Алексей Зубко - Специальный агент высших сил
— А чего ты приперлась? — поинтересовался невидимка.
— Тебя забыла спросить…
— Вали отсюда, нечего тебе здесь делать.
— Сам дурак!
— Курица!
— Бездарь и невежда!
Пока они таким образом препирались, я поднялся на ноги. И, потирая пострадавшую от знакомства с коленом Добрыни поясницу, пошел помогать Дон Кихоту. Идальго умудрился отыскать на дне крохотного оврага кроличью нору и, провалившись в нее рукой, застрять там.
Когда мы наконец-то совместными усилиями вытащили эту самую руку, то нашим глазам предстал зажатый в ней странный круглый предмет на длинной цепочке.
— Что это? — поинтересовалась Леля.
— Там было, — ответил благородный идальго, поднеся извлеченный из норы предмет к глазам. — Кажется, серебряный.
— Это карманные часы, — опознала Ливия, нажав на выступающую из блестящего бока кнопку.
С мелодичным звоном крышка часов поднялась, явив пустой циферблат и медленно ползущую минутную стрелку.
— Откуда они взялись? — удивилась Леля.
— Из норы, — ответил Дон Кихот, с готовностью демонстрируя свою находку всем желающим.
В этот момент стрелка со щелчком приняла вертикальное положение, и вслед за этим часы принялись отбивать время громким боем.
От неожиданности рука благородного идальго Ламанчского разжалась, и часы, сверкнув серебряным хвостом цепочки, упали на землю в считанных сантиметрах от развороченного входа в кроличью нору.
— Опаздываю! — истерически пропищали в ее глубине, и из темного провала показалась кроличья морда с дергающимися из стороны в сторону ушами и безумно выпученными бусинками глаз. Ухватив отбивающие время часы лапкой, говорящий кролик рванул прочь.
— Кстати, о картах, — встрепенулся черт, достав затертую колоду с огромным трефовым тузом на лицевой стороне и красной цифрой «36» в уголке. — Может, сыграем?
К чему это он?
— Азартные игры, — нравоучительно заявил Дон Кихот, — суть дьявольские козни.
— Хочешь сказать, ангелы в карты не играют? — удивился мой ангел-хранитель, лучше справляющийся с обязанностями беса-искусителя.
— Нет, — уверенно заявил защитник чистой красоты Дульсинеи Тобосской, имя которой последнее время все реже срывается с его губ. Ее мать он поминает куда чаще. — Вот и госпожа Ливия может подтвердить.
— Ну… — замялась моя жена, — в общем-то… бывает иногда. Но исключительно на интерес и в обыкновенного «дурачка».
— На интерес — это в смысле на раздевание? — уточнил черт.
— Конечно нет.
— Какой же тогда интерес? — недоуменно пожал плечами черт. — Карты выскользнули из потертой колоты и дружно посыпались в нору. Заглянув в черный провал вырытого говорящим кроликом хода, рогатый махнул рукой. — Убежали… Пойдемте к столу, что-то я проголодался.
— Здравствуй, птица вещая Гамаюн, — приветствовала птицу с кукольным личиком Леля.
— Давненько не виделись, — заметил я.
— А вот и мы, — добавил черт.
— Рада вас видеть, — призналась вещая птица, шмыгнув носом. — Уж сколько мне за вами побегать пришлось… просто жуть.
— Вот и сидела бы себе дома, — буркнул невидимка. — А будущее им я лучше твоего предсказать смогу. И точнее, и понятнее. Вот послушайте…
— Не смей пророчить им! — взвилась птица Гамаюн.
— Я их первыми встретил, — возразил невидимый прорицатель, — напоил, накормил… значит, они должны слушать меня.
— А вот и нет! Они мои постоянные клиенты.
— Правда?
— Правда, — подтвердил я. — Эта птичка нам уже пророчила один раз.
— И сбылось все, — заявила Гамаюн.
— А почему он невидимый? — склонившись к самому ушку птицы, поинтересовался я.
— Кто?
— Великий предсказатель.
— Да какой он великий? Так, мелочь. И вполне видимый. Хотя смотреть-то там особо и не на что… Сам посуди, вот он.
— Я великий! — заявил предсказатель. Ветви дерева встрепенулись, роняя на землю чудом дожившие до сего дня листья.
— Он дуб? — сообразил я.
— Полный, — улыбнулась птица Гамаюн.
— Сам ты дуб, — обиделся великий предсказатель. — Я ясень.
ГЛАВА 11
Неординарный способ перемещения в пространстве
Тише едешь — ко дворцу приедешь.
