Сергей Лукьяненко - Остров Русь (сборник)
— Может, выйдешь тогда? — коварно предложил я.
— Нет-нет-нет, — торопливо ответил Стас и, помолчав, спросил: — А что же делать?
Я тоже этого не знал. В темной капсуле было не очень-то весело, а главное — душно. И дышать становилось все труднее. Я понял, что часа через два мы просто задохнемся.
— Костя, а помнишь, как прошлым летом мы с папой в лесу заблудились?
— Ну? — сказал я, стараясь, чтобы голос не выдал паники, в которую я начинал впадать.
— Так я тогда два раза покойников видел. Стоят прямо как живые, руки тянут…
— Кончай пугать, дурак, и так страшно!
— Да я не пугаю, я наоборот. Подойдем к покойнику, а это — дерево… Может, нам все-таки померещилось?
— Показалось, — притворно согласился я, понимая, что внутри мы погибнем точно. — Давай вылазить.
Но сказать это оказалось намного легче, чем сделать: сколько мы ни давили в крышку, встав ногами на пульт управления, она не подалась ни на миллиметр.
— Надо какую-то кнопку нажать, — догадался Стас.
— Ты дави на крышку, а я буду нажимать, — сказал я ему, сполз на сиденье и принялся жать на все подряд, подсвечивая себе фонариком. А он светил уже очень слабо, потому что батарейка была старая.
Ничего не выходило. Я уже чуть не расплакался от страха и жалости к себе, когда в правом нижнем углу пульта фонарик высветил из темноты вкривь и вкось нацарапанную надпись над большой красной кнопкой: «ВЫХОД». Даже не успев удивиться, я надавил на эту кнопку, и в тот же миг неимоверная тяжесть вжала меня в спинку, а Стас и вовсе свалился в щель за креслом.
Пульт вспыхнул десятками разноцветных огоньков, и пронзительный визг резанул по ушам. Я успел увидеть, как прямо передо мной фосфором высветилось зеленое табло, а на нем быстро менялись красные четырехзначные числа. Еще я услышал, как Стас за спиной выкрикнул: «Ардажер!»
И я провалился во тьму.
Часть первая
Послезавтра
Глава первая,
где мы понимаем, что произошло, но потом выясняется, что мы все поняли неправильно, а также сталкиваемся с проблемами, о которых космонавты не говорят
«Интересно, — подумал я, прежде чем открыть глаза, — обо что это я так треснулся?» В голове у меня все кружилось и звенело, а руки и ноги не слушались совершенно. Может, это крышка люка с такой силой откинулась? Не зря же дышать легко стало. И свет, кстати, появился.
Первое, что я увидел, был Стас. Он стоял на спинке кресла на одной ноге. Гимнаст!.. Тем более что космический корабль перевернулся и кресла были на потолке!
Я помотал головой, пытаясь привести мысли в порядок. И догадался: корабль перевернулся, а Стас зацепился за спинку и болтается вниз головой.
— Стас! — заорал я.
Брат пошевелился, вскинул голову и спросил:
— Ты чего на потолке делаешь?
— Это ты на потолке! — попытался я объяснить и встал. То есть хотел встать, а вместо этого перекувыркнулся. Ощущение было таким, словно я падаю, но почему-то остаюсь на месте. Рядом с моими растопыренными руками проплыл рифленый потолок космического корабля.
— Ух ты! — сказал Стас, схватился за подлокотники кресла и стал очень плавно в него садиться. — Костя, ты только не падай мне на голову…
И тут я все понял.
— Не упаду, — обреченно сказал я. — Мы в невесомости, Стас.
Между нами, медленно вращаясь, проплыл потухший фонарик. Мягко стукнулся о пульт и поплыл обратно. Стас проводил его взглядом и спросил:
— А почему мы в невесомости?
— Курдеп плешивый! — заорал я. — Мы в космос вылетели! Понимаешь? Телевизор надо смотреть!
— А! — обрадованно воскликнул Стас. — А я-то уж думал…
Что он думал, я так и не понял, потому что Стас привстал с кресла, взлетел, ударил меня головой в живот и промчался дальше. Я налетел на потолок, потом рикошетом на стенку. А еще через мгновение очень крепко держался за кресло, откуда стартовал Стас. Он в это время дрейфовал под потолком, держась за голову. Потом обиженно сказал:
— Я думал, в невесомости стукаться не больно…
Торопливо оглядевшись, я вытащил из-под кресла ремень безопасности. Он болтался во все стороны, как сонный удав, но я все же ухитрился намотать его на руку. Потом легонько оттолкнулся от кресла и повис в воздухе.
— Стас, хватайся за ногу!
