Кир Булычев - Великий Гусляр
— Я никуда не полечу! — отрезал Удалов.
— Как? Почему? Что стряслось? Как можно нарушить данное слово?
— Я бы рад не нарушать. Но знаешь ли ты, где я провел ночь?
— Не подозреваю.
И тогда Удалов вкратце поведал о своем ночном приключении.
— Я во всем виноват! — опечалился Гнец-18. — Я вселил в твое сердце недоверие, потому что не спешил с рассказом. Полагал, что в полете будет для этого достаточно времени. Но клянусь тебе, нет в этом никакой тайны и тем более никаких гробов.
— Но я же их собственными глазами видел, — возразил Удалов.
— Это поучительный пример того, как нельзя доверяться собственным глазам, если уж попал на чужую планету. На деле все наоборот: на нашей планете практически побеждена смерть. Мы — планета торжествующей жизни.
Но почему-то это оптимистическое заявление заставило говорившего грустно вздохнуть.
Затем Гнец-18 продолжал:
— Мы раньше, чем Земля, вступили на путь научного прогресса. И дальше ушли по этому пути. Были побеждены болезни и сокращены несчастные случаи. Мы раскрыли секреты старения и долголетия. Теперь у нас люди живут столько, сколько считают нужным. И как минимум двести лет.
— Это очень важное достижение, — согласился Удалов.
— Но мы не изобрели лишь одного — космических путешествий. Как ты мог убедиться на моем примере, мы типичные домоседы и к космосу относились с опаской и недоверием. Вот вы, к примеру, на Земле заранее решили осваивать космос. Мы же только сейчас спохватились. Когда поняли, что наша планета страшно перенаселена. Несмотря на наши достижения, нам приходится с каждым годом уменьшать площадь квартир и даже высоту потолков, что невыносимо для цивилизованного человека.
— Совершенно невыносимо, — подтвердил Удалов, кинув взгляд на низкий потолок гостиничного номера.
— У нас страшные очереди в библиотеки и на стадионы, хотя, например, мы пошли на то, чтобы увеличить число команд в первой лиге по цукенолу до тысячи восьмисот двадцати.
— Это что еще за игра? — удивился Удалов. — Такой не знаю.
— Трудно объяснить, ведь на разных планетах совершенно разные развлечения. В цукеноле собираются две группы игроков, и им выдают один круглый предмет. Цель игры — закатить этот предмет в сетку противника.
— Руками или ногами? — поинтересовался Удалов.
— Что ты, только ногами. Если кто-нибудь дотронется до круглого предмета рукой, с него берут штраф.
— Очень похоже на футбол, — подумал вслух Удалов. — А поле какое? А игроков сколько?
— Вот в этом еще одна наша трагедия. Когда-то, в недавнем прошлом, цукенолисты играли на поле длиной в сто метров. Но с современным перенаселением пришлось уменьшить поля в десять раз, а число игроков с десяти до трех. Сам понимаешь, что наши поклонники цукенола — самые несчастные люди во Вселенной.
— Да, на десяти метрах не разгуляешься!
— И вот наши ученые сделали очередное открытие: научились безболезненно усыплять людей, погружать их в анабиоз. И тогда те, кому надоело жить в тесноте, решили, что они поспят, пока наша проблема перенаселения не будет решена. Сначала их было сравнительно немного, но потом к ним присоединились несколько тысяч не очень красивых девушек, которые решили поспать до тех пор, пока наука не придумает, как всех людей сделать красивыми. Еще через год в анабиоз решили улечься два миллиона болельщиков цукенола, которые не в силах были глядеть на уменьшение спортивных полей. Когда вернутся славные времена, тогда и проснемся, заявили они. Но ведь многие засыпают со своими семьями…
Гнец-18 удрученно замолчал.
— И сколько же всего набралось сонных? — спросил Удалов.
— На сегодняшний день насчитываем чуть более двух миллиардов человек.
— С ума сойти!
— Вот именно. Все больше нужных планете специалистов заняты строительством анабиозных ванн и хранилищ для них, половина нашей промышленности вырабатывает охлаждающие растворы и контрольные приборы, старых хранилищ не хватает, приходится все время строить новые. И ты, Удалов, как раз присутствовал при заполнении очередного «спального дома». Научный прогресс неизбежно замедлился, а население продолжает расти, так что даже если бы мы захотели сейчас разбудить всех наших спящих, им бы некуда было деваться.
— Положение! — сказал Удалов.
— Мы вынуждены были отказаться от многих искусств и даже музыки. Мы живем без отпусков и выходных, бережем наших спящих и лихорадочно ищем пути выхода.