ЕмеляСогревшись парой глотков вина, птица Гамаюн мигом захмелела и, обведя нас мутным взором, предупредила:
— Сейчас буду вещать направо и налево. С кого начнем?
— А сколько это будет стоить? — тотчас поинтересовался черт. — Дорого, поди?
— Это ничего не будет стоить.
— Тогда погадай мне, — попросил рогатый, поплевав на ладонь правой руки и вытерев ее о колено. — Что там у меня с карьерным ростом?
— Я не гадалка! — возмутилась птица Гамаюн. — Я вещая птица. Слушай же, существо неразумное, волосатое, пророчество мое:
Широка Русь-матушка от конца до края,
Ты совсем…
Но вдруг спохватилась:
— Хотя постой! Надоело работать по старинке, нынче я буду вещать в авангардном стиле. И пускай некоторые бездари обзавидуются и не шелестят. Так что лучше сперва присядь, волосатенький, на травку. Да и все садитесь.
Дождавшись, пока мы рассядемся, а великий ясень-предсказатель выскажется насчет необходимости чистки рядов прорицателей от всяких сомнительных личностей - ренегатов, предателей и прочих изменников великим идеям предсказания светлого и не очень будущего — птица Гамаюн начала отрывисто вещать. С притопом да резкими взмахами крыла.
Ай да морда наглая, рогатая,
Ай да спина вся как есть крылатая,
Уж ты пойдешь рогами бодать,
Уж ты пойдешь крылами махать.
Ветер гонять,
Громко кричать,
Жизнь продолжать,
Счастье искать.
— Ну как? — потупив глазки, поинтересовалась вещая птица.
Мы, разумеется, в меру своей фантазии и воспитанности начали выражать восторг.
— Свежо!
— Оригинально!
— Передовые веяния…
Лишь ясень скептически хмыкнул и заявил:
— Белиберда.
Зря он так. С творческими людьми нужно быть мягче. Они ведь немного не от мира сего… в том смысле, что большую часть своего времени проводят, витая среди заоблачных высей. Птица Гамаюн обиделась на его насмешку, и нам стоило немалого труда отобрать у нее столовый нож, посредством которого она вознамерилась превратить великого прорицателя в груду дров.
— Это он от зависти, — заверил я вещую птицу, убирая от неё подальше все колющие и режущие предметы.
— И то правда, — согласилась птица. — Кто следующий?
— Что ждет меня? — спросила Леля, тряхнув рыжими волосами, которые в лунном свете отливают медью.
А уж ты гой еси, девица, да красавица,
А уж ты гой еси, молодая, да прелестница.
Быть тебе на празднике гостьей незваною,
Быть тебе на празднике гостьей нежданною.
Весело петь,
Сладко пить,
Тост говорить,
Счастье дарить.
— Кому дарить? — поинтересовался черт. — Мне?
— Узнаешь в свое время, — пообещала птица Гамаюн. — Следующий…
— Я воздержусь — подняв руки, отступил на шаг Дон Кихот.
— Как хочешь, — не стала спорить птица-девица. — Значит, сюрприз будет.
— Какой сюрприз?
— Поздно. Теперь ни за что не скажу, не намекну даже… И не проси, и не умоляй.
— Молю лишь Господа нашего и Деву Марию… И будь что будет.
— Ну и ладно, — не стала спорить птица Гамаюн, надев на кукольное личико нарочито серьезную маску. Но надолго ее серьезности не хватило. На губах сама собой заиграла улыбка, а в глазах блеснули озорные искорки. — И нальет ли, наконец, кто-нибудь одинокой даме?
Дон Кихот, продолжая дуться, тем не менее галантно наполнил опустевший кубок пернатой вещуньи.
— Это так любезно, — обрадовалась она. — Можёт, и открою тайну…
Пригубив налитую жидкость, птица Гамаюн подняла на идальго изумленный взгляд и растерянно произнесла:
— Это же сок…
— Разумеется.
— Ну, все! — сглотнув, вещая птица отставила кубок в сторону и потянулась за кувшином с вином. — Ни-че-го не ска-жу, от-ра-ви-тель! — по слогам произнесла она.
— А она прикольная! — осклабился черт, пытаясь соорудить из белоснежной салфетки с золотым тиснением «ОБЩЕПИТ» в уголке некое подобие нимба взамен того, который ныне светит рыбам да прочим глубинным обитателям моря-Окияна.
Промочив горло вином, Гамаюн вернулась к выполнению своего призвания, обратив взор на былинного богатыря, пытавшегося соорудить из собранного под ясенем сушняка небольшой костер:
— Тебе, Добрыня сын Никитич, спою-поведаю судьбу твою грядущую.
