Елена Плахотникова - Жизнь как в сказке
Черный, кстати, уставился на нортора так, будто только сейчас и заметил его. Или он считал Кранта экспонатом своего музея?
Сидя на свернутом ковре, он стал делать зарядку для шеи: голова налево, прямо, направо. Опять направо, прямо, налево. Дольше всего он почему-то разглядывал Сим-Сима.
Белого негра мне видеть не приходилось. А вот светло-светло-серого лицезреть сподобился.
– Много… добрый… заходите… смотрите…
Голос у хозяина лавки прерывался. От радости, наверно. Типа, заходите, люди добрые, берите, чего хотите, оставайтесь, сколько хотите… Спасибо, никого не убили, ничего не сломали. Добрые вы.
– Так чего это стоит? я поднял броник. Еще раз огласи цену. Ты тогда тихо сказал.
– Десять сабиров, Многодобрый.
Цену, наверно, услышали и на улице.
– Сколько, сколько?…
Десять квадратных за бэушную вещь… в которой, похоже, кого-то грохнули. Ну, не поверю я, что после такой раны можно выжить.
– Всего лишь десять…
Крант зарычал и начал обходить меня слева.
Мужик поджал ноги, забормотал:
– Это не моя цена… это хозяин… я клятву дал… тому, кто не пожалеет…
– Подожди, Крант.
Черный всхлипнул от полноты чувств. Я склонился к нему.
– Так ты не хозяин этого бардака?
– Хозяин. Голова дернулась. Красная косичка выпала из сложной прически.
– Тогда, о каком еще хозяине ты тут болтал?
– Ильт . Это его цена. И улжар я с него снял.
– Чего ты с него снял?
Черный палец указал на броник.
– Та-ак. Вот с этого места, пожалуйста, подробнее.
Ну, мне и выдали рассказ со всеми подробностями. Через полчаса следствию стало все ясно.
Короче, живет себе мужик, держит лавку случайных вещей. (Таким барахлом каждый турист обрастает к концу поездки). Иногда вещи приносят в лавку, иногда за ними надо куда-то идти. Хорошо, если только в Нижний Город, а бывает и за ворота выходить приходится. А за вход пошлину на воротах дерут. Некоторые вещицы и показывать нельзя отнимут. Вот так и живет бедный торговец, мучается: если чего контрабандного найдут конфискация, штраф и по шее. Еще и покупатель на халяву все получить норовит. Или подлянку какую устроить. Вот так и с ильтом этим получилось. Сделал заказ, оставил адрес, а когда черный пришел, то заказ уже не нужным оказался. Четверо в гости к ильту зашли. Чуть раньше. Может, продать-купить чего хотели, может, за жизнь поговорить. Но все четверо в той комнате и остались. Померли скоропостижно. Да еще ильт. Со стрелой в пузе лежит. Особая стрела, колдовская. Что и улжар пробить может. С двух шагов. Ну, чего делать бедному торговцу? Сделка сорвалась, время потеряно. Только и осталось, проверить пояса у мертвых и возвращаться в лавку, пока ничего плохого на бедного торговца не подумали.
Обыскал четверых все нормально. К пятому перешел тот еще дышит. Хорошие ильты бойцы: удачливые, живучие. Он и ту рану залечил бы, если б обычной стрела была. А так… попросил ильт торговца об одном деле, но тот решил, что умирающему о смерти думать надо, а не о делах. Забыл поговорку, что мертвый ильт и с костра до обидчика дотянется. Так что дело пришлось сделать. А рана, оставленная ильтом, третий год не заживает. Улжар свой ильт велел продать, тому продать, кто десять сабиров не пожалеет. И возьмет со всем, чего в улжаре есть. Только так. А иначе…даже с костра дотянется.
Такой вот веселый рассказ из жизни большого города и бедного (блин, совсем бедного!) торговца.
Ну, мне интересно стало, чего такого в том улжаре имеется. Снаружи броник как броник, а внутри мама дорогая!… Спасибо, уважаемому ильту, что так вовремя помер. Не придется мочить его из-за такого богатства. На мягкой, толстой подкладке, в отдельных кармашках лежали хирургические инструменты.Не совсем привычные, но все-таки ВСЕ-ТАКИ! в десять раз лучше того убожества, что есть у меня сейчас. Вот уж повезло, так повезло! На луну и в бинокль смотреть можно, но телескоп-то лучше.
В улжаре хранился самый странный набор, какой я когда-либо видел. И самый дорогой. Ни одной стальной вещицы в нем. Все делалось ювелиром или огранщиком.
– Беру. Прям счаз и беру. За такое десять квадратных не жалко. Малек, помоги одеть.
–Да, Многодобрый. Как пожелаешь, Многодобрый.
Слышу не мальковый голос.
И вижу здоровенную черную пятерню. Типа, сначала монеты, потом товар.
Ну, мне по барабану: сначала товар или потом. Расплатился, опять обновку примерить наладился, а хозяин лавки канючит: свою рану посмотреть просит.
