Разборки олимпийского уровня - Леженда Валентин

Этим закадычным друзьям никогда не сиделось на месте, и каждая их очередная дерзкая выдумка была намного безумнее предыдущей.

Естественно, эта парочка никак не могла ускользнуть от взора всемогущих богов, вызывая у обитателей Олимпа праведное возмущение, и если бы не тотальная занятость последних на каждодневных пирах, то жуликоватым грекам было бы явно не до шуток. А так, то священных быков из храма Аполлона украдут, то жертвенное оружие в святилище Ареса свистнут. Тем они и жили, толкая “одолженные” у всемогущих вещи скупщикам краденого.

Алкидий, высокий смуглый юноша с длинными черными вьющимися волосами, отличался необычайной ловкостью и находчивостью. Родители его были рыбаками, но молодой грек, презрев физический труд, отказался от этой профессии, предпочитая странствовать по Аттике.

Фемистоклюс выглядел значительно старше своего приятеля. Маленький, чуть полноватый, с куцей рыжей бороденкой, по своему хитроумию он мог бы потягаться с самим великим царем Итаки Одиссеем, поэтому в их товарищеском дуэте Фемистоклюс играл роль генератора всех идей и разработчика всевозможных, коварных и не очень, планов.

Накануне драматических событий, а именно Троянской войны, Алкидий с Фемистоклюсом задумали неслыханный по своей кощунственности поступок: пробраться на Олимп и кое-что оттуда украсть.

Воистину подобная идея не могла прийти в голову ни одному нормальному греку, а если бы и пришла, то несчастный, лишь представив себе мысленно такое злодеяние, от ужаса поседел бы до кончиков волос.

Но Алкидий с Фемистоклюсом были не робкого десятка. Некоторые даже утверждали, что у обоих молодчиков в жилах текла божественная кровь.

Так, Фемистоклюса родители нашли брошенным в лесу, и злые языки поговаривали, будто он был рожден от мимолетной связи лесной дриады Эй и известного пьяницы пастуха Эвкледа.

В случае с Алкидием история и вовсе была темная. Отец-то у него действительно был родной, а вот насчет матери существовали глубокие сомнения. Утверждали, что подгулял однажды старик, уйдя в долгий рыбацкий рейд в море, с некой нереидой по имени Флексо, и родился, мол, у этой Флексы мальчик, который и был подброшен в большой раковине рыбаку прямо на крылечко дома с запиской: “На будущее, старый козел, предохраняйся”.

Алкидий, между прочим, частенько поражал своих сверстников удивительной способностью плавать под водой.

Например, он мог не всплывать на поверхность без какого-либо ощутимого для себя вреда около часа, а равных ему по скорости и мастерству дальних заплывов в Аттике вообще не было.

Итак, наши герои решили пробраться на сам Олимп.

Задача, скажем так, была не из легких, или, что греха таить, задача была невыполнимой даже для полусмертных.

Сам Олимп представлял собой некий летающий остров, постоянно находившийся выше уровня облаков. Построил этот остров вроде как Гефест, хотя во всевозможных преданиях по этому поводу существовали значительные разногласия.

Естественно, что Олимп в данной ситуации для смертных был абсолютно непреступен, но Фемистоклюс имел по этому поводу свое мнение.

— Главное, — говорил он, залпом опорожняя чашу с вином, — это рациональный подход к делу плюс холодный расчет. Ноль эмоций — половина успеха любого, даже самого безнадежного дела.

Друзья, как у них было заведено, перед очередным крупным делом расположились в любимом питейном заведении под названием “За пазухой у Зевса”. Поговаривали, что сам Громовержец в обличье смертного частенько захаживал сюда потискать местных красавиц да выпить крепкого троянского вина.

— Фемистоклюс, дружище, — по своему обыкновению пребывая в пессимистическом расположении духа, сказал Алкидий. — На этот раз нас наверняка поймают.

— КТО? — громко спросил Фемистоклюс, лукаво усмехаясь.

— Да тот же Арес, — не унимался Алкидий. — Он нам те боевые топоры до конца нашей жизни не простит.

— А, ерунда! — Фемистоклюс беззаботно махнул рукой. — Ареса я беру на себя. Что нам Арес, тупая военщина. Если кого нам и следует опасаться, так это Гермеса. Хитрый уж больно, всегда двойную игру ведет — и нашим, так сказать, и вашим.

