Гай Орловский - Ричард Длинные Руки — вице-принц
Они поднялись, сэр Сангстер и остальные молча коротко поклонились, но принц сказал горячо:
— Ваше высочество, вы должны… вы просто обязаны оказать мне помощь и раздавить восставших!
Личный секретарь показывал ему знаками, что это пока преждевременные речи, а я чуть поклонился и ответил доброжелательно:
— Принц, такие вопросы, уверен, королевские наставники учили вас не решать вот так сразу без долгого обдумывания и выбора правильной стратегии. При следующей встрече поговорим чуть более подробно.
Двое воинов учтиво повели их к костру, Норберт сказал очень серьезно:
— Войска Мунтвига еще далеко. Не меньше, чем в месяце пути.
— А с кем бароны вели переговоры?
Он отмахнулся.
— Передовые части легкой конницы. Разведывательные отряды. Их можно не принимать всерьез.
— И выступить против баронов?
Он кивнул.
— Очень удачный вариант! Принц еще слишком молод, чтобы стать королем. Но если его возвести на трон, вы по праву станете его регентом.
Я фыркнул.
— Если уж ввязываться в это дело, то я предпочел бы вступить в союз с могучими баронами.
— Ваше высочество!
— А что? — спросил я удивленно. — Мне оппозиция всегда нравилась больше. Бей, круши, ломай витрины магазинов, воруй… В любом случае, оппозиция вызывает симпатии, потому что борется против кровавого режима, а он все равно кровавый, даже если не кровавый, толпу не переубедишь, она всегда за честные выборы!
Он сказал упрямо:
— На одного мальчишку влиять все-таки легче, чем на сотню своенравных баронов.
— А справедливость? — спросил я.
Он посмотрел с великим изумлением.
— Это у вас такие шуточки?
— Да, — сказал я сердито, — шуточки! Однако сперва выслушаем их взаимные обвинения. А потом решим.
Он поморщился.
— Выслушивать еще и баронов? У нас нет дел поважнее?
— Верно, — согласился я. — Вынесем зажравшимся баронам приговор заочно. Виновны в свержении законной власти… пусть даже та законная вела себя не слишком законно, а чаще самодурно… ну, это мы уже проходили.
Он поглядывал на меня странновато, не спорил, но что-то мотал себе на ус, и, думаю, совсем не то, что я хотел намотать ему сам.
— Значит, бароны, даже если правы, все равно не правы?
— Восставшие всегда не правы, — изрек я. — Хотя я душой и сердцем на стороне восставших, не важно, из-за чего восстали и чего требуют, но это так революционно и красиво: восстать против тирании, выстроить баррикады, одолеть продажную клику, ворваться в дворцы и особняки, убивать и грабить, насиловать этих нежных испуганных женщин, поджигать дома и сараи, утверждая свои революционные права «мир хижинам, война дворцам!» и «грабь награбленное».
Он смотрел в некотором замешательстве:
— Гм…
— Это революция, — продолжал я возвышенно, — весь мир до основанья мы разрушим!.. Ну а затем мы новый мир построим… если очнемся от пьянства и разрухи, все-таки ломать куда проще, чем строить… Да и, самое главное, приятнее. Ломать настолько приятно, что в оппозицию кто только ни прет, все-таки не умеющих и не желающих работать гораздо больше, чем… ну, вы поняли.
Он сказал упавшим голосом:
— Понял. Значит, за этого мальчишку?
— При мальчишке, — сказал я, — будет править Совет с вот такими… я имею в виду седыми бородами, что уже знают натуру человеческую и никаких иллюзий не питают. Это значит, будут править мудро и осторожно, никаких рывков к светлому будущему, а медленное всползание длиной в тысячу лет.
Он зябко передернул плечами.
— Страшные вещи говорите!.. А с баронами вести переговоры будете? Если все правда, то скоро тут появится погоня.
— А может, и не появится, — ответил я. — Король убит, продажная клика изгнана, что им еще надо?.. Хотя горячие головы должны вообще-то погнаться, требуя добить врага в его гнусном логове.
Он зыркнул в мою сторону и буркнул:
— От кого-то я это уже слышал… Пойду отдам приказания встретить, если что. Прямо в нашем прегнуснейшем логове.
Командиры разъездов докладывали, какие впереди дороги, болота, броды через реки, а мы с Норбертом прикидывали, какими маршрутами пройдем дальше, хотя с каждым днем это все рискованнее.
Отряды легкой конницы Мунтвига прошли справа и слева навстречу, при желании могут взять нас в кольцо… если обнаружат, конечно.
