Сергей Шведов - Кукловод
– Поймал кураж? – полюбопытствовал Брылин. – Живём, Костя, – бодро отозвался Дальский.
При виде шестисотого «Мерседеса», который заменил старенький БМВ, Дальского едва не хватил удар изумления. Брылин самодовольно улыбнулся:
– Полдня у Дуба в ногах валялся, ты этого жмота знаешь, но уломал. Теперь эта роскошь на целый день в нашем распоряжении.
Брылин и сам смотрелся весьма солидно в натуральной коже, тоже, вероятно, взятой у какого-нибудь охотника за черепами. Дальский поправил парадную шляпу, глядя в зеркало заднего вида, тоже не лыком шиты, и полез в машину.
На монархический бомонд блистающая лаком роскошь произвела даже большее впечатление, чем на Дальского. Партия едва ли не в полном составе встретила прибывших профессионалов ещё у входа. Сергей Васильевич пожал руку только Игнатию Львовичу, а остальных демонстративно проигнорировал. Более либеральный Брылин порукался ещё и с прорабом Попрыщенко и даже с чем-то опять недовольным Недочеховым, который на поверку действительно оказался Антоном Павловичем.
– Читали прессу, – поинтересовался Брылин у монархистов. – Но там же некоторым образом есть неточности, – нервно дёрнулся Антон Павлович. – Там написано, что Игнатий Львович генеральный секретарь партии, а он у нас председатель.
Сукин сын Виталька: ну какой у монархистов может быть генсек. Такой опытный волчара и так нелепо промахнулся.
– А потом, мы ещё не приняли окончательного решения по земельному вопросу и приоритеты у нас не расставлены.
– Да Бог с ними, с приоритетами, – отмахнулся Дальский. – Главное, что генеральная линия выражена ясно и подчеркнута актуальность для народа решаемых партией задач.
– Что верно, то верно, – подтвердил Попрыщенко.
– Хотелось бы все-таки большей точности в формулировках, – стоял на своем желчный Антон Павлович.
– Формулировки будут, – утешил его Брылин, – Что вы хотите, господа, первая статья о вашей партии в газете – пресса пока ещё не в курсе всех деталей
– Здесь указывается, что нас поддерживают производственные и научные коллективы, – процитировал Антон Павлович Сократовский бред, – а мы, собственно, ещё и не начинали агитацию.
– А вы что же, против поддержки народа? – удивился Брылин. – В названии партии есть слово «социал», что предполагает пролетарскую направленность деятельности, а демократический уклон означает теснейшее сотрудничество с научными кругами. Или я неправильно понимаю стоящие перед партией задачи?
– Всё правильно, – солидно подтвердил Попрыщенко. – И пролетарии, и наука завсегда с нами.
Настырного Антона Павловича оттеснили в сторону, расчистив тем самым поле деятельности для профессионалов. Дальский критически осмотрел Игнатия Львовича и пришёл к выводу, что для первого раза сойдёт.
– Позарез нужен ещё один «Мерседес», – задумчиво проговорил Дальский, глядя на притихших партийцев. – Для солидности.
Призыв этот повис в воздухе, поскольку в подвале собралась явно не та публика, которая ездит на забугорной роскоши.
– Есть ЗИЛ, – нерешительно предложил Попрыщенко. – Старый, солидный, ещё обкомовский.
– На ходу? – Мал-мал ездит. Облицовка в хорошем состоянии.
– Нам не рысак нужен, нам только чтобы видимость была, – Дальский потер переносицу и кивнул головой Попрыщенко: – Давайте.
Прораб-монархист ему начинал нравиться – он явно выделялся среди партийной массы своей расторопностью, и вообще Дальский питал слабость к строителям.
– Костя, здесь техникум неподалёку. Отбери там трёх-четырёх ребят посолиднее и тащи сюда.
– Зачем? – удивился Игнатий Львович. – Для охраны, – жестко сказал Сергей Васильевич. – Вы что же, собираетесь ехать к спонсорам без охраны – да с вами же никто разговаривать не станет.
– Но это же обман! – опять высунулся из своего угла Антон Павлович.
Беда с этой интеллигенцией – ну чисто дети. А мы ещё удивляемся, почему у нас во власти сверху донизу сплошные аферисты. Да разве ж с такими недочеховыми можно пробиться в калашный ряд, они же милостыню и ту попросить стесняются, и даже не потому, что гордые, а просто думают, что другим она нужнее. – Вы что, против привлечения молодежи в социал-монархическое движение?
Разумеется, все были «за», даже скандальный Антон Павлович не нашёл, что сказать и лишь смущённо теребил бородку.
