Надежда Первухина - Ты в гадалки не ходи
— Как? — переспросила ведьма Николь.
— Аккатабрига, — повторила сестра Вирджиния, — Я так долго запоминала это имя! Но к нашей истории он не имеет более отношения, поэтому я последую дальше, в глубь этой повести.
— Обожаю Ренессанс, — страстно прошептала ведьма Динара. — Прошу вас, продолжайте, сестра!
И ведьма продолжила:
— Своего сына Леонардо господин Пьеро взял себе на воспитание. Что с того, что Леонардо был побочным сыном, что называется, бастардом? В те времена на такое происхождение смотрели без особого пристрастия. Быть бастардом вовсе не значило быть отверженным. Зачастую внебрачные дети воспитывались вместе с законными детьми и даже получали те же права. Даже в наше время можно не увидеть такой снисходительности! Но вернусь к Леонардо. Он легко прижился в отцовском доме. Господин Пьеро поручил своей жене заботиться о мальчике, а свекор и свекровь вообще приняли Леонардо как родного. Альбьера, к несчастью, была бездетна, поэтому всю свою любовь она сосредоточила на юном Леонардо. А тот был изумительным ребенком — красивым, спокойным, рассудительным и умеющим очаровать собой. Учился он легко, можно сказать, шутя, и вовсе не был дохляком и неженкой, как многие его ровесники. Нет, Леонардо был крепок и физически и умственно, что, конечно, не могло не радовать его родителя.
Детство Леонардо проходило среди прекрасной тосканской природы. До переезда во Флоренцию семья жила в городке Винчи, а городок этот ютился в горном ущелье, и кругом его окружали лесистые склоны. Леонардо мальчиком любил бродить по склонам гор. Бродить и мечтать. Кто знает, какие образы представлялись его пытливому уму? Он рассматривал природу как прекрасный храм, в котором все важно и приметно. Леонардо рос и запоминал все, что видит. С детства он обладал умом острым как лезвие кинжала, а также некой чувствительностью, которая подразумевала большое сердце и щедрую душу.
Леонардо было около четырнадцати лет, когда в жизнь его пришло горе — умер дед с отцовской стороны и Альбьера, которая неизменно была ласкова с мальчиком. Но отец не дал сыну долго предаваться горю. Господин Пьеро женился во второй раз и с семьей от правился во Флоренцию, потому что ему, как нотариусу, скучна была провинция. Негде было развернуться его выдающемуся уму и способностям. Пьеро хотел жить богато, на широкую ногу, и в этом его надежды на практику во Флоренции оправдались.
Вторая жена господина Пьеро оказалась также бездетной, и поэтому Леонардо продолжал оставаться единственным ребенком. Он получил отличное воспитание, а что касается образования, то мальчик жадно впитывал все начатки наук. Блестящие способности он явил в математике, но более всего его привлекали рисунок и лепка. Там, где другие отроки являли лишь слабые подобия способностей, юный Леонардо явил истинный талант. Господин Пьеро заметил способности сына и однажды, взяв несколько его рисунков, отнес их к Андреа Верроккьо, своему другу-живописцу. Господин Пьеро хотел знать, достигнет ли его сын успеха, если отдастся рисованию. Андреа Верроккьо пришел в восторг от увиденных рисунков и набросков. Он посоветовал Пьеро учить мальчика живописи, и тогда отец отдал Леонардо в мастерскую друга. Леонардо было всего четырнадцать лет, и он многое мог почерпнуть из обучения у Верроккьо.
На первом этапе у знаменитых и прославленных живописцев всегда преподавалось ювелирное мастерство. К тому же их ученики постигали грамоту и математику, посвящались в тайны растирания и смешивания красок, приготовления лаков и левкаса, изучали пропорции человеческого тела… Что я говорю, девочки, настоящее мастерство всегда сродни колдовству, и великие художники все были немного ведьмами.
— Да, только у них не отрастали хвосты, — усмехнулась Юля.
— Я продолжу свой рассказ. Леонардо начал, как все, с ювелирных работ, а затем перешел к скульптуре. Он вылепил несколько женских и детских головок, но не они интересны нам. Изощряясь в ювелирном мастерстве, юноша сделал то, что поразило его учителя. Он сотворил первый и последний в мире вечный двигатель, поместив его в полое тельце крошечной мышки, сработанной из чистого золота. Учитель рассердился было на способного ученика за то, что тот переводит золото и свои силы на столь непутевую и бесполезную вещицу, но потом сменил гнев на милость. Мышка Леонардо долгое время хранилась в галерее Уффици, но во время одной из выставок была похищена и затем хранилась в частной коллекции некоего Гидеона дель Куатро. Вам ничего не скажет это имя, сестры, но я должна заметить, что мессер Гидеон был одним из богатейших собирателей всяческих редкостей. Это к нему попала погребальная маска фараона Атум-хаду, это ради денег коллекционера грабители проникали в старинные склепы и разоряли богатые могилы. Так музейная мышка оказалась в руках могущественного дель Куатро…
— Но как же она к тебе попала, сестра? Или это всего лишь копия?
