Андрей Белянин - Колдун на завтрак
Я качнулся, делая шаг вперёд, и… видимо, это и спасло мою шкуру, потому что пуля чирикнула прямо над ухом, едва не зацепив набекрененную папаху. Боже, а что за глупость я сейчас сотворил? Кажется, самолично разрешил себя убить одному бесу и двум упырям, а зачем? Да так, развели меня, как еврейскую водку кипячёной водой в субботу на Шаббат, да и всё тут…
— Промаза-ал, — с сожалением протянул рогатый недомерок, разочарованно выпуская пищаль из рук. — Зашибись, парни, с такого расстояния детского промазать… Я с себя фигею! Слышь, Иловайский, а давай ещё раз?
Я молча махнул рукой своим кровососам, проходя сквозь арку. Воодушевлённый бес припустил за мной вприпрыжку, продолжая наивно уговаривать на ходу:
— Ты чё, уходишь? Обиделся, что ли? Да я не со зла промазал, меня упыри под руку толкнули… Ну давай ещё разок, а? Вот ей-ей, не промахнусь!
Арка вершила чудеса, рядом со мной уже притоптывал сапожками стройный маленький есаул в парадной форме Атаманской сотни конвоя его императорского величества. Бесы любят яркие личины.
— А хочешь, так сперва ты в меня шмальни? Я тоже как на расстреле постою, мне чё, жалко, что ли… Иловайский, ты, главное дело, так не уходи. Ты права такого не имеешь. Мы ить всей охраной тактику и стратегию на тебя разрабатывали, а ты… Чё ты как этот?!
Ну вот, теперь всё встало на свои места. Я обернулся, не сбавляя шага, пожал охраннику руку, похлопал по плечу и двинул дальше. Моня и Шлёма поступили так же, и, пока убитый нашей вежливостью бес обтекал с жалобным видом, мы уже вышли к крепостной стене с воротами.
— Я этого так не оставлю! — напоследок донеслось за нашими спинами. — Мы с парнями на пиво поспорили! Хана тебе, Иловайский! Лучше сей же час вернись и сам сдайся-а-а…
Ага, как же, своих проблем полно, так чтоб я ещё на каждого ушибленного по темечку внимание обращал? К врачу иди, умник, может, не поздно ещё. Хотя можешь и не ходить, от глупости гарантированного лекарства по сей день не придумали.
А в Оборотном городе всё уже было и проще и понятнее. По улицам мы шли решительно и в основном молча, изредка перебрасываясь короткими фразами по существу. Шумный Шлёма всё никак не мог успокоиться:
— От щурёнок же, ить на пиво поспорил, чё хорунжего грохнет! Да ежели б мы так поспорили, разорились бы уже направо-налево пиво ставить…
— Там опять этот приезжий вампир-вегетарианец с детьми, — прервал его я. — Давайте обойдём, он думает, что при виде меня надо непременно драться. Типа «рашен упырен традишен»…
— А толку-то, вон глянь, как детишки отца впятером гасить начали. Любо-дорого посмотреть, как младшенькая его ногами под рёбра бьёт! Поди, ради тебя так старается…
Мы бы на них и не стали задерживаться, но там ещё вот такое было, прямиком по ходу сюжета!
— Иловайский, не оборачивайся, вон ещё сзади из окошка в тебя тётка косая из арбалета целит. Но она мазила известная, хотя один раз любому свезти может, — на всякий случай предупредил Шлёма.
— Кто — она?! — скрючился от хохота Моня. — Ой, да не смеши… ой-ёй!!! От сук… стерв… коза ребристая, попала-таки в филей!
— Но не в меня же, видать, тётка и вправду мазила, — признал я, помогая упырю выдернуть глубоко засевшую стрелу. — Держись, патриот, больно не будет…
— А-а-а-а-а-а!!!
— Я ж говорил, не больно… Солью присыпать, для обеззараживания?
— А-а-а-а-а-а-а!!!!
Но когда мы вышли к главной площади, так там вообще началось. Место людное, народу хватает, а к физически увечным традициям местные привыкают быстро.
— Чё встали, а? Разошлись, уступили дорогу, не видите, чё ли, хорунжего ведём!
— Да видят они прекрасно. Я же говорил, что при мне драться положено. Вот народ вашего примера и дожидается.
— Это чё ж теперь, нам тоже друг дружку лупить? — не поверил своим ушам бедный Шлёма. — Слышь, Илья, но это же бред, мы тя не первый день знаем. Нехай они все стройными рядами идут перхоть взвешивать, а чтоб мы из-за тебя дрались, так… Моня, ты чё?! Эй! Ай! Ах, вот ты как?! Ну всё, Монька… Получи, получи, получи!
Естественно, толпа завелась с полуоборота, стенка на стенку. Мы же, под шумок обойдя примерно двухквартальное побоище, с шутками-прибаутками и непритязательным уличным юморком положив на мостовых до четверти боеспособного городского населения, дошли и до Хозяйкиного дворца. Там нас ждали…
В том смысле, что на этот раз медные львиные головы приветствовали нашу компанию торжественным рёвом фанфар, а не обливанием огнём на пятьдесят шагов по всей площади. Что уже в общем-то очень даже приятно, согласитесь?