Молодежь, приведённая Брылиным, Дальскому понравилась – гренадеры, а главное без комплексов – с полуслова ухватили суть стоящей перед ними задачи. Другое дело, что запросы у подрастающего поколения оказались много выше того, что могло предоставить им поколение зрелое, но, поторговавшись, пришли к полюбовному соглашению.
– Не волнуйтесь, господин Дальский, – сказал солидным баском один из «гренадеров», которого Брылин панибратски называл Витьком, – за нами, как за каменной стеной.
Экипировка у ребят была, конечно, не самого высшего качества, но лица были монархическими, не говоря уже о выправке. С такими молодцами да отступать! – Форму им надо добыть, чтоб взвились соколы орлами.
– В театральной костюмерной, – подхватил с лёта мысль партнёра Брылин. – За мной, ребята.
Опять заволновался Антон Павлович, вздумавший здесь же, прямо на глазах пребывающего в трудах и мучительных раздумьях Дальского, сколотить оппозицию. Сергей эту попытку пресёк в самом начале, с помощью подоспевшего прораба Попрыщенко, который за расторопность и проявленную идеологическую выдержанность тут же был им выдвинут в главные финансисты партии. Голосование прошло со скрипом, ввиду не прекращавшихся интриг Антона Павловича, у которого и фамилия была подходящая – Заслав-Залесский. В отместку за интриганство Дальский назначил его ответственным секретарём партии по работе с диаспорой.
– С какой такой диаспорой?! – возмутился Антон Павлович. – Вы в Париже бывали?
– Нет. – А в Киеве? – Был. Один раз. – Ну вот, – Дальский осуждающе покачал головой. – Меня удивляет ваша деструктивная позиция господин Заслав-Залесский.
– Давайте не будем мешать людям, выполнять их нелёгкую работу, – мягко, но достаточно весомо изрёк Игнатий Львович под одобрительный шум однопартийцев.
Брылин обернулся на удивление быстро: Витёк радовал глаз погонами штабс-капитана, трое остальных хорошо смотрелись поручиками. При виде всей этой роскоши притих даже Антон Павлович. И вообще, как уже давно заметил Дальский, вид одетых в форму людей всегда умиротворяюще действует на российскую интеллигенцию.
– Чуть не забыл, – Дальский хлопнул себя ладонью по лбу. – Нужна секретарша. – Тургеневская барышня, – ехидно подсказал кто-то из задних рядов.
– Никаких барышень, – возразил Дальский. – Нужна длинноногая, волоокая блондинка, со вкусом раскрашенная в строгом костюме и короткой юбке. – Есть, – торжественно произнёс Брылин и отступил в сторону, пропуская вперёд чудное создание. – Та самая Катюша, о которой Сократов говорил. Только она сейчас брюнетка – перекрашивать будем?
Дальский Сократовский выбор одобрил. Нервно задышали красавцы-гвардейцы во главе со штабс-капитаном, и даже монархический бомонд подобрал отвисающие животы. Брюнетка шлёпнула пару раз длинными ресницами и уставилась на Сергея голубыми и явно порочными глазами.
– На машинке печатать умеете, девушка?
– Нет, – удивление в голосе Катюши было вполне искренним. – А писать?
– В пределах школьной программы. – Ну что ж, работать будем в этих пределах. Прошу на репетицию, господа. – Это, в каком же смысле? – удивился Игнатий Львович.
– В прямом, – сухо сказал Дальский. – Все монархии сильны этикетом, выезд сановного лица всегда обставляется с достаточной пышностью. Помилуйте, Игнатий Львович, даже демократичнейшие из президентов репетируют свой выход в народ, а уж нам, монархистам, сам Бог велел.
Дальский мрачным взглядом окинул толпу, вмиг выросшую словно из под земли, и крикнул в поднесённый Брылиным мегафон:
– Попрошу очистить проезжую часть.
Первым к подъезду подкатил Попрыщенкин ЗИЛ, сохранивший почти в первозданной свежести свои полированные бока. Бравые гвардейцы, сверкая золотом погон и аксельбантов, сработали как часы, голые ноги секретарши Катюши тоже порадовали глаза Дальскому, а всё остальное ни к черту не годилось. Ну, казалось бы, чего проще, чем выйти с достоинством из машины, не суетясь при этом и не прячась за широкие спины охраны, но для некоторых это оказалось совершенно непосильной задачей. Дальский бился с Игнатием Львовичем целый час, до седьмого пота загонял Попрыщенко, а на Антоне Павловиче Заслав-Залесском едва не заработал инфаркт. Поразительно бездарной была эта монархическая публика.
По прошествии двух часов Дальский прекратил репетицию. Нельзя сказать, что он остался доволен результатом своей работы, но кое-какой прогресс всё-таки наметился.
