Виталий Бодров - Весь мир на блюдечке сметаны
— Дядька едун, а ты приворотное зелье сготовить можешь?
Тьфу! Если бы вы знали, сколько раз за свою недолгую жизнь я слышал этот вопрос, и вот странное совпадение — все время от девушек. Почему-то они считают, что никакой другой пользы я принести не могу. Печально сие просто до жути.
Тонкая струйка порошка скользнула в нос богатырю. Смесь действует примерно так же, как колдодейское заклинание Проснись и Пой. Вот сейчас и…
— Апчхи! — Хреногор открыл глаза и принял сидячее положение. — Э? Дядька Совран?
— Ты, — сказал я. — Богатырская морда! Кто у нас тут кого спасать должен? Меня в этой дыре чуть не сожгли!
— Как? — поразился Хреногор, потирая запястья. Как я и предполагал, веревку он даже не заметил. Насколько проще все было, если бы пейзане его надумали сжечь. — Где мое оружие? И кольчуга? Сейчас одену железо, и разнесу всю деревню Или это не местные?
— Не надо деревню! — пискнула девица и спряталась за мою спину.
Богатырь озадаченно покрутил головой и уставился на меня.
— Боюсь даже спрашивать, что с тобой сделали, — сказал он. — Чтобы ТАК изменить голос.
Я вытащил из-за спины девицу и поставил перед ним.
— Дочка трактирщика.
— Понимаю, — довольным басом сказал непробиваемый богатырь. — Почему ты не торопился меня будить. Симпатичная. А остальные где квакают?
— Оборотня гоняют, — сознался я. — Вот-вот вернутся. Так что ты не рассиживайся.
— Понял, — посерьезнел Хреногор. — Где мое железо?
— Проводи, — подтолкнул я девицу. Та сразу отступила назад, поближе к безопасному мне. Не удивительно, в витязе чувствуется страшная силища, любой испугается.
— Богатыри не обижают слабых, — напомнил я. — Веди.
Трактирщик облегченно вздохнул, когда мы закрыли за собой дверь трактира. Несмотря на мою клятву, за дочь он здорово волновался. За себя тоже, но не так сильно.
Уйти не прощаясь не удалось. За дверями трактира нас встречало все мужское население деревушки. Все с тем же набором — деревянные вилы, колья да топоры.
— Ну, здравствуй, честной народ, — богатырь похрустел пальцами, заставив пейзан отпрянуть. Не удивительно, они по толщине как три моих. — Что ж вы гостей древокольем и встречаете, и провожаете?
— Оставь едуна, богатырь, — мрачно выдал кто-то из толпы.
— А вы знаете, что посылать на костры даже колдодеев вправе лишь жрецы Превеликого? — поинтересовался Хреногор. Булава покачивалась на ременной петле чуть выше запястья.
— Жреца нельзя. Жрец с едуном завсегда договорятся, — ответил тот же голос.
— В общем, так, — голос богатыря посуровел. — Либо вы сейчас побросаете в кучу то, что считаете оружием, и мы спокойно поедем дальше, либо мы все равно поедем дальше, а те из вас, кто сможет ходить, будут отстраивать деревню заново. Я не шучу.
Толпа немедленно раздалась в сторону, мальчишка (кажется, это был Чепушка) подвел наших коней.
— Едун! А, едун! — окликнул меня Боляр, когда я взобрался в седло. — Досказал бы, чем история закончилась, про графиню и мойщика окон. Я ж спать не смогу от любопытства!
— Доскажи, едун, — нестройно подхватила толпа.
— А то оставайся, мы тебя головой поставим, — предложил Боляр.
— Оставайся, едун, — обрадовалась толпа.
Но я, конечно, не остался. И даже историю не досказал. Пусть мучаются! Меня тут вообще чуть не сожгли.
— А тебя здесь, оказывается, уважают, — удивился богатырь, когда деревня осталась позади. — Хотел бы я послушать те сказки, что ты им рассказывал. Головой предложили стать, надо же! Неет, ты мне непременно свои побасенки расскажешь!
— Да-да, конечно, — соврал я, стараясь придумать причину, по которой сделать этого не смогу.
Дорога сама ложилась под копыта коней, словно извиняясь за деревенских. Досада на подлых пейзан потихоньку уходила, настроение постепенно улучшалось.
Человек в шляпе сидел у обочины дороги прямо на земле, положив руки на колени. Узкий меч со странной куполообразной гардой лежал около правой ноги так, что его быстро можно было схватить. Рядом пощипывает траву рыжий конь. В нашу сторону человек не смотрел и, казалось, вовсе не интересовался нашим присутствием, но я точно знал, кого он поджидает.
— Доброго дня, — сказал незнакомец, приподняв шляпу. Желто-зеленые глаза бесстрастно остановились на мне. — Я вижу, Вам удалось покинуть негостеприимную деревню?
