Исин Нисио - Kizumonogatari
Киссшот вытянулась, словно ища кого-то за моей спиной.
А затем она в недоумении наклонила голову:
– Что? Та мобильная еда, в очках и с косичками, разве ты не привел ее с собой?
016
Я не знаю, куда мне следует сейчас податься… Возвращение домой, разумеется, невозможно. Но даже если предположить, что существуют еще заброшенные здания, вроде этой школы, у меня не осталось никакого желания их искать.
Время поджимало.
Наступление рассвета приближалось час за часом, а я оказался в безвыходном положении.
И я вонзил не одну, а обе руки в свой мозг, взбалтывая его и стимулируя память. В результате, я, наконец, выбрал в качестве временного укрытия хранилище спортивного инвентаря Высшей Школы Наоэцу.
Временное укрытие – это действительно всего лишь временное укрытие.
Однако эта не имеющая окон постройка, запирающаяся железной дверью, выглядит подходящим убежищем для меня, вампира. В тот день, когда я сражался с Драматургом, я не стал оставлять все как есть и починил эту дверь с помощью грубой силы. Сейчас я был очень рад тому, что поставил ее на место. Нет, я так не подумал.
Мне нечему сейчас радоваться.
Все совсем не так.
– Д-д-д-д-д-д-д-д-д-д-д.
Мои зубы продолжают стучать.
Мое тело не перестает дрожать.
Почему?
Почему?
Почему я не обратил на это внимание?
Киссшот Ацеолаорион Хеартандерблейд – вампир.
Вампир.
Уязвима для солнечного света.
Не любит кресты.
Не любит серебряные пули. Не любит святую воду. Не любит чеснок.
Не любит яд.
Умрет, если вонзить кол ей в сердце.
Не отбрасывает тень, не отражается в зеркале.
Клыки.
Бессметное тело. Практически безграничные способности к регенерации.
Глаза, способные видеть в темноте.
Способности к трансформации.
Кровь, обладающая целебной силой.
И… она питается людьми.
– А-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а!
Я стонал, стонал, стонал…
Но я чувствовал только бурю сожалений.
Я вонзил руку в свою голову и продолжил рыться в мозге. Где же я ошибся, почему же я ошибся, как все так обернулось. Я продолжал думать об этом.
Однако.
На самом деле все совсем не так.
– Д-д-д-д-д-д-д-д-д-д.
Для вампиров люди всего лишь пища.
Для этих высших существ низшие существа вроде людей находятся уровнем ниже в пирамиде пищевой цепи.
Это то, что я должен был понять с самого начала, не так ли?!
Правда в том, что она пыталась убить меня, верно?
Она пыталась съесть меня?
Она пыталась выпить мою кровь?
Словно я никчемный человечишка.
Вообще-то, даже я…
Был для нее едой.
Даже если она хотела поговорить.
Даже если я односторонне чувствовал к ней привязанность.
В конце концов, я – еда.
– …
Для Киссшот все люди…
Все люди одинаковы.
Разумеется, она высоко оценила способности Ошино.
Но на этом уровне находятся только его способности.
Может быть, я говорю о вещах, в которых совсем не разбираюсь, но, как мне кажется, человек – это всего лишь человек.
Еда – это еда.
Даже Ошино понял это.
Ведь он покинул эти развалины перед тем, как Киссшот вернула свой истинный облик и свои вампирские способности.
И если я правильно помню, Киссшот вообще не разговаривала с Ханекавой. Она даже не замечала ее. Вот как обстояли дела.
Именно так.
Для Киссшот Ханекава всего лишь еда.
Она не считала ее моим другом…
Она считала ее моей мобильной едой.
Мобильной едой для меня, вампира.
Хотя, возможно, если бы она повстречалась с Ханекавой после того, как к ней вернулась способность пить кровь, Ханекава могла бы стать ее жертвой.
Подобно Палачу.
Она могла быть разорвана на куски и съедена.
– Клирика можно было назвать неаппетитным, но он оказался довольно вкусным. У меня нет предпочтений в еде, но, как говориться, голод – лучшая приправа.
– Нет… – сказал я женщине, которая обольстительно облизала языком свои губы, стирая с них кровь и остатки мяса. Я пытался обуздать их.
Мою смелость.
И мой страх.
Пытаясь обуздать их, я сказал:
– Т-ты не должна есть людей.
– Хм?
Кажется, она действительно не поняла мои слова.
Киссшот склонила голову набок.
– Но, слуга, если я не буду их есть, я умру.
Это верно.
Она права.
Это невероятно понятная причина.
Есть предел даже простоте.
И поэтому у Киссшот нет с этим никаких проблем. Она даже не будет объяснять это мне, бывшему человеку, который стремится вновь им стать.
Она считает, что это понятно всем.
Это общеизвестно.
Уже очень долгое время она их ест.
Она ела людей.
Она продолжает их есть.
Вампир.
Первый подчиненный, а потом второй.
Прожив 500 лет, вряд ли она выпила кровь всего лишь у нас двоих. Следовательно, все остальные, за исключением нас, были разорваны на куски и съедены без остатка, как сейчас.
Если она не создает подчиненного, то для нее это восполнение питательных веществ.
По слухам, когда вампиры пьют кровь, все жертвы без исключений становятся вампирами. Кажется, это утверждение не так уж и ложно. После того, как кровь человека была выпита, если не позаботиться об этом должным образом, абсолютно все жертвы станут вампирами.
Если она выпьет хоть каплю крови, жертва обязательно станет вампиром.
И в качестве противодействия этому нужно съесть тело человека полностью, без остатка. Благодаря этому вампиры получают больше питательных веществ, а тела людей, чья кровь была выпита, избегают превращения в вампиров.
Видимо, все так и есть.
После того, как моя кровь была просто выпита, я стал вампиром.
А Палач…
Был съеден в качестве еды.
Однако все не ограничивается одним Палачом, за эти 500 лет Киссшот продолжала так делать.
Это естественно.
Поскольку мне было неприятно думать об этом, то, не замечая этого, даже не пытаясь это замечать, я продолжал закрывать глаза.
Именно так.
Я никогда ничего не понимал.
Даже когда я встретил ее в самом начале, даже когда она была на пороге смерти, почему я не попытался помочь умирающей Киссшот. Я так и не понял это с самого начала.
Почему ей нельзя помогать.
Кажется, я это так и не понял.
Съедобный человек, почему он не помог вампиру.
Охотник и добыча.
К сожалению, между нами возможны только такие взаимоотношения.
– Ах.
Палач.
Он был подлым человеком.
Она был коварным и бесчестным, позор для всех людей.
Но все равно…
Он не заслужил смерти.
Хоть он и преподнес Ханекаве такой ужасный урок, но даже в этом была моя вина.
Потому что я вампир.
Палач.
Какова бы ни была причина, какими бы ни были средства, он всего лишь хотел уничтожить монстра.
– Н-нет. Я больше этого не вынесу… Я не хочу думать, я не хочу думать об этом!
Я вытащил руку из своего мозга и схватился за голову.
– Не-е-ет!
Однако мой мозг не в состоянии перестать думать.
Но не только Палач.
Драматург. Эпизод.
Даже они, вернувшиеся домой, пытались уничтожить вампира. А тем, кто не дал им этого сделать, был ни кто иной, как я.
В конце концов, я отобрал у них конечности, которые они ценой неимоверных усилий отняли у Киссшот. А затем, помимо всего прочего, я позволил легендарному вампиру восстановить свой истинный облик.
Сейчас бесполезно упоминать Палача.
Если Киссшот начнет есть людей, если она начнет ими питаться, это будет моя вина.
Если Ханекава будет съедена…
Если мои сестры будут съедены…
Если мои родители будут съедены…
Это будет моя вина.
Потому что именно я спас ее.
Не только конечности и сердце.
С самого начала, в самый первый день, в то самое время.
Если бы я тогда, под уличным фонарем, не спас Киссшот, если бы я ушел, эта история была бы окончена.
В тот раз я не бросил Киссшот, и сейчас я понял, почему. Все дело в слабости моего характера.
Он совершенно отличается от силы духа Ханекавы.
Эта слабость не имеет ничего общего с добротой Ханекавы, которая даже Ошино заставила чувствовать себя неловко, и которая напугала меня.
Это было самоудовлетворение, а не самопожертвование.
То, что кто-то просто живет легкомысленной жизнью, не означает, что он имеет право легкомысленно умереть.
Я был съеден вампиром и умер в тот день.
Подумал ли я о моих оставшихся сестрах?
Подумал ли я, что они стали бы горевать обо мне?
– Буэ-э-э-э!
Кое-как я справился с тошнотой.
Я справился даже со слезами.
Я справился, потому что если я расслаблюсь хоть на мгновение, то я не знаю, что произойдет. Я боялся потерять над собой контроль.
Сейчас я хотел сохранить хотя бы немного свободной воли.
Все закончилось словесным поединком с Киссшот, в котором я больше не понимал, что мне следует говорить. В конце концов, я выбежал сломя голову из руин подготовительной школы, не зная, куда податься.
