Михаэль Пайнкофер - Клятва орков
Бард умолк, когда золотая ваза, перелетев через всю пещеру, угодила ему в голову. Драгоценные камни, которыми она была наполнена, брызнули во все стороны, орк опустил лиру, попятился назад, с трудом держась на ногах.
— Сколько раз тебе повторять, что я изменил эту строчку? — заорал Раммар, швырнувший вазу. — Нужно петь «злобного, вонючего, хитрого». Все остальное было бы слишком хорошо для этого вонючки-колдуна. До тебя наконец дошло?
— Д-да, великий Раммар, — ответил бард, пытаясь не упасть. Он поднял лиру, снова принял позу и продолжил пение.
…где они повстречали колдуна Рурака,
злобного, вонючего и хитрого,
который предложил им сделку:
они должны были обменять карту Шакары
на черепушку Гиргаса.
Не устрашившись, выступил Раммар,
успешно сражаясь против гулей и варваров,
он пересек Внутренности Торги.
Во льдах вековечных он повстречал эльфов и узнал,
что Рурак, злобный, вонючий и хитрый,
обманул его, и не было карты Шакары
на самом деле, а было…
И снова певцу помешали допеть — на этот раз, впрочем, не ваза, а возня, внезапно возникшая у входа в пещеру предводителей.
Слышались взволнованные крики, проклятия и отборная ругань, а кроме прочего — задиристый рев файхок'хай. Должно быть, где-то что-то произошло…
— Что там? — сердито воскликнул Раммар и хотел вскочить в ярости, однако его немалая туша удержала орочий асар на троне, словно последний прирос к сидению. — Кто отваживается мешать пению моего барда? Неужели у этих чертовых умбал'хай нет ни малейшего представления об искусстве?
Ответил ему один из взволнованных лейб-гвардейцев, вбежавший в пещеру.
— Великие предводители, — произнес он, кланяясь. — Есть новости.
— Какого рода? — поинтересовался Раммар.
— Курса и его боевой отряд вернулись. Они привели с собой пленника.
— Пленника? — Раммар поднял брови. — С каких это пор орки берут пленников?
— И что же он такое? — поинтересовался Бальбок, радуясь разнообразию. — Гном? Тролль?
— Человек, — ответил стражник, чем немало удивил обоих, поскольку в последнее время очень редко случалось, чтобы ахгош-бонн, молочнолицый, заблудился в Гнилых землях. Слишком редко, на вкус Бальбока, считавшего человечину деликатесом.
Раммар не разделял эту страсть. В отличие от большинства орков, он не любил человечины, более того — она была ему отвратительна. Но это была тайна обоих братьев, ибо остальных это не касалось. В конце концов, Раммару не хотелось, чтобы его называли за глаза лус-ирком, овощеедом…
— Принесите человека сюда! — повелительным тоном потребовал он, и файхок мгновенно исчез, торопясь выполнить приказ.
— Разве это не волнующе? — спросил Бальбок и в ожидании пленника принялся ерзать на троне. — Наконец-то в больбоуге хоть какое-то происшествие.
Раммар недовольно покачал головой.
— Появление молочнолицых в Гнилых землях редко приводило к добру.
Простодушные черты лица Бальбока растянулись в широкой ухмылке.
— Именно это я и имею в виду…
2. Сголь'хай ур'курзош
Человек, которого поймал боевой отряд Курсы, выглядел довольно помятым.
Курса и его ребята, похоже, обращались с пленником не особенно нежно. Одежда молочнолицего висела клочьями, равно как и плащ, который болтался у него на плечах. Руки человеку связали за спиной, рот заткнули кляпом. Лицо бедолаги, все в крови, опухло, а поскольку кляп тоже пропитался кровью, можно было предположить, что пленнику выбили зуб-другой. Очевидно, колотили его изрядно. Но даже если бы он был в… неповрежденном состоянии, сложно было бы отыскать более уродливую рожу. Раммар и забыл уже совершенно, насколько отвратительны эти молочнолицые, и ему стало жутко, когда он взглянул в голубые глаза пленника.
— Где ты поймал его, Курса? — поинтересовался жирный орк у предводителя отряда, лично притащившего (а точнее, припинавшего) добычу в пещеру, в сопровождении нескольких файхок'хай, воинов из лейб-гвардии, стоявших теперь в отдалении и следивших, чтобы все было в порядке.
— На западных склонах Черногорья, — ответил Курса; то был сильный орк с серо-зеленой кожей и широко расставленными клыками.
— Судя по виду ахгош-бонна, вы не особо с ним церемонились, — заключил Раммар, скучающе разглядывавший человека. — Парень-то совсем худой, просто жутко тощий!