— Да, нас не стали задерживать, — я с любопытством разглядывал странный наряд. Неужто в самом деле из Мажорского княжества? Никогда не видел настоящего мажора.
— Кто таков? — Хреногор решил проявить вежливость.
— Эрл, оборотень, — представился мажор и испытующе посмотрел на нас. Впечатление мы производили самое благоприятное: за серебро не хватались, на помощь не звали, сбежать не пытались. Просто золото, а не дядьки.
— Оборотень, значит, — по голосу Хреногора было ясно, что не может решить, как себя вести. То ли руку пожать, то ли булавой одарить два раза.
— Он меня от костра спас, — вполголоса сказал я витязю. Тот просиял.
— Хреногор, топорянский богатырь. А ты, дядька, не из Мажорского ли княжества, часом?
— Я вообще не из этого мира, — сообщил оборотень, немало меня озадачив. Что значит — не из этого? С того света, что ли? Мир — он же на то и мир, чтобы включать в себя все сущее.
Посмотрел оборотень на удивленного меня и начал рассказывать. Про то, как родилась Вселенная. Про Титанов, Корраанов и их великую битву. Про гроздь миров, именуемую Девяткой, что образовалась в результате этой схватки. Про незримые пути, закрытые для всех, по которым только он, Эрл, и может ходить. Ну, может и не один, но других странников он пока не встречал, хотя слухи порой ходили многообещающие.
Я заслушался. С детства сказки люблю, а оборотень умел рассказывать.
— А нас почто дожидался? — поинтересовался богатырь. Вопрос меткий, что-то от нас оборотню нужно. И отказать мы не можем — за мной должок. Сам не напомнит, вежливый, да я-то ведь не забуду.
— Помощь нужна, — лаконично сказал оборотень. — Тут дальше по дороге башня некроманта, одному мне не справиться. А вам мало того, что по пути, так еще и не объехать никак.
— Некроманта? — удивился я. — Разбойники говорили про негроманта.
— А что, есть разница? — удивился хреногор.
— Негромант — адепт учения Негредо, — тоном Фурса-просветителя сказал я. — Способен менять полярность канала истечения паверы. То есть, делать из Темных Светлых и наоборот. Очень редкий тип колододеев. Понимаете, ни Темным, ни Светлым отчего-то не нравится, когда их меняют. А некромант — обычный труповод. Таких везде полно, они безобидные.
— Этого безобидным не назовешь, — сухо сказал Эрл. — Потому как свои игрушки он не только из мертвых делает.
Откровенно говоря, ни в некромантии, ни в негромантии я особо не разбираюсь. Знаю, чем отличаются — и ладно, мне достаточно. Из живых игрушки делать — отвратительно, конечно, но тот же Соловей-пожиратель ничем не лучше. Отчего же оборотень именно некроманта прикончить хочет?
— Счеты у меня к ним, — а клыки-то у него даже в этом облике волчьи. — Не люблю… труповодов. Особенно тех, кто с живыми забавляется. Вы, наверно, не знаете, каких тварей создают из живых?
В самом деле, не знаю. Из трупов — зомби, скелетов еще, а из живых…
— Урехтов, чадей и вурдалаков, — спокойно ответил богатырь. — Ты прав, нечисть, труповода в живых оставлять не гоже.
— Уйти не могу, — пожаловался Эрл. — Знаю — едва эти места покину, начнет в Березане жертвы искать. Пытался уже, да по рукам получил, теперь на рожон не лезет, выжидает. А я один его извести не смогу, десятка два зомби башню строят, пять урехтов охраняют некроманта. Одному не справиться.
— Да ну? — не поверил Хреногор. — Скажу тебе дядька вот что — ты крепко ошибаешься. Видал я этих зомби и урехтов видал тоже. Пятеро — тьфу, даже не вспотеешь. Ты выглядишь парнем непростым, и не верится мне, что какие-то урехты тебя остановили. В чем подвох?
— И чем же ты урехтов укладывал? — скривился оборотень в усмешке.
— Серебром. — сказал богатырь и осекся.
— То-то и оно, — кивнул Эрл. — Серебро для меня смертельно. Даже рядом находиться болезненно, к примеру, как сейчас. Не так, чтобы сильно, как зубная боль. Терпеть можно, но приятного мало.
— Понятно, — протянул богатырь. — Что ж, объяснил ты толково. Поможем, чего уж там. Труповодов я тоже не люблю, а тут как раз по пути.
— И недалеко, — согласился оборотень. — А то вы, богатыри, люди странные и загадочные. То вам семь верст не крюк, а то два шага лень пройти.
— Есть такое дело, — легко согласился Хреногор, игнорируя непонятные «версты». — Но для-ради подраться можно и ленью поступиться. А тут вообще по дороге.