— И свободную планету, — продолжил за Гнеца Удалов. Он уже все понял.
— Да. Привлекательную планету с умеренным климатом и богатой растительностью. Мы отвезли бы туда два миллиарда ванн, построили бы там дома и косметические кабинеты, разбили бы там скверы и цукенольные поля… Но такой планеты нет.
— А сами принялись бы развивать искусства и литературу, — предположил Удалов.
— Но нет такой планеты, — повторил печально Гнец-18. — Мы разыскиваем ее уже который год, но все напрасно.
— Найдем, — сказал Удалов. — Как не найти! У нас весь отпуск впереди.
Вторая планета
Перед отлетом Удалов с Гнецом изучили звездные карты и решили лететь в сектор 5689-бис. Сектор был неблизкий, триста световых лет, меньше чем за три дня туда не доберешься, но зато в тех краях было отмечено несколько очень перспективных планетных систем.
Премьер-министр приехал проводить разведчиков. На прощание он сердечно пожал Удалову руку и произнес с надеждой в голосе:
— Сами понимаете, Корнелий Иванович…
— Понимаю, — ответил Удалов, — и постараюсь не обмануть доверие.
Гнеца-18 сразу укачало, чувствовал он себя паршиво, большую часть времени лежал на диване и думал. Удалов готовил пищу, прибирал на корабле, а в свободные минуты любовался пролетавшими за иллюминатором разнообразными звездами, планетами, кометами и метеорами. Картины звездного мира доставляли ему несказанное удовольствие. Отпуск начался удачно. Если бы не Максимкина свинка, стоило бы взять мальчишку с собой. Набирался бы впечатлений, чтобы поделиться с товарищами по классу.
К вечеру третьего дня Гнец-18 сказал:
— Тормози, Корнелий.
Удалов перешел на капитанский мостик и начал торможение. Он освоился с управлением и посадку провел гладко, мастерски.
Уже при подлете было видно, что планета попалась спокойная, зеленая, поросшая большей частью кустарником и совершенно необработанная. Ни городов, ни деревень, ни дорог сверху не было видно.
Опустились на берегу реки. Река была широкая, прозрачная, текла медленно и величаво. За рекой начинался невысокий лес, в котором щебетали вечерние птицы и рычали какие-то звери.
— Ура! — обрадовался Гнец-18, когда отдышался после посадки. — Это то, что нам нужно. Климат, растительность и никакой разумной жизни.
— Погоди, — остановил его осторожный Удалов. — С утра возьмем катер, поглядим. Если бы ты на Земле сел в верховьях Амазонки, то тоже решил бы, что населения у нас нет. Был со мной в прошлом году случай. Отправился я затемно за опятами на Выселки. Прихожу, лес пустой, а грибы уже собраны. Оказывается, меня те, кто с ночи выехал, опередили.
— Это так, — согласился Гнец-18. — Я, когда сел в лесу у Великого Гусляра, тоже решил, что Земля необитаема. А потом услышал, что лесопилка работает, и расстроился.
И космонавты легли спать.
Настало свежее, светлое утро. Белое солнце поднялось на небо. Удалов с Гнецом отправились на разведку. Они перелетели через реку, долго парили над безлюдным лесом, а когда началось поле, поросшее редкими кустами, Гнец сказал:
— Что-то мне летать надоело. Давай пойдем дальше пешком.
Они взяли бластеры, чтобы отбиваться от хищных зверей, и поставили катер на автоматику. Они шли пешком, а катер летел над ними, и это было очень удобно, потому что стало жарко, можно было получить солнечный удар, а под катером всегда была прохладная тень.
Удалов набрал букет душистых цветов и решил засушить наиболее красивые экземпляры, чтобы привезти их сыну для гербария, собрать который задала ему на лето учительница. Шли часа два. Потом Гнец сказал:
— Ну, теперь ты убедился, что здесь никто не живет?
— Нет, — ответил Удалов. — Нужна осторожность. Речь идет о судьбе двух миллиардов людей.
И он оказался прав.
Не успели они пройти и десяти шагов, как увидели, что из травы торчит ржавый железный штырь.
— Это свидетельство разумной жизни, — сказал уверенно Удалов.
— Совсем не обязательно. Может, сюда прилетали с другой планеты и забыли. А может, туристы-межпланетники. Ты же знаешь, какие они неаккуратные. Пробудут день, а напакостят, словно жили три года.
— С туристами бывают трудности, — согласился Удалов, — но туристы таких штук не забывают.