Посмотреть-то можно, вот только дела у меня важные и неотложные. Нортор у меня ненакормлен. Да и в моем брюхе акция протеста начинается. Время ужинать, а жратвой пока не пахнет. Если торговца за жратву не считать. Нортор о чем-то таком намекал в начале разговора. Можно уточнить, если что.
Обо всем этом я и сообщаю черному мужику. Тот опять стремительно сереет. Но мужик он настырный и не из самой трусливой десятки. Короче, договорились. За срочную, неурочную консультацию и моральные издержки двойная плата. Согласен отзвени, если нет, мы в кабак пошли.
Юмористом покойный ильт был. Из тех, кто черный юмор любит. И только так шутит. А как другим после таких шуток жить, ему по фигу. Вот подколол он мужика… чуть ниже и мужиком тому не быть, а чуть выше не жить тому. И осколок в ране оставил, скорее всего. Если за пять сезонов она зарасти не смогла. А лекари, к которым черный потом ходил, не очень в такую рану хотят соваться. Опасаются здесь брюхо с помощью ножа лечить. Да и поди, найди там осколочек, без рентгена. Я и сам не сразу нашел. Если б ни знал, что он должен быть, фиг бы чего обнаружил. Чуть больше ногтя осколок. И не железо стекло. А я с металлом привык работать. Пока приловчился, пока сообразил, что к чему, всю ненормативную вспомнил.
– Это же ильты, господин. Они железа не любят, – тоном эксперта сообщает Малек.
– Ты лучше дверь придержи. А то зайдет кто-нибудь… помешает.
И застанет Леху Серого в очень интимной позе. А рядом мужика со спущенными штанами. И кто поверит, что идет процесс лечения?…
– Господин, кто станет заходить? Пока мы здесь никто не…
– А если кто-то да, то мы его Кранту скормим. Так что ли?
– Как прикажешь, нутер.
На полном серьезе, кстати, сказал. Кормить нортора надо регулярно, тогда и он шутки станет понимать.
Хорошо хоть у Малька проблем с юмором нету. Пошел и дверь на засов закрыл.
А хозяин лавки, прям, очень обрадовался, когда я про операцию заговорил. Серо-буро-пятнистым стал. И заблеял чего-то. Типа, может само рассосется, если травок каких попить? Или, может так оставить?…
– Можно и оставить. Вот только как ты с больным брюхом на бабу лазишь?
– А я…
Мужик вздохнул и засмотрелся на шкаф с оружием. И чего нового он там увидел?
– Что, никак? Совсем никак за пять сезонов?!
Еще один вздох.
Честно говоря, такому воздержанию можно только посочувствовать.
– Ну, мужик, ты и влип. А жена чего говорит?
– Плачет. И первая плачет. И вторая. Просят третью взять, если я ими не доволен.
– Да хоть десятую бери! Но пока в тебе осколок, на баб только смотреть можно. Да и то, не сильно напрягаясь.
Еще раз приложил ладонь к его животу. Закрыл глаза, всмотрелся . Сначала канал различил, по которому осколок вглубь тела уходит, потом и сам осколок. Если оставить как есть, то еще пару сезонов мужик поживет. Может быть. А потом лавка достанется другому хозяину.
– Кстати, у тебя дети есть?
Оказалось, трое. И ни одного пацана из всего выводка.
Ну, обрисовал черному его счастливое будущее. Радости на его морде не заметил. В таком же мрачном состоянии он закрепил на себе штаны. В таком же расплатился со мной. Но доброго Пути пожелать не забыл.
Упрашивать и уговаривать я не стал. Не моя это работа. Хочет жить ради бога! Нет это его выбор.
Уже возле двери я остановился.
– Знаешь, мужик, то чем не пользуются, отмирает.
– Как?!
– А вот так. Было и нету. Это я тебе, как врач, говорю.
– Подожди, Многодобрый. Не уходи.
И хозяин лавки стал ощупывать то, чем наградила его природа. В данном, конкретном случае, природа не поскупилась.
– Скажи, Многодобрый, сколько стоит твое лечение?
Оказалось, бог, в которого верит черный, не берет на службу баб и скопцов.
Операцию решили делать в этот же вечер. Очень уж торопился мужик. Боялся, наверно, что его сокровище возьмет и отвалится. Ведь столько времени он им не пользовался. Да и у меня на завтра другие планы. И в другом месте.
Пока я готовил инструменты и анестезию, Алми сказочку про ильтов говорил. (Назвал таки он свое имя. Вернее, прозвище. Ну, имя мне его нужно, как спящему снотворное). Болтал Алми, не замолкая. На нервной почве, наверно. Хорошо хоть в обморок не грохнулся, когда я свои инструменты достал. Только посерел немного. Ильту, конечно, огромное спасибо и благодарность перед строем. Но сегодня я проверенными инструментами решил работать. Привычными.