— У тебя кроссовки грязные, — буркнул Стас, но все же ухватился. Я стал подтягивать нас к моему креслу.
Через минуту мы сидели в нем, пристегнувшись и тесно прижавшись друг к другу.
— Что будем делать? — поинтересовался Стас.
Я промолчал. Опыта пилотирования космических кораблей у меня не было, разве что в компьютерной игре «Гиперспейс»… Тут у меня возникла жуткая мысль:
— Стас, ты думаешь, мы просто на орбиту вышли или прыгнули через гиперпространство?
— Через нуль-пространство, — поправил меня Стас, он был поклонником Стругацких. Потом задумался. А я, как идиот, ожидал его решения.
— Через нуль-пространство, — твердо сказал Стас. — На планету инопланетян.
— Почему? — с ужасом спросил я.
— Так интереснее, — объяснил Стас.
Тут началась миниатюрная психбольница, с двумя пациентами, но без врачей. Я начал уговаривать Стаса изменить решение, потому что… потому что просто выйти на орбиту Земли тоже интересно. Как будто Стаськино мнение чего-то меняло!
— Представляешь, — с жаром говорил я, таращась на пульт, — нас всей планетой спасать будут!
— Да? — неуверенно спросил Стас.
— Конечно! Американцы «Шаттл» запустят, а мы «Буран»!
— «Буран» Казахстан национализировал, — резонно ответил Стас. Телевизор он все-таки смотрел.
— Значит, и казахи спасать будут! — уверил я. — Американцы на «Шаттле», русские на «Союзе», а казахи на «Буране».
Стас помрачнел и сказал, что не хочет быть спасенным такой ценой. За спасательные работы придется столько заплатить, что вся папина Нобелевская премия уйдет. А он компьютер хочет.
— Да мы же теперь герои, а значит, ни за что не платим! Если американцы нас спасут, то в Диснейленд свозят!
Стас заколебался, но снова помрачнел:
— А если наши, то в парк имени Горького? Чего я там не видел! Не, мы не в Солнечной системе.
И тут мы оба опомнились. Разом. Стас помолчал и начал всхлипывать. А я разозлился — я всегда злюсь, когда Стас ревет. В конце концов, может, мы и не в космосе? Может, это внутри корабля антигравитация включилась, а он так и стоит в музее? Я стал разглядывать пульт, где возле кнопок были дурацкие иероглифы, а потом заметил, что они разделены на группы. И возле каждой группы — маленький схематический рисуночек. Наверное, объясняет, что эти кнопки делают. Около предательской красной кнопки был совершенно непонятный знак вроде пружинки со стрелочками на концах. А рядом, над несколькими кнопками, был нарисован самый обыкновенный глаз.
«Гуманоиды», — с радостью подумал я. И нажал на одну из этих кнопок.
— Балда! — испуганно завопил Стас.
В нескольких местах корпус корабля стал таять. И в образовавшиеся дырки был виден самый настоящий черный космос с очень яркими и разноцветными звездами. Я понял, что действительно дурак. Но воздух почему-то не выходил.
— Это иллюминаторы, — прекращая реветь, сказал Стас. — Здорово…
Он ужом выскользнул из-под ремня и ухватился за второе кресло. Устроился в нем поудобнее и сказал:
— Мы в глубоком космосе. Планет не видно.
— А у меня есть одна, — похвастался я, заглядывая в иллюминатор со своей стороны.
— Какая? На Землю похожа?
— Нет, — критически сказал я, разглядывая краешек планеты. — На Луну похожа, только куда больше и серая. Атмосферы нет.
Стас вернулся ко мне, и мы стали разглядывать чужую планету. Она вся была в кратерах и казалась необитаемой. Садиться на нее не хотелось.
— Не упадем? — деловито поинтересовался Стас.
— Сет его знает, — ответил я. — Может, тут еще где-то планета есть? Надо во все иллюминаторы посмотреть.
— А как до них добраться? Невесомость. Я не полезу.
Я стал прикидывать расстояние до других иллюминаторов. А Стас помолчал и задумчиво произнес:
— Невесомость… А как, интересно, космонавты в невесомости ходят в туалет?
— Эй, ты не вздумай! — заорал я. — Потерпеть немножко не можешь!
— Немножко могу, — угрожающе сказал Стас. И принялся изучать пульт.
Я вслушался в ощущения собственного организма и с тревогой сказал:
— Должен же быть способ. Помнишь, мы читали книжку, не то «Трое с Мочамбы», не то «Три Мамбы»?{6}
— Ну?
— Там двое пацанов и девчонка попали в космос и несколько суток летели. Они что делали?
— Ничего, — угрюмо сказал Стас. — Я еще удивился. Терпели, наверное.