— Похоже, он бродил по горам довольно долго, — хрипло рассмеялся Курса. — Наверное, с ума спятил.
— С чего ты взял?
— Ну, когда он увидел нас, то, похоже, обрадовался. Бормотал что-то… Вроде как, что искал нас.
— Вот как? И что ты сделал после этого?
— Что за вопросы, главарь — я врезал ему как следует. — Курса снова рассмеялся, и Бальбок присоединился к его смеху.
Раммар, испытывая нехорошее предчувствие, не поддержал их.
— А что человек сказал потом?
— Больше ничего, — ответил Курса. — Мы связали его и заткнули рот кляпом. И понесли прямо в больбоуг.
— Прямо?
— Ну, у парня была еще лошадь, так мы ее сначала сожрали. В конце концов нам ведь запрещено поднимать руку на людей и их…
— Запрещено? — В словах Бальбока слышалась смесь недоверия и ужаса. — С каких это пор?
— С тех пор как я запретил, — недовольно проворчал Раммар. — От этих молочнолицых исходит ужасный запах, когда их варят. Кроме того, вкусовые качества человечины сильно преувеличены.
— Это несправедливо, — возмутился Бальбок. — Только потому что тебе человечина не…
— Криок! — набросился на него Раммар. — Ничего не хочу больше слушать. Приведите палача, потом мы привяжем молочнолицего к колесу и устроим миленький допрос. Посмотрим, не расскажет ли он нам, что он…
Жирный орк не договорил, когда пленник вдруг принялся издавать какие-то звуки, совершенно неразборчивые из-за кляпа.
— Что с ним такое? — поинтересовался Раммар.
— Мне кажется, он хочет говорить добровольно, — ответил Курса.
— Какая жалость. — От разочарования уголки губ Раммара опустились вниз. — Ну да ладно, пусть говорит, Курса. Но побыстрее, черт побери. Или мне начать пытать вместо него тебя?
Эта идея Курсе совершенно не понравилась, поэтому пленник в мгновение ока оказался свободен от тряпок, которые запихали ему в рот поймавшие его орки. Едва кляп убрали, Раммар и Бальбок, к своему огромному удивлению, узнали, что человек бегло говорит по-орочьи, хотя и с явным человеческим акцентом.
— Ахгош доук! — приветствовал он их, как положено среди орков.
— Ахгош доук кудашд, — ответил Раммар, чтобы продолжить на человеческом языке. — Мне тоже не нравится твое лицо, молочнолицый, уж можешь мне поверить.
— Вы Раммар Резкий? — поинтересовался человек, еще сильнее удивив главарей.
Раммар кивнул.
— Это я и есть.
— Тогда вы, должно быть, Бальбок, — заключил человек, глядя на худощавого орка. — Бальбок Беспощадный, Великий, Храбрый, имя которого вызывает уважение и почитание даже среди нас, людей…
— Бальбока вполне достаточно, — раздраженно засопел Раммар. — К чему весь этот театр? Кто ты такой, человек? Почему говоришь по-нашему? И откуда ты знаешь наши имена?
— Каждый человек в королевстве знает ваши имена, великий Раммар.
— В каком еще королевстве?
— В королевстве Тиргас Лан, конечно, великий Раммар, — ответил посол, словно это само собой разумелось. Хуже того, похоже, он совершенно не боялся орков. — В королевстве короля Корвина, которого вы помогли избавить из сетей зла.
Корвин!
При упоминании этого имени Раммар подавился собственной желчью. Жирный орк закашлялся так, будто собирался выдать обратно тот бру-милл, который проглотил за завтраком. Бальбок реагировал не так резко, но и у него при упоминании этого имени возникли самые разные воспоминания. Воспоминания о времени, оставшемся очень далеко в прошлом, и о великом приключении.
Мало того что Корвин был человеком, в те дни он был еще и охотником за головами, плохим парнем, охотившимся на орков в Острых горах. В его тогдашнем понимании хороший орк — это мертвый орк. И этого мнения он стойко придерживался до того самого дня, когда повстречал Бальбока и Раммара.
Корвин подстерег их и лишил добычи: эльфийской жрицы Аланны. Этого орки ему не забыли. Того, что эльфийская корона в конце концов опустится на его упрямую башку, никто и предположить тогда не мог. Чтобы победить общего ужасного врага, орки объединились с Корвином — впрочем, союз этот распался в тот миг, когда Бальбок и Раммар ограбили королевскую сокровищницу и унесли ноги из Тиргас Лана.
