А. Живой - Умники
– Молодец, инопланетная железка, – остался доволен Антон, – включай автопилот и вези нас быстрее к башне.
Григорий при этих словах расслабился и стал смотреть на облака, которые замелькали вокруг все быстрее. Крыши родного Питера остались далеко позади, Земля превратилась в поля, и поделилась на распаханные квадратики, пересеченные дорогами. В ярко-голубом небе светило солнце.
Жителям Питера все время кажется, что во всем мире непрерывно идут дожди. Как недавно узнал Антон, съездив отдохнуть в Турцию, это страшная неправда. Дожди идут только над Питером и его областью. Ну, немного еще над соседними Новгородской и Псковской областями. А вот когда вылетаешь из этого района, то постепенно прекращаются облака, а с ними и дожди. То есть совсем прекращаются. Уже над Украиной, Болгарией и Черным морем дожди бывают значительно реже. А над удобно устроившейся Турцией их практически не бывает. За все время отдыха Антон не обнаружил в небе Турции ни одной тучи. Точнее, всего одну, которая, появившись над средиземноморским побережьем, вызвала бурю эмоций и споров. Все отдыхающие спорили: пойдет дождь, наконец, или будет как всегда. Дождь не пошел.
Сделав такое климатическое открытие, Гризов лишний раз подивился чудовищной несправедливости природы и эгоизму царя Петра, который руководствовался чисто военными интересами. Надо было, елы-палы, место застолбить, чтобы именно отсель грозить какому-то шведу, а потомки мучайся. Нет, город конечно классный, но мог бы застолбить место и подальше (зачем останавливаться на полпути) где-нибудь в районе Стокгольма, чтобы и климат почетче (зимой холодно, летом тепло) и грозить было уже некому. Но Петр решил осесть на берегах Невы, прогнав отсюда шведов и всех остальных заодно. Шведы, кстати оказались народом незлопамятным, и с удовольствием теперь восстанавливают свои бывшие крепости на нашей современной территории за свои шведские деньги и дарят крепости нам. Для них это почему-то считается историей их страны. Мы свои крепости иногда тоже восстанавливаем за шведские, финские и немецкие деньги, поскольку своих жалко. Большая удача для наших крепостей, если удается доказать, что к ним имел отношение какой-нибудь пусть даже захолустный иностранный царек, князек или объевшийся мухоморов варяг. Тогда можно раскрутить исторически грамотных иностранцев поддержать их мировую культуру, часть которой случайно оказалась на нашей территории. Ну а если в этих крепостях никто из иностранцев не пил, не гулял, и осадой их не брал, то пиши, пропало. В лучшем случае государство запродаст их новым русским под бордели и казино, ну или платные туалеты.
Кстати о борделях и казино. Гризову понравилось, как турки подошли к этой проблеме. Когда турецкий народ почуял на себе дыхание развращенно-просвещенной Европы, он постепенно захотел стриптиза и борделей, как и все цивилизованное человечество. И турецкое правительство разрешило для начала строить казино. Обезумевшие от счастья турки кинулись в казино и стали проигрываться в пух и прах, что вскоре немного озадачило правительство. На почве страсти к картам и рулетке семьи разваливались, мужья и жены убивали друг друга и сами себя, обанкротившиеся за ночь бизнесмены не выполняли контракты, страну слегка залихорадило. И турецкое правительство спустя два года закрыло все казино. Теперь, особо страстные игроки ездили в соседнюю Болгарию, просаживать лишние деньги. Благо в Болгарии о людях думали меньше, и таких драконовских законов о защите человека от своих пороков никто не издавал. Бедные очень были болгары для таких законов, терять им было все равно нечего.
И на своей родине Гризов с удивлением видел растущую среди телевидения и вчерашних пролетариев симпатию к казино. Насмотревшись по телеку рекламных роликов ночного Лас-Вегаса, который на самом деле днем ужимался ровно вдвое, и походил скорее на небольшую деревню, чем на грандиозный сверкающий огнями город, отечественный игрок воспылал страстью к игорному бизнесу. Воображение вчерашних пролетариев было окончательно взбудоражено фантастической возможностью заработать за пять минут, ни хрена ни делая, миллион долларов в любимое «Очко» или рулетку. Игорный бизнес, – самый русский бизнес в мире! Ведь казино, это именно то, что больше всего нужно нищей с виду стране, если ничего больше в ней не работает. И плевать, что в Америке эти игры разрешены только в одном штате. Если смотреть телевизор регулярно, то создастся ощущение, что в свободной стране казино должны быть на каждом углу, как кофейни и туалеты. Значит и в Америке, наверное, они должны быть везде, судя по телевизору. Врут журналисты-копатели про один штат. Точно врут.