— Нет, сестры, эта мышка настоящая, — улыбнулась сестра Вирджиния. — А о том, как она попала ко мне, будет другая история. И расскажу я ее как-нибудь в другой раз.
— У-у! — разочарованно протянули мы, но ведьма Вирджиния наотрез отказалась рассказать продолжение.
— Что ж, — подытожила Юля, — шабаш состоялся, и теперь мы приняли в наши ряды еще одну ремесленницу. Пусть богиня Диана и святая Вальпурга благословят ее! Чем же нам теперь заняться: продолжим флиртовать с инкубами или отправимся полетать над городом?
— Полет, полет! — потребовали ведьмы. — А инкубов оставим на потом, на сладкое!
— Быть посему, — улыбнулась Юля и хлопнула в ладоши.
Двери залы распахнулись, и призрачные официантки вошли, нет, не с полными еды подносами, а… с метлами.
— Р-разбирайте транспорт, девочки! — воскликнула Баба Зина Мирный Атом. — А тебе, Ника, подарочный экземпляр твоего первого в жизни помела!
И призрачная официантка остановилась передо мной, держа шикарную метлу. Я взяла ее уверенной рукой. Я не боялась. Я верила, что могу взлететь.
Юля прошептала заклинание, и крыша над залом исчезла. На нас тысячами звезд глянуло осеннее небо. Полная луна лила на землю призрачный и какой-то постный свет.
— Добавим ночи блеска! — воскликнула я.
Мы оседлали метлы и взлетели одна за другой. Я почувствовала себя такой свободной и счастливой, что захотелось плакать. В носу защипало от переизбытка чувств. Но плакать я не стала, еще чего! Это мой шабаш, и к тому же ведьмы не плачут. Почти.
Вытянувшись клином, мы всей командой летели над ночным городом. Щедрый с высоты птичьего полета был таким славным — никогда не поверишь, что в этом патриархальном городишке живут вампиры, оборотни и ведьмы.
— Куда летим? — крикнула ведьма Вирджиния.
— Давайте на берег Выпи! — загомонили ведьмы. — Разожжем костер славы!
— Верно, пусть будет костер!
— Ох, не люблю я костров, — проговорила Юля, подлетая ко мне. — Ну да ничего не поделаешь, традиция.
— Что, будем прыгать через костер? — слегка притворилась испуганной я. На самом деле в меня сейчас было хоть из миномета стреляй — не устрашилась бы.
— Кто прыгать, а кто и летать, — напустила туману Юля.
…Вся наша компания снизилась и пошла на посадку на берег речки. Было темно хоть глаз коли, но ведьмы это быстро исправили. Одна пробормотала заклятие, и вспыхнула шаровая молния. А хворост набрать оставалось минутным делом. Костер запалили и присели во круг него — отдохнуть.
— Что ж, — сказала баба Зина, — пришла пора дать девочке Истинное Имя. Встань и подойди к костру, Ника.
Я повиновалась.
— Святая Вальпурга! — начала молиться баба Зина. — Перед тобой эта новообращенная дева. Снизойди же духом с небес, где пребываешь, и дай этой девушке ее Истинное ведьмовское Имя!
Воцарилась тишина, даже хворост в костре перестал потрескивать. И вот в тишине дуновением ветра прошелестело с небес:
— Вера…
— Вот твое Истинное Имя, сестра! — радостно сказала баба Зина. — Поприветствуем новую ведьму, сестры!
Ведьмы разразились аплодисментами. Ох как много в эту ночь шабаша было аплодисментов, и приветствий, и поздравлений, казалось, им не будет конца и я никогда не вернусь в скучную обыденность…
Мы прыгали через костер, пели старинные ведьмовские песни и не чувствовали царапающего осеннего холода. А потом снялись с места и полетели обратно — к инкубам и кофе. Ночь длилась и длилась…
Но пришел конец и ей.
Напившись кофе, ведьмы одна за другой начали прощаться. Я не уставала их благодарить за оказанную мне честь — весь язык обболтала. Наконец все — и ведьмы и инкубы — разошлись. Остались только баба Зина, Юля и майор Колосков.
Зал выглядел притихшим и унылым.
— Поможешь мне днем прибраться? — спросила меня Юля.
— Само собой, — кивнула я. — Спасибо тебе, Юль. И вам, баб Зин.
