Терри Пратчетт - Угонщики
Они тащили за собой плоскогубцы.
Через несколько секунд они пробежали обратно. И почти сразу же, как только они скрылись под грузовиком, тот завелся и рванул с места. Люди закричали и бросились обратно к своей машине.
Но та, вместо того чтобы с рычанием пробудиться к жизни, лишь покряхтывала: вирр, вирр, вирр… Немного погодя один из них вышел в промозглую ночную сырость и открыл капот.
А когда грузовик скрылся в тумане и свет его единственной фары растворился во мгле, человек встал на колени, залез под машину и вытащил пригоршню свежеобрезанных проводов…
Вот как это выглядело со стороны. Однако единственными сторонними наблюдателями были две коровы, пасшиеся на лугу, а они, естественно, ничего не поняли.
Здесь эта история почти заканчивается.
Через пару дней неподалеку от города в кювете был найден грузовик. И, что странно, из него были вынуты все провода, лампочки, выключатели и аккумулятор. Так же как и радио.
Кабина грузовика была полна обрывков каких-то нитей.
Глава 14
XV. И сказали номы: Вот Новое Место, и будет оно нашим во веки веков.
XVI. Но Пришедший Снаружи не сказал ничего.
Книга Номов, Глава Исхода, ст. XV–XVI
* * *Это была каменоломня. Номы узнали о том, потому что на воротах была ржавая вывеска: «Каменоломня. Опасно. Вход воспрещен».
Они нашли ее после той безумной ночной гонки по бездорожью. Благодаря счастливому случаю — если вы сторонник теорий Ангало. Благодаря Арнольду Лимитеду (осн. 1905) — если вы верите Гердеру.
Вряд ли стоит рассказывать о том, как они ее заселили, как нашли несколько старых полуразрушенных зданий, как исследовали пещеры и скальные отвалы, как очищали штольни от крыс. Это было не слишком трудно. Куда труднее оказалось убедить большинство стариков выйти наружу — им нужны были перекрытия над головой, иначе они чувствовали себя несчастнейшими из созданий. И здесь как нельзя кстати пришлась матушка Морки. Она заставила их привыкнуть к тому, что можно подниматься наверх и выходить наружу, ничуть не боясь этого ужасного свежего воздуха.
Кроме того, еды, взятой из Магазина, не могло хватить навечно. Начался голод, а наверху, в полях, были кролики. И овощи. Конечно, не такие чистые и изысканные, какими предназначил им быть Арнольд Лимитед (осн. 1905), а торчащие в земле и покрытые грязью. По этому поводу было много жалоб. Кротовины, появившиеся вдруг на окрестных полях, были всего-навсего результатом первых попыток вести добычу картофеля рудничным способом…
Что касается лис — они быстро усвоили печальный опыт и предпочитали держаться от номов подальше.
А потом последовало открытие Доркасом электричества, все еще живущего в проводах, что были подведены к ящику, стоящему в одном из пустынных ангаров. Однако доступ к ящику покуда был затруднен требовалось в ближайшее время разработать план Великого Переноса, предусматривающий использование огромного количества свежесрезанных веток и резиновых перчаток.
После долгих колебаний Масклин подтолкнул Талисман поближе к одному из электрических проводов. Кубик зажег несколько огоньков, но ничего не сказал. Масклин чувствовал, что Талисман слушает. Он почти слышал, как кубик слушает.
Масклин вновь унес его прочь и спрятал в расщелине одной из стен. У него было смутное ощущение, что пока еще рано прибегать к помощи Талисмана. Чем дольше будут они без него обходиться, тем лучше научатся, как сейчас, доходить до всего своим умом. Он разбудит Талисман когда-нибудь потом, чтобы сказать ему: «Смотри, все это сделали мы сами».
Гердер уже пришел к выводу, что, вероятно, они находятся где-то в Китае.
Так зима сменилась весной, а весна — летом…
«Но это еще не конец», — чувствовал Масклин.
Он сидел на скале над каменоломней, на страже. Они теперь всегда выставляли стражу — мало ли что. В камнях, неподалеку от того места, где сидел Масклин, был спрятан выключатель, подсоединенный к проводу, который, в случае тревоги, включал лампочку под полом одного из ангаров. Это тоже было изобретением Доркаса. Ученый обещал, что на днях сделает и радио. Это «на днях» могло наступить достаточно скоро: теперь у Доркаса были ученики. Казалось, они почти не выходят из полуразрушенного ангара, где проводят дни и ночи напролет в окружении каких-то кусков проводов, и выглядит все это очень серьезно.
Обязанности караульного вовсе не обременительны, по крайней мере в летний погожий день.