Ну а мы чем хуже? Нет, мы не хуже. Всех заткнем за пояс. И этот Лас-Вегас тоже. И понастроили казино повсюду. И пошла тотальная казиноизация всей страны плюс ее автоматизация «однорукими бандитами». Надо, чтобы каждый свободный нищий имел право просадить свои последние $100 в шикарном казино. А сколько новых рабочих мест: дилеры, крупье, официантки, каталы, шулеры, охранники-вышибалы-потрошители, проститутки. Настоящий подъем экономики!
…«Драндулет» приближался к Москве на вертолетной высоте. Скоро потянулись развязки, проплыла московская кольцевая автодорога, свернувшаяся змеей вокруг столицы. Замаячили здания университетов и, наконец, гордым шпилем появилась останкинская телебашня. Невидимый «Драндулет» приблизился к ней на расстояние двадцати метров, так что даже невооруженным глазом стали видны обшарпанные плиты обшивки и люди внутри конференц-зала.
Гризов взглянул в окуляр бортового «Анализатора Сущности». Оказалось, что у всех тридцати восьми присутствующих папарацци концентрация гена «X» в крови зашкаливает. При этом, их сущность на сто процентов совпадала с их профессией, главной мечтой являлось оплачиваемое желание сделать кому-нибудь гадость, а степень удовлетворенности жизнью в новых экономических условиях была равна почти пятистам процентам.
«Драндулет» подошел ближе и прилип к башне. Пилоты переглянулись, активизировали «Модуляторы формы и тела» и через открывшийся люк, на мгновение став толстой бетонной стеной, проникли в полутемный боковой коридор. Ощутив себя ненадолго куском стены, Гризов сначала слегка испугался. Холодно как-то и каменисто. Но потом, увидев свое человеческое отражение в грязном зеркале на стене, успокоился. Григорий же словно всю жизнь периодически стеной подрабатывал, так спокойно это у него прошло.
Сделав несколько шагов, пилоты остановились. Для конспирации им пришлось слегка изменить внешность. В полутемном коридоре теперь стояли два боя с модными короткими прическами под Иванушку-дурачка и козлиными бородками под Джорджа Майкла. На плече у Григория висела большая сумка с фотохламом огромной стоимости. А Гризов держал в руках новехонький японский диктофон. Изображали журналиста и его фотографа из редакции журнала «Видеокосмос». В таком виде, пройдя сквозь все технические переборки, коридоры и охрану, они и появились в конференц-зале.
Пресс-конференция «Барбарисок» уже шла полным ходом. Пилоты сели в заднем ряду. Антон осторожно просканировал зал, а точнее прислушался к излучениям, которые уловили его инопланетные анализаторы. Васина техника не обманула, в зале действительно находилось тридцать восемь папарацци и шестеро бульварных журналистов, не считая самих «Барбарисок» и продюсера. Все люди были с новым изгибом мозга. Журналисты, как они себя называли по старой памяти, активно интересовались творческими исканиями «Барбарисок», которых было пять штук, не считая продюсера.
– А скажите, – задал вопрос сорокалетний Семен Житомирский, ведущий журналист-скабрезник иллюстрированного журнала «На Дно», – Кто из вас, девочки, придумал название проекта, а кто название тура по Франции? И вообще, как началась ваша творческая жизнь?
Пятнадцатилетние «Барбариски» посмотрели на лысоватого продюсера и увидев одобрительный кивок, одна из них, длинноногая блондинка по сценической кличке Жужа Заморская, бодрым голоском ответила, заложив ногу за ногу:
– Ну, мы, вообще-то после сауны сидели раз с Веркой, то есть с Матильдой там, пивом накачивались. Тут мужики к нам подвалили в женское отделение, и давай нас снимать. Ну, мы их послали сначала, а они нам говорят: «Девчонки, в Париж хотите?». Ну а мы чего, дуры что ли? Конечно, хотим. Только мужики какие-то странные оказались, как только мы с Веркой, то есть с Матильдой, согласились, – они от нас отстали и понесли какую-то пургу про контракт и про то, что нельзя будет пять лет замуж выходить. Ну а мы чего, дуры что ли? Мы замуж вообще не хотим. То есть, как раз лет пять. А они говорят: «Нам, короче, типа группа женская нужна, чтобы деньги отмывать (при этих словах продюсер громко крякнул)… и нужно штук пять красивых девчонок. Ну, нас двое и если мы еще кого подберем и на все согласны, то станем известными там, артистками или певицами. Мол, хотим мы или нет?» Ну а мы чего, дуры что ли? Конечно, хотим. Только мы спрашиваем с Веркой: «Что там в группе делать надо, а то мы петь ни фига не умеем», а они говорят «Да сейчас это и не надо, вон Кирокоров, даром что народный артист, сам поет что ли? Да сейчас вообще не поют, сейчас все бабки с помощью фанеры заколачивают. Короче, на студии слабаем чего-нибудь, вы только рты открывайте, да задницами виляйте, и будет все О’Кей! Сейчас простому народу эротика нужна, ему не до песен». Ну а мы чего, дуры что ли? Петь не надо, а вилять мы и так умеем, так мы и стали артистками.
