Олег Шелонин - Ангелы Миллениума. Игрушка наудачу
— В подъезде чисто.
Одного стажера, разумеется, не отпустили, и пошел он под охраной дяди Вани и водителя, запихнув для удобства папку за пояс, скрыв ее от нескромных глаз полами пиджака. Дядя Ваня покосился на папку, но ничего не сказал. И опять пакеты пришлось тащить Валентину. На шестой этаж, пешком. Лифтом ему воспользоваться не дали.
— Особая форма садизма? — полюбопытствовал стажер.
— Особая форма безопасности, — любезно пояснил дядя Ваня, — лифты у нас, конечно, очень надежные, с кучей защит от дурака: даже если трос оборвется — на механические ловители сядет, но эта безопасность распространяется только на обычных граждан, как вариант защиты от несчастного случая. А вот если бы, скажем, такому профессионалу, как я, захотелось отправить на тот свет другого профессионала в подъезде многоэтажки, то лифт — идеальное для этой цели место. Дальше объяснять?
— Уже поздно. Мы пришли. — Валентин перехватил пакеты одной рукой, извлек из кармана ключ и только засунул его в замочную скважину, как дверь тут же распахнулась.
На пороге стояла Дашка, глядя на стажера очень ласковыми глазами.
— Ну мы пошли, — сделал постное лицо дядя Ваня и вместе с водителем заторопился вниз.
От немедленной расправы стажера спасло то, что в этот момент из квартиры напротив вышла пожилая пара. Девица тут же преобразилась.
— Какой ты у меня молодец! — На лице Дашки уже играла улыбка. Девушка взяла за уши стажера, притянула его к себе, расцеловала в обе щеки и отпустила. — Надеюсь, все купил?
— Конечно, — кивнул ошеломленный юноша. Стажер покосился на руки своего грозного начальства и, не увидев в них своих ушей, вздохнул с облегчением. Было очень больно. — Я, правда, только хлеба хотел… но вот заодно еще подсуетился…
— Эх, — завистливо вздохнула соседка, — а тебя, старого, и за хлебом не пошлешь. Обязательно вместо него чекушку купишь.
— Ну что же ты в дверях застыл? Заходи. Я тебя так ждала!
Ободренный Валентин зашел внутрь, неуклюже, плечом захлопнул за собой дверь и потащил пакеты на кухню. Там он поставил их на стол и повернулся к Дашке. Она по-прежнему улыбалась. Правда, теперь какой-то мечтательной, загадочной улыбкой.
— Ты про неуставные отношения на работе слышал? — спросила девушка.
— Да-а-а… — расплылся стажер.
— И как ты к ним относишься?
— Великолепно! — протянул к ней руки Валентин.
— Тогда упал — и отжался!!!
— Что? — опешил юноша.
— Я сказала: упал и отжался! Сто раз! Быстро, стажер! Тебе майор приказывает! — Девушка уже не улыбалась, и Валентин понял, что шутки кончились.
Он послушно опустился на кафельный пол и начал отжиматься. Дашка хмыкнула, перешагнула через него, села за стол.
— Давай, давай, — подбодрила его девушка, — кстати, а куда тебя понесло? Ведь под боком лежал. И как я за тобой не уследила?
— Девять, десять… дрыхла! — энергично ухая, ответил стажер. — Хотел отпроситься, а будить жалко было.
Дашка виновато вздохнула, прекрасно понимая, что часть вины лежит на ней, но долго виноватой себя чувствовать она не могла, а потому продолжила допрос в надежде найти оправдывающие ее обстоятельства или добыть факты, усугубляющие вину стажера.
— Ты не ответил. Что тебе потребовалось в магазине?
— Хлеб!
— А ведь и верно: хлеб мы в прошлый раз забыли. Так зачем тебе хлеб? — Девушка извлекла из пакета буханку, повертела ее в руках.
— Двадцать два… двадцать три… надо было!.. Двадцать шесть…
— Ты не части!
— Да я пока говорил, три раза откачнулся! — возмутился Валентин.
— Начинаем с нуля до ста! — сказала неумолимая Дашка, извлекла из ящичка стола кухонный нож и начала нарезать хлеб тоненькими ломтиками. — Ты так и не ответил: зачем тебе хлеб?
— Романтический ужин хотел приготовить.
— Из хлеба? — удивилась девушка.
— Не только. В меню предполагались еще и яйца. — Валентин плюхнулся на живот и начал объяснять: — Понимаешь, я хотел романтический ужин своими руками сделать, а своими руками я умею варить магазинные пельмени, жарить яичницу и гренки. А для гренок нужны не только яйца, но и хлеб. А его-то мы, по твоему собственному признанию, купить забыли, поэтому, исправляя ошибки начальства…
— Двести отжиманий, начиная с нуля!