Здесь был их дом. Теперь. Номы заселяли его, обживали, перестраивали и расширяли. Короче говоря, они пустили здесь корни.
Особенно Бобо. Он исчез в первый же день, но потом вернулся, вернулся совсем другим — грязным и гордым, вождем местных крыс, и отцом многочисленных маленьких крысят. И благодаря этому — а может, и нет — крысы и номы вполне ладили друг с другом. Вежливо старались избегать излишних встреч, и никто не пытался никого съесть.
«Они пустили здесь корни куда глубже, чем мы, — думал Масклин. — Это место вовсе не для нас. Оно принадлежит людям. Они всего лишь на время забыли о нем, но когда-нибудь вспомнят и вернутся. И тогда мы будем вынуждены отсюда уйти. Мы все время будем вынуждены уходить. И все время будем пытаться создать свой собственный маленький мир внутри этого большого мира. А ведь когда-то он весь принадлежал нам. И вот теперь мы думаем, что нам повезло, если у нас есть хотя бы маленький его кусочек».
Он посмотрел вниз, на каменоломню. На Гримму, как она сидит на солнце с несколькими юными номами и учит их читать.
Что ж, и то хорошо. Сам он так толком и не научился чтению, но дети — они, похоже, все схватывают на лету.
И тем не менее его все так же окружали заботы. Например, что делать с аристократическими семьями. Они привыкли править отделами, но отделов здесь не было, и, чтобы чем-то себя занять, они непрерывно ссорились. Этим сварам не было конца, и все ждали, что он положит им конец. Казалось, что номы лишь тогда действуют сообща, когда находится нечто, способное выбить из их голов всю чушь…
«По ту сторону Луны, — сказал Талисман, — вы жили среди звезд».
Масклин откинулся в траву и прислушался к жужжанию пчел.
«Настанет день, когда мы вернемся домой. Мы найдем способ добраться до большого корабля в небе и вернемся. Еще не сейчас. Ради этого придется потрудиться, и опять труднее всего будет добиться от них понимания. Каждый раз, вскарабкавшись на очередную ступеньку, мы успокаиваемся на достигнутом, начинаем устраивать свою жизнь и думаем, что мы уже на вершине лестницы, и вязнем по уши в мелких сварах. И все же даже знание о том, что где-то есть лестница, — это уже немало для начала».
Отсюда ему были видны все окрестности на несколько километров вокруг. Например, аэропорт.
В тот день, когда номы впервые увидели пролетавший над ними самолет, их охватил ужас. Но потом некоторые вспомнили картинки из когда-то прочитанных книжек, и самолет представился им всего лишь грузовиком, который ездит по небу.
Масклин никому не говорил о том, почему он считает, что было бы неплохо разузнать об аэропорте побольше. У некоторых, правда, существовали кое-какие подозрения на сей счет. Масклин это знал, но сейчас на них всех свалилось столько дел, что было не до размышлений.
Он подвел их к этому не спеша, соблюдая всяческую осторожность. Сказал, что нужно как можно больше узнать о новом мире — так, на всякий случай. Он сделал это столь мягко, что никто не спросил его: «На случай чего?» А погода стояла хорошая, и номы были не так чтобы очень заняты.
И он повел отряд номов через поля. Путешествие заняло целую неделю, но их было тридцать номов, так что ничего страшного в дороге не произошло. Им даже пришлось перебираться через шоссе, но они нашли туннель, сделанный для барсуков, и барсук, шедший по нему им навстречу, развернулся и поспешил убежать прочь, едва завидев их приближение. Плохие новости, вроде известий о вооруженных номах, расползаются очень быстро.
А потом они обнаружили проволочную изгородь, вскарабкались на нее и несколько часов подряд следили за самолетами, их посадкой и взлетом.
Масклин, как это уже пару раз бывало с ним раньше, чувствовал, что здесь таится нечто важное. Самолеты казались большими и ужасными, но ведь когда-то, он думал так и о грузовиках. Нужно просто узнать, что это такое. Когда ты узнал имя вещи, ты можешь привести ее в движение, ведь имя — это вроде рычага. Настанет день, когда самолеты окажутся полезными для номов. Настанет день, когда они им понадобятся.
Чтобы совершить еще один шаг.
Весьма забавно, что он полон на сей счет оптимизма. Ведь он уже знал, как это было однажды. И пусть они ссорятся, и устраивают свары, и совершают ошибки, и спотыкаются, и падают — все равно в конце концов они все это преодолеют. Потому что Доркас, повиснув на проволочной изгороди, наблюдал за самолетами жадным, примеривающимся взглядом. И Масклин сказал:
