
– Дьявол! – выругался крепыш. – Я уж думал, что мне каюк. Подавлюсь собственным языком. Нет, ну не падла ли?!
– Потише! – осадил его блондин. – Ты уверен, что его здесь точно больше нет?
Гавейн испуганно заткнулся.
– Пять, шесть, семь, – считал удары сердца Парсифаль. – Восемь, девять, де…
– Эй, есть т-там кт-то? – донесся до рыцарей пьяный голос.
На пороге появилась шатающаяся толстая фигура.
– Ой, кт-то же эт-то вас т-так, пар-ни? – посветили им прямо в лицо факелом. – Чего ж вы р-рань-ше дяд-дюшку Номарх-ха на пом-мощь не поз-звал-ли?…
Глава 15
СТРАЖ СВИТКА
Хемуасет по достоинству оценил дом, который, как ему сказали, принадлежал Табаби.
Пожалуй, один из самых лучших среди тех, что он видел по приезде в Бубастис.
Высокий, в два этажа, огороженный прочной кирпичной стеной. Все правильно, именно в таком и должна жить семья человека столь высокого положения, какое занимал главный пророк богини Баст, дочь которого и была предметом грез и вожделений царевича.
Вспомнил, как впервые увидел ее в Мемфисе. Два месяца назад.
Был храмовый праздник Птаха. Хемуасет, как верховный жрец великого бога, готовился к торжественному шествию и жертвоприношению. Не доверяя своим помощникам, вышел во двор храма, чтобы лично убедиться, что все в порядке и все жертвенные животные доставлены в необходимых количествах. И вот тут он увидел ЕЕ.
Она шла в окружении толпы служанок, прекрасная, как сама богиня Исида. Высокая, стройная, с густой гривой волос, ниспадающих до пят и не прикрытых по придворной моде париком. Тонкие покровы одежд не скрывали всех округлостей и изгибов ее восхитительного тела. Золотые и серебряные украшения, усыпанные драгоценными камнями, равно как и количество прислуги, ловящей каждый взгляд и выдох хозяйки, свидетельствовали о том, что она из богатой и знатной семьи.
Принц в мгновение ока потерял голову. Забыл об обязанностях, семье, о том, что на праздник должен прибыть собственной персоной его божественный отец, владыка Обеих Земель Рамсес Усермаатра, жизнь, здоровье, сила.
– Пойди, выясни, кто она! – послал хему-нечера Джехути.
Тот, немедля, отправился выполнять поручение царевича и вскоре вернулся, сообщив, что это Табаби, дочь главного пророка богини Баст из Бубастиса, прибывшего с семьей в столицу, чтобы предстать перед фараоном.
– Слушай, – схватил он Джехути за плечо. – Она должна быть моей! Предложи ей от моего имени десять слитков золота за час, проведенный со мной. Если у нее есть какие-либо тяжбы или жалобы, я все устрою. Мы встретимся в укромном месте, где никто на земле не отыщет нас…
Помощник трусцой вновь отправился к прекрасной девушке. Служанки сначала не хотели подпускать его близко к своей госпоже, но она знаком укротила их рвение и велела хему-нечеру приблизиться. Выслушав то, что он, переминаясь с ноги на ногу, пролепетал, Табаби повернула лицо в ту сторону, где стоял Хемуасет, и, гордо закинув голову вверх, громко рассмеялась. Затем вытянула руку в направлении принца и что-то сердито ответила.
– Ну, – нетерпеливо топнул ногой Хемуасет, – что она сказала?
«Идите, скажите Сетне Хемуасету, – с закрытыми глазами, втянув голову в плечи, слово в слово передавал ответ девушки Джехути, – что я дочь жреца из высокого священнического рода, а не низкая шлюха. Если он желает сделать со мной то, что пришло ему в голову, пусть приезжает в мой дом в Бубастисе. Он меблирован, и там спокойно можно заняться всем тем, чем обычно занимаются мужчины и женщины, не ища укромного места и не равняя меня с грязной уличной девкой!»
– Да как она смеет?! – поразился царевич. – Так дерзко говорить со мной, наследником трона?! Да я ее…
Все, стоявшие вокруг него, подобострастно кивали головами. Действительно, что это взбалмошной девчонке взбрело в голову? Противиться воле первосвященника Птаха Мемфисского, главного царского архитектора и наследника? Ой, девочка, ой, с огнем играешь.
Доигралась. Вот он стоит, как дурак, собственной персоной на пороге ее дома и с замирающим сердцем ждет: впустит или нет. Он, Сетне Хемуасет, старший сын самого Рамсеса Усермаатра.
Таки впустила.
Пала перед ним ниц, как и положено перед особой царской крови. Он поспешил поднять ее, и молодые люди поднялись в павильон, где уже был накрыт роскошный обед и стояли кушетки, застланные мягкими коврами. В жаровнях курился одурманивающий ладан, стояли чаши с вином и маслами для умащения.
– Не желаете ль перекусить, ваше высочество? – игриво спросила Табаби, с хрустом надкусывая сочное яблоко.
Хемуасет жадно пожирал глазами ее совершенное тело, скорее обнаженное, чем прикрытое тонким царским виссоном.
– Давай побыстрее приступим к тому, ради чего я прибыл сюда. – Его голос сел от плохо сдерживаемого желания.
Девушка рассмеялась и увернулась от его жадных объятий.
– Э нет, не так быстро, – погрозила ему пальчиком. – Не забывайте о моем высоком роде. Если вы желаете сделать со мной то, что я думаю, прежде всего обеспечьте меня так, как это подобает.
– Святые боги! – чуть не взвыл царевич. – У меня при себе только десять слитков золота.
– Я поверю вашей расписке, – скромно потупилась красавица.
На щелчок ее пальцев в павильон вкатился писец с набором для письма. Обмакнув калам в чернильницу, он с поклоном подал наследнику его и большой лист папируса.
Хм, предусмотрительная, удивился Сетне. Он начал быстро читать документ, с удивлением обнаруживая, что цена, запрошенная жреческой дочкой за ночь любви, была просто непомерной. Фактически он отдавал ей почти две трети своего состояния. Уже хотел бросить калам наземь и разорвать папирус, но тело сковала какая-то странная болезнь. Хемуасет почувствовал, что словно раздвоился. Одна часть его бодрствовала и всеми силами сопротивлялась тому, что происходило вокруг. А вторая была безвольной куклой в руках хищно и зловеще улыбавшейся Табаби.
Рука с каламом вывела внизу папируса его имя. Рядом был оттиснут в расплавленном красном воске перстень-печатка царевича.
– Да, кстати, – холодным тоном произнесла хозяйка. – Тут как раз оказались твои дети. Вели их привести.
Дети? Откуда они здесь? Ведь их место в столице, во дворце фараона!
Точно. Они. Его мальчики. Его гордость, Танедоюем и Сатра.
– Пусть подпишутся в мою пользу, отказываясь от любых претензий на имущество, отдаваемое мне сейчас вами.
«Как это можно?!» – вопила одна часть Хемуасета в то время, когда его голова утвердительно кивала.
