Надежда Первухина - Конец света сегодня
– Иду!
Он спустился с чердака и отрапортовал бабке, что один столб поставил.
– Охти, свет ты мой, – сказала бабка. – А извозилсси как! Нешто вы, городския, все такия чамошныя?
– Такие, бабуль, такие, – хмыкнул Сидор. – Поросята мы. Оторванные от корней. Ты мне баньку истопи и одежу приготовь на смену, а я сейчас сделаю звонок одному другу.
И Сидор зарысил к себе в комнату. Там он заперся на крючок и вытащил книгу. Она была тяжелая и холодная, не потеплела, даже будучи у самого Сидорова сердца. Журналист положил книгу на стол и отомкнул железные застежки. Бережно раскрыл книгу на титульном листе.
И обомлел.
Потому что на пожелтевшей и хрупкой от времени бумаге было бузиновыми чернилами выведено:
«Видения грядущего Конца Света и что засим воспоследует.
Писано иуня шестаго числа …12 года по воплощении Господа нашего Иисуса Христа».
– Сидор! – пронзительно прозвучал голос бабки Наталки. – Баня от готова!
– Иду-у! – крикнул в ответ журналист. В голове его все плыло. Что это за книга? Откуда она у бабки? Кто автор?
Выяснить все это можно было только одним способом – прочесть книгу. Но путается тут под ногами эта старушенция…
– Иду! – повторил Сидор и огляделся отчаянно, ища, куда бы книгу спрятать. И не придумал ничего лучшего, как спрятать ее в баул со своими вещами. Он завернул книгу в майку, сунул на самое дно, сверху придавил диктофоном и фотоаппаратом. Застегнул сумку, еще раз огляделся и вышел из комнаты.
Баню Сидор любил, но сейчас ему было не до блаженства с березовым веником в руках. Найденный артефакт жег ему разум. Поэтому он кое-как выкупался, натянул свежую одежду и вернулся в избу.
А его уже ждала бабка Наталка. Сегодня она приготовила кулебяку, холодец из свиных ножек и напиток, который в деревне назывался «бардюжка» и был исключительно местного изготовления.
Сидор съел кулебяку, отведал холодца, ополовинил кувшин с бардюжкой и после этого почувствовал себя несколько развязно. Не до такой степени, чтобы рассказать бабке про книгу, но чтобы хоть кое-чем поинтересоваться.
– Бабуль, – заплетающимся языком спросил Сидор, – а че это за сундуки у тебя на чердаке стоят?
– Какие сундуки? – удивилась бабка Наталка.
– Д-деревянные. В количестве трех штук.
– Святой Николай-угодник с тобой! Нету у меня никаких сундуков и сроду не было. Помстилось тебе.
– Помстилось?
– Помстилось.
– Ну и ладно, – легко согласился Сидор. – Дай-ка мне еще бардюжки.
Наевшись-напившись и таким образом окончательно утратив черты цивилизованной личности, Сидор отправился спать. Спал он крепко, снов не видел, но вдруг посреди ночи, когда еще и местные петухи не продирали глаз, его вдруг что-то словно толкнуло.
Сидор открыл глаза. Темнота, почти осязаемая, пушистая деревенская темнота заполняла щелястую комнатушку, вливалась в окно и пахла сурепкой…
Но в этой темноте был свет.
И шел он из Сидорова баула.
Журналист сразу протрезвел. Даже голова перестала болеть.
– Книга! – прошептал он.
Сидор относительно тихо соскользнул с пружинной старой кровати и босиком пошлепал к сумке. Хотя ночь была теплая, летняя, его ощутимо знобило.
Негнущимися пальцами он расстегнул «молнию» на сумке. Свет стал ярче, так что приходилось щуриться. Сидор опустил руки в чрево сумки, как в воду. Свет покалывал ему пальцы. Он извлек книгу.
Она светилась ровно и ярко. Переплет был алого цвета, с тиснением, а застежки оказались не ржаво-железные, а золотые. Сидор мельком подумал, что он сейчас со стороны представляет потрясающее зрелище для какой-нибудь одиозной газетенки: на коленях, со сверкающей книгой в руках…
Было тихо. Сидор осторожно встал и положил книгу на стол. Свечение ее чуть померкло, но все равно оставалось таким, что не требовалась никакая лампа.
– Ну же, – сказал себе журналист. – Решайся, если ты мужик!
Руки у него перестали дрожать, и он, выдохнув, отомкнул застежки и раскрыл книгу на первой странице.
Книга была написана древнеславянской вязью, но вот что интересно. Едва Сидор, напрягши мозги, попытался прочесть первое предложение, как в его сознании произошло некое замещение и в голове зазвучал негромкий ровный голос:
«Во имя Отца, и Сына, и Святого Духа!
Изволилось Святому Духу и мне, грешной рабе Агнии, записать все виденное и слышанное о грядущей године бедствий, что будет перед Страшным судом Господним.
Было сие так. В канун Рождества Христова приключилась со мной, грешной, огневичная болезнь. Металась я в жару, и благочинная нашего монастыря мать Пиама, спаси ее Бог, велела меня особоровать и причастить Святых Христовых Таин. Клирики нашей обители совершили надо мной оба святых таинства, и когда причащалась я, то увидела, как в Чашу вошел свиток огня и этим огнем меня причастили. Страх объял меня, грешную, и долго после этого лежала я в тонком сне будто мертвая. И привиделось мне, что подошла к моей постели высокая дева в блистающих одеждах и с венцом на голове. В правой руке она держала крест святой, золотом сияющий, а в левой цветок лилии, распространяющий неземное благоухание. Я подумала, что это искушение мне, и стала молиться против козней сатаны, но девица не пропала от креста и сказала мне:
– Не страшись меня, я святая мученица Надежда и прислана к тебе, чтобы показать по воле Господа, что случится на земле в последние времена. То, что увидишь, запиши и передай властям церковным. А теперь идем.
И увидела я, что тело мое почивает на постели, а душа отделилась от него и взяла за руку святую Надежду. Мы вышли из кельи и понеслись над землей высоко-высоко. И привела меня мученица в страшное место. Были тут высокие башни из стекла и железа, повозки, едущие без лошадей, железные птицы с большими крылами, ужасно гремевшие. И ни одного-то деревца, ни одного-то цветика нет!
– Что сие за место? – спросила я, и святая ответила:
– Сие есть град, именем Новый Вавилон, а эти две башни, в которых люди занимаются торговлей, куплей и продажей, воистину башни вавилонские. И гибель их будет страшна.
И увидела я гибель эту. Железные птицы устремились прямо на башни и пронзили их. Башни стали рушиться, облака огня и дыма поднялись, сколько людей погибло! И спросила я мученицу, зачем мне это видение. А она сказала:
– Знай, что сие произойдет незадолго до конца света и Второго пришествия Христова. Запомни сие и следуй далее за мной!»
…Сидор оторвался от книги. Голова его кружилась, перед глазами сверкали огненные полосы. Журналист осторожно захлопнул книгу, и тотчас свет ее померк.
– Вот это да! – прошептал Сидор. – Вот тебе и бестселлер!
Он снова запрятал книгу в сумку, лег в постель, но спать не мог. Перед ним открывались самые радужные перспективы, он мечтал на полную, что называется, катушку.
– Прочту пророчества, – шептал Сидор, глядя в темный потолок. – Обработаю их, переложу на современный язык – и готов бестселлер. Назову «Пророчества о конце света». Нет! Книг с такими названиями было уже немало. Вот как будет звучать название: «Новое видение конца света, открытое простому журналисту». Да! Точно! Теперь-то уж ко мне будут относиться с уважением, поймут, что Сидор Акашкин – настоящая звезда!
– Сидор! – раздался из-за закрытой двери голос бабки Наталки. – Милок, ты спишь?
– Не сплю, – буркнул Сидор и встал. Натянул старый спортивный костюм и вышел из комнаты.
Бабка глядела на него с некоторым испугом.
– Ты чего, бабуль?
– Да не спится мне, а тут еще твой голос услыхала. Подумала: раз ты не спишь, может, чайку попьем? Я самовар быстро поставлю.
– Хорошо. Попьем чайку, – воодушевленно сказал Сидор. – Я не против.
Но до чая ли! Лишь мысль о книге его томила, мучила и жгла.
Впрочем, чай – тоже неплохо.
Бабка раскочегарила самоварчик, поставила на дощатый стол кружки, сахарницу, кувшинчик со сметаной и стопочку блинов, оставшихся от ужина. Порыскав в буфете, нашла и пряники мятные, и клубничное варенье.
Сидор сел за стол, бабка Наталка налила себе и ему чаю, пододвинула вазочку с вареньем. В ночной тишине было особенно слышно, как потрескивают половицы дома, как что-то шуршит по стенам.
– Старый у тебя дом, бабуль, – сказал Сидор, макая блин в варенье.
– Старый, милок.
– А кто его строил? Муж твой?
– Муж… Эхе-хе! Этот дом был построен тогда, когда я еще косички заплетала да гусей пасла!
– И кто в нем жил?
– До революции в нем три сестры жили. Имен их не помню. Хорошие были девушки. Отец с матерью у них померли, наследство кой-какое осталось, вот они и жили, замуж не выходили, хотя многие к ним сватались.
– Чего ж они замуж-то не шли?
Бабка Наталка усмехнулась:
– Замуж не напасть, а как бы замужем не пропасть. Не хотели, и все тут. Все состояние свое они пустили на дела милостыни, в доме открыли школу и лазарет. А потом революция случилась, сестер этих красноармейцы расстреляли как классовых врагов, а в доме сделали революционный музей.