На следующий день к нам с Норбертом подбежал один из воинов и, стараясь не беспокоить мое мудрое высочество, жарко зашептал на ухо начальнику легкой конницы так громко, что я услышал бы и за милю:
— Сюда двигается конный отряд!.. Рыцари!..
Норберт дернулся, глаза дикие, быстро взглянул на меня.
— Ваше высочество!
— Рыцарей Мунтвига здесь еще нет, — прервал я. — С какой стороны появились эти?
— С востока, — ответил гонец виновато.
— Там Гиксия, — сказал я.
Норберт сказал чуть спокойнее:
— Тогда это те, что гонятся за принцем?
— Сейчас узнаем.
Тонко и негромко пропела труба. По всему пространству, где расположились на отдых наши люди, вскакивают воины нашей отборной сотни и, прыгая в седла, в стремительном галопе мчатся в ту сторону, где уже появились вдали крохотные всадники.
Мы с Норбертом отряхнули одежду и ждали, он в напряжении щурился, рассматривая приближающихся незнакомцев. Всего около десятка закованных в сталь рыцарей, и какая бы это ни была грозная сила, но у нас уже пять тысяч, пусть это и легкая конница, но пять тысяч — это пять тысяч.
Они все сдерживали коней, наконец перешли на шаг, а когда приблизились к незримой черте, за которую преступать уже считается вызовом, остановились и спешились.
В нашу сторону пошли двое в прекрасных доспехах из голубоватой стали редкой выделки, кирасы украшены золотыми вензелями, шлемы дивной красоты, пышные султаны красиво и гордо развеваются над гребнями, а с плеч ниспадают длинные плащи из дорогих тканей.
Остановившись, отвесили учтивые поклоны, как равные равным, мы же в поле, а не во дворце, да и никто никому не является вассалом.
— Лорды? — произнес я вопросительно.
Первый, с суровым лицом рожденного в боях и для боев, произнес жестким голосом военачальника:
— Барон Малькольм Маунтбеттен, владетельный хозяин земель Кленрольда и Таутбента!..
Второй, ростом чуть ниже, но могучий и широкий, гулко произнес чуть вежливее:
— К вашим услугам барон Аманар Камберленд, лорд Гритстокса.
— Принц Ричард, — назвался я. — Ричард Длинные Руки. Но уже начинаю отзываться и на Ричард Завоеватель. Чем могу быть полезен, лорды?
Барон Малькольм Маунтбеттен проговорил с таким непомерным апломбом, словно быть владетельным хозяином земель Кленрольда и Таутбента — это оказаться на такой высоте, что императоры покажутся вроде муравьев под ногами:
— Ваше высочество, по нашим сведениям, бежавший от справедливого возмездия сын короля Гиксии, принц Себастиан, укрылся среди ваших войск…
Я ответил сдержанно:
— Принц Себастиан находится в расположении моих войск, вы абсолютно правы.
Барон Маунтбеттен выпятил грудь, как петух при виде новых кур, приосанился.
— Мы твердо и решительно, — произнес он прежним голосом военачальника, привыкшего раздавать команды и ожидать беспрекословное повиновение, — настоятельно просим ваше высочество передать его нам! Это внутренние дела Гиксии!
— Совершено верно, — согласился я, — это ваши дела…
Он посмотрел на меня требовательно, а голос прозвучал с той же металлической ноткой:
— Значит?
— Увы, — ответил я со вздохом, — вы же видите, куда катится мир?.. Границы Гиксии священны и неприкосновенны, как и границы Бриттии, однако с севера их уже пересекли войска Мунтвига, у нас их называют ордами, даже дикими ордами. Хотя нас тоже как только не называют! А с юга уже подошли мои армии. И столкнутся они, по-видимому, на просторах благословенной Бриттии и не менее великолепной и цветущей Гиксии. Какой уж тут суверенитет.
Барон Камберленд вздохнул и, потемнев лицом, опустил взгляд, однако барон Маунтбеттен лишь гордо вскинул голову и смерил меня холодным взглядом.
— Мы представляем, — произнес он жестко, — что произойдет. Но это не отменяет, ваше высочество, необходимости завершить дела королевства Гиксии в отношении трона. Король со своей стражей оказал сопротивление аресту и был убит…
— Печально, — обронил я.
Он нахмурился.
— Жизнь вообще бывает иногда еще печальнее, ваше высочество. Например, потеря чести невосполнима. Но сын короля сумел трусливо улизнуть.
— Трусливо улизнуть, — повторил я задумчиво. — Дорогой барон, улизнувший может и вернуться, как вы понимаете…
Он ощутил в моих словах угрозу, такие люди всегда ищут и находят повод для конфронтации, взглянул бешеными глазами.