— А-а, Иловайский, заходи! — громогласно оповестил Катенькин голосок. — Упырям стоять тут и ждать, когда помилую.
— Да за что?! — в голос ахнули Моня и Шлёма.
— Да было б за что — уже убила бы! — Львиные головы доходчиво пыхнули чёрными струйками дыма. — Настроение такое, ясно?
— Ясней не бывает. — Два добрых молодца понятливо распластались на мостовой, носом вниз, пятками врозь, копчиком к небушку.
— Я ненадолго, — хоть как-то утешил я.
— Иди уж, минуты разлуки считать будем, — пообещали парни.
…Хозяйка встретила меня, сидя на вертящемся стуле у волшебной книги. Сегодня она была одета в облегающие синие штаны и вязаную кофту на двух пуговицах, а под ней белая рубаха в облипку с рисунком странной зубастой белки, вцепившейся в жёлудь.
— Ну, чего нового? С чем пришёл? Какая проблема, где затык, в чём подвох?
Я без вопросов достал из-за пазухи тряпицу, развернул, вынул сушёную рыбу и положил перед ней на стол. Катенька и бровью не повела.
— Ты что, мне простонародный тест на беременность принёс?
— …?!!
— Обломись, Илюха, не сегодня завтра начнётся, — сурово вздохнула она.
— Что начнётся? — Я привычно взялся за рукоять пистолета. — Ты только скажи, когда стрелять, зорька моя ясноокая, а уж мы расстараемся. Головы не пожалею, а…
— Пустую голову жалеть не надо, это точно, — покивала Катя. — И ещё зорькой меня обозвал, как корову какую-то… Ты что, совсем не въезжаешь в женскую анатомию?
Я чуть было не спросил, на чём и как туда въезжают, но подумал и заткнулся. Тактика оказалась правильной. По крайней мере, она отвлеклась, бормоча о своём…
— Как сейчас помню, началось это дело у меня в двенадцать лет, значит, уже лет десять наступает, представляешь?! Это получается… получается, сто двадцатый раз мучаюсь!
— Ужас, — кое-как выдохнул я.
— А если умножить на пять-шесть дней, то… ваще-э мрак!!!
Я засунул пистолет за пояс, седьмым чувством поняв, что предложение «пристрелить из жалости» вслух озвучивать не стоит. Хозяйка же полностью переключилась на свой ноутбук, пощёлкала, поискала и поманила меня пальчиком.
— Теперь по делу. Смотри. Вот ещё шестнадцать фоток, с разных мест, где видели это твоё привидение. Где два раза, где три, где и целых восемь зафиксированных мельканий у моих ворот. Что скажешь? Типа если есть что сказать…
— А чего говорить? — Я вновь достал пистолет и положил перед ней. — Заряжено серебром, стрелять ты умеешь. Правда, убить его этим нельзя, зато отпугнёшь, и надолго. А там что-нибудь придумаем…
— Не, забирай свой огнестрел, ещё посадят за него. У меня получше идея есть. — Демонически хихикнув, моя любимая достала из-под стола чёрную блестящую трубу на ручке, с длинным шнуром и диковинным дулом. — Во, зацени — фен!
— Помогает против привидений? — не поверил я.
— Честно говоря, шишел-мышел его знает, но… Хочешь проверить? — чуть изменившимся голосом хрипло продолжила она, глядя мне за спину.
Я слишком поздно услышал приглушённое рычание и…
— Только не стреляй! Там шкафчик с дисками и кофейный набор от мамы. Расслабься. Теперь приготовься. Как скажу, прикрой меня грудью, а я дам жару из-под руки. Готов?
Я всей спиной ощущал наличие злобной неземной твари, нагло подкрадывающейся сзади, и знал, что сделать сейчас ничего не могу. Зверю достаточно один раз меня оцарапать, может, даже просто коснуться, и я свалюсь не хуже бедняги Прохора.
— А теперь девочки играют в парикмахерскую!
Повинуясь только её взгляду, я резко развернулся, всем телом закрыв Катеньку, и на миг глаза в глаза, нос к носу оказался с тем самым серым привидением, злобно оскалившим призрачные клыки.
В тот страшный миг я узнал его! И он понял это, но в ту же секунду из-под моей руки вырвался ревущий поток горячего воздуха. Тварь взвыла, словно от ожога, и, метнувшись, исчезла в стене.
— Надо было брать пылесос, а не фен, — несколько самокритично пробурчала моя красавица. — Но ты видел? Видел, как я его? Круто, да? Как в вестерне с Клинтом Иствудом, от бедра, не целясь — трах-тибидох-дох! Скажи, я его уделала, да?!
Я выдохнул. Помотал головой, пытаясь вытрясти из памяти дикий безумный взгляд старого врага… Что же мы сделали не так?