Валентин снова запыхтел, а растроганная Дашка еще шустрее заработала ножом. Ужин романтический, надо же!
— Понятно. Еще один пунктик.
— Какой? — вывернул в ее сторону голову Валентин.
— Готовить тебя учить придется. Отжимайся, отжимайся.
— Нет, ты мне ответь — зачем? — энергично работая руками, вопросил стажер.
— Каждый член нашей конторы должен уметь сделать конфетку из дерьма и изготовить из всего, что под руку подвернется, удобоваримое блюдо. В любых условиях: как в походных, так и в домашних.
— Даш, ты это серьезно? — простонал Валентин.
— Да.
— И черт меня затащил в эту контору?! — взвыл стажер. — Я терпеть не могу готовить. Только ради тебя старался! Даже во сне мечтал о жене, которая будет меня всю жизнь кормить… разумеется, на мою зарплату. Дашка! Не рушь мечту! Я ведь на тебе жениться хотел!
— Хотел?
— Если приставишь меня к кухне, расхочу!
— Четыреста отжиманий, начиная с нуля!
— Хочу жениться, хочу!
— Поздно! Отсчет пошел.
— Раз, — обреченно запыхтел Валентин, — два…
Дарья включила плиту, поставила на нее сковородку, извлекла из пакета яйца, достала из шкафчика плошку, сахар, включила миксер и быстро приготовила питательную смесь для гренок.
— Соли щепотку подкинь, — посоветовал стажер, ревниво косясь на подругу, — не то гренки испортишь.
— Чего?
— Еще учить меня собралась! Сто тридцать два…
— Сотню скинь… и еще тридцать в придачу. Я ведь считать умею.
— Я иду по общему зачету. Не сбивай! И вообще откуда ты знаешь, сколько жимов я сделал? Ты даже в мою сторону не смотришь!
— Я по выдохам считаю.
Стажер тут же плюхнулся на живот и азартно задышал, изображая напряженную работу тела. В этот момент Дарья погрузила первый ломоть хлеба в плошку и выложила его на сковороду. Плитка была великолепная. Сразу зашипело масло, разбрызгивая во все стороны обжигающие капли.
— Тоже мне хозяйка! — заверещал Валентин. Несколько капель упало ему за шиворот.
— Подумаешь, неженка, — пробурчала Дашка, запихивая внутрь еще три ломтя хлеба, и торопливо прихлопнула ругающуюся сковородку крышкой.
— Слушай, а ты ведь их даже в гоголь-моголь не обмакивала.
— Поговори еще у меня, стажер! — огрызнулась его кураторша, опасливо косясь на плиту. — Сейчас я буду учить тебя варить борщ!
Девушка решительно вытащила из шкафа кастрюлю, набрала в нее воду, поставила на плиту рядом со сковородкой, выудила из холодильника два пакета с сухим борщом, банку тушенки, вскрыла и то и другое, и начала все это вытрясать в кастрюлю.
— По-моему, ты опять забыла про соль… — хихикнул стажер.
— Пятьсот отжиманий! Тут меня можно не учить. Соль — это потом, по вкусу, когда вода закипит. Сюда еще травку надо… Ты травку покупал?
— Мак и конопля — не в моем вкусе.
— Ничего доверить нельзя. — Девушка опять полезла в холодильник. — Без петрушки с укропом вкус совсем не тот…
Видя, что увлеченной приготовлением ужина подруге стало не до него, Валентин решил провести оставшееся время с толком, и, откачиваясь теперь уже одной рукой, другой извлек из-за пояса папку, осторожно открыл ее перед собой на полу на еще не исследованных страницах и вновь принялся качать мышцы уже двумя руками. Разумеется, силы его были не беспредельны, вампирьи способности, ввиду неэкстремальности ситуации, не проявлялись, а потому он периодически вынужден был отдыхать на полу, изучая незнакомые фамилии, усиленно при этом пыхтя, чтобы изобразить напряженную работу мышц. Вызубрив все наизусть, стажер засунул папку обратно за пояс и начал работать уже без дураков. Ему было интересно, на каком жиме он сломается. Хотя со счета стажер давно уже сбился, его подогревал чисто спортивный интерес. В армии он на спор отжался двести пятьдесят раз. Он качался и думал, вспоминая все, что произошло с ним за эти трое суток с момента звонка школьного дружка-активиста Сережки. Всплыло в голове и обещание Валентине Семеновне подкинуть через неделю еще на карточку…
— Даш, а можно в нашей конторе небольшой аванс выписать? — тяжело дыша, спросил он.
— Ты ж говорил, что у тебя нет финансовых проблем. До зарплаты дотянешь.
— Могу и не дотянуть. Только что все бабушкино наследство спустил.
— На что?
— Друг у меня погиб. Родителям его только что отдал на часовенку. Надо бы еще добавить, ну и себе немножко оставить — типа, на пожрать.