— Ай, да что с него взять, — согласился Алкидий. — Вестник богов, стукач, одним словом.

— Ну так а я о чем? — хмыкнул Фемистоклюс. — Значит, план наш таков…

Рыжебородый грек воровато огляделся, но подозрительных личностей, кроме валявшегося в луже вина старика, в пивном заведении не было.

Фемистоклюс помедлил и благоразумно перешел на полушепот:

— Есть один вариант, как нам попасть на Олимп.

— Врешь, — не поверил Алкидий, наполняя другу кружку вином из стоявшего на столе лекифа.

— Нет, не вру, — огрызнулся Фемистоклюс. — Я все проверил, все просчитал.

— Все?

— Ну, почти все. Ты ведь знаешь, что каждое утро бог Гелиос на своей огненной колеснице выезжает на небосвод.

— Ну, вроде того, — кивнул Алкидий.

— Так вот, значит, выезжает он и к вечеру по дуге к морю спускается, ну а у моря его ждет лодка, которая доставляет Гелиоса во дворец, где он дрыхнет до самого утра, пока в небе властвует богиня Селена.

— Все верно, — согласился Алкидий. — Ты давай это, ближе к сути.

— Будет тебе сейчас суть, — снова огрызнулся Фемистоклюс, опасливо оглядываясь на храпящего старика. — Мы вместе с тобой доберемся вечером до той части Понта, где Гелиоса ждет лодка, это, кстати, недалеко от берега. Там Гефест построил что-то вроде плавучей платформы — мне рыбаки рассказывали. Именно там, у этой платформы заканчивается небесная колея, по которой едет огненная колесница Гелиоса.

— И что? — спросил Алкидий, недоуменно моргая. — Эко ты, братец, закрутил.

— Да все очень просто, — сказал Фемистоклюс, делая хороший глоток вина. — Мы подождем, пока Гелиос сойдет со своей колесницы и сядет в лодку, а затем осторожно проберемся на платформу и, заняв колесницу, попадем на Олимп.

— Интересно, как же это мы на него попадем? — с издевкой осведомился Алкидий. — Может быть, полезем по проложенной в небе колее?

— Зачем по колее? — удивился Фемистоклюс. — Колесница сама отвезет нас к Олимпу, возвращаясь в исходное положение.

— Да мы сгорим в ней, — ужаснулся Алкидий. — Это же повозка самого бога солнца.

— Глупые предрассудки, — невозмутимо возразил Фемистоклюс. — Ты сильно им подвержен, и это в конечном счете будет мешать. В принципе я могу отправиться на Олимп и сам.

— Ну уж нет, — запротестовал Алкидий. — Половина добычи моя, как договаривались, так и будем действовать.

— Что ж, — кивнул рыжебородый Фемистоклюс, — тогда сегодня вечером и приступим.

— Как? Уже сегодня?

— А ты что думал. Я с моряками заранее договорился. Они за символическую плату довезут нас до той платформы. Правда, говорят, что в тех водах много акул, но если мы будем издавать звуки, которые издают киты во время спаривания, то акулы побоятся нас тронуть.

— Какие еще звуки? — обалдело спросил Алкидий.

— А вот такие…

Сделав губы трубочкой, Фемистоклюс громко издал нечто среднее между хрюканьем свиньи и мычанием бешеной коровы.

Немногие посетители питейного заведения поперхнулись поглощаемыми напитками, а пьяный старик в луже вина протрезвел и, встав на четвереньки, бросился наутек и проворно выскочил на улицу.

— Вот видишь, — довольно констатировал Фемистоклюс. — Эффективность сто процентов.

Сокрушенно покачав головой, Алкидий добавил в чашу друга еще немного вина.

— Ох, поймают нас на этот раз, — грустно произнес он, — нутром чувствую, поймают…

В тот день у бога Гелиоса было прекрасное настроение.

Как обычно рано встав, он умылся холодной водой, побрился и, выпив для поддержания жизненного тонуса немного амброзии, сделал небольшую зарядку.

На свой пост он всегда заступал в пять часов утра, возносясь на сияющем облаке прямо к Олимпу, где его уже ждала верная огненная колесница.

И в этот раз он не стал делать исключений из правила.