Кир Булычев - Гусляр-2000
– И что же?
– Потом меня бить стали, – закончил Погосян.
Лекарство на буквы «у» и «ц» уже помогало. Царапины и ушибы исчезали с кожи.
– Дорогой Погосян, – вежливо сказал Минц. – Вы не будете любезны показать мне на полке, какую бутылочку брали и пили из нее капли?
– Какую сказал, из такой и пил, – ответил Погосян.
Но поднялся, кряхтя, подошел к полке, взял с нее бутылочку и показал профессору.
– Эх, это я виноват! – сказал профессор. – Вкупе с отечественной системой образования. Плохо мы учимся в школе, ой как плохо! Признайся, на какую букву начинается слово «ожирение»?!
– Ясно на какую! – обиделся недоверию Погосян. – На букву «а»!
– Вот именно. – Минц отобрал у Погосяна бутылочку с лекарством от болезней на букву «а». – Тебя мы вылечили от алкоголизма. Ты теперь никогда пить не захочешь.
– Ай-ай-ай! – завопил несчастный Погосян. – А как же презентации? А как же общественная деятельность?
Смерть в зеркале
Третье из неудачных изобретений Минца было связано со стариком Ложкиным, человеком вздорным и пожилым.
Хоть и не хотелось Ложкину идти к Минцу на поклон, ввиду того, что Минц был лицом еврейской национальности, почти чеченом, но склероз замучил. Старуха смеялась и издевалась, пенсионеры не брали в лото играть, да и сам чувствовал, что теряет хватку. А Ложкин занимался общественной и непримиримой политической деятельностью. Ему была нужна память.
Так он и заявил Минцу. Со всей прямотой.
Минц сказал:
– Любопытно. А вы не пробовали записную книжку завести?
– Пробовал, три раза в автобусе забывал, остальные разы дома или на скамейке.
– Значит, вам нужно такое напоминание, которое нельзя забыть?
– Ну хоть разовое! – взмолился Ложкин. – Чтобы я из дома когда ухожу, вспомнил, куда ухожу.
– Это можно сделать, – ответил Минц. – Я завтра к вам зайду.
Когда Минц назавтра зашел, Ложкин не сразу вспомнил, зачем это лицо к нему явилось, и сначала решил, что Минц пришел сдаваться. Минц напомнил, Ложкин смутился.
– Покажите, – попросил Лев Христофорович, – как вы покидаете квартиру.
– А просто, – ответил Ложкин. – Галоши надеваю, причесываюсь перед зеркалом...
– Всегда?
– А как же непричесанным на улицу выйдешь?
– Замечательно. На это я и рассчитывал. – Минц достал из кармана тюбик и тряпицу. Выжал из тюбика немного мази.
На голоса вышла Матрена Ложкина. Спросила, чего мужики расшумелись.
– Сейчас я сделаю для вашего супруга антисклерозник, – сказал Минц. – Но нам нужна ваша помощь. Это зеркало будет теперь работать по принципу записной книжки. Вечером или с утра, неважно когда, вы этому зеркалу будете сообщать, куда вашему супругу надо идти, с кем встречаться. А когда он будет перед зеркалом причесываться на предмет ухода из дома, лицо, к которому он идет, будет появляться в зеркале и сообщать... Впрочем, к чему лишние слова! Смотрите.
Минц смазал из тюбика большое зеркало и сказал:
– Сегодня Ложкин должен пойти в универмаг и купить пасту.
– Зачем мне паста? – рассердился Ложкин.
– Это условность, – сообразила его жена. – Ты иди, иди к зеркалу, проверять будем.
Ложкин подошел к зеркалу, автоматически вынул расческу и стал приводить в порядок редкую седую поросль. И тут же в зеркале возникло, как живое, изображение Ванды Казимировны из универмага, которая сказала: «Ждем, ждем, паста «Сигнал» уже приготовлена».
– Ясно? – спросил Минц. Он спрятал тюбик и ушел.
Два дня жизнь Ложкиных протекала спокойно. По сведениям, сообщенным Матреной, Ложкин стал другим человеком. Никуда без совета с зеркалом не выходил. Матрена лишь боялась, что мазь кончится, но Минц обещал, что мазь стойкая.
На третий день случилась беда.
Минц возвращался домой и увидел у подъезда «Скорую помощь». Оказалось, она приехала к Ложкину. Ложкина вынесли из дома на носилках, при виде Минца он принялся ругаться, отчего Минц понял, что жизнь Ложкина вне опасности.
Профессор поднялся к Матрене Ложкиной. И первое, что он увидел – из зеркала на него таращилось страшненькое изображение смерти с косой в руке.
– Что? Почему? Откуда? – накинулся перепуганный Минц на Матрену.
– Сам ее и спрашивай! – гневно ответила Матрена.
Смерть в зеркале повторяла, словно испорченная пластинка:
– Жду тебя в три, Николай Ложкин. Не забудь, Николай Ложкин!
Минц присмотрелся к смерти и крикнул:
– Сними маску, глупец!
Смерть послушно сняла маску. Под маской было молодое, прыщавое, розовое лицо Раечки, воспитательницы детского садика.
– Куда вы его ждете? – грозно спросил Минц.
– На репетицию детского утренника, – ответила Раечка. – По мотивам сказок. Он у нас обещал консультантом быть.
– На репетицию его не ждите, – сказал Минц. – Если Ложкин пробился в больницу, его оттуда не выжить, пока он все лекарства не попробует.
– Так это Раиса! – спохватилась Матрена. – А он-то решил, что его туда, наверх, к трем часам вызывают! Побегу в больницу, разъясню дураку.
ДЕВОЧКА С ЛЕЙКОЙ
Ничего нельзя предсказать.
Поэтому самые лживые люди – футурологи. Они надувают свои умные щеки, морщат свои крутые лбы и сообщают нам, что человечеству грозит гибель от перенаселения. К двухтысячному году на Земле останется мало свободных для жилья мест, люди примутся толкаться локтями, возникнут кровопролитные войны за место в очереди за водкой, и земные ресурсы будут вычерпаны до дна.
Есть и другие прогнозы. Экологические и индустриальные об увеличении озоновой дыры или о наступлении зимы из-за замутнения атмосферы.
Вы об этом читали? Вы об этом слышали?
Не верьте!
Разумеется, Земля погибнет. И в ближайшем будущем. Но ни один футуролог не догадывается, отчего. Потому что действительная угроза Земле сегодня не очевидна. Она, можно сказать, путается под ногами, отчего и разглядеть такую мелочь трудно.
Укус каракурта опаснее, чем укус слона!
Ввиду трудностей, переживаемых городом Великий Гусляр вследствие неразумно проведенной ваучеризации, либерализации и приватизации, властям приходилось искать способы раздобыть денег. Тем более что оставшиеся без зарплаты работники секретного предприятия № 12, о существовании которого в городе стало известно лишь в последние годы, особенно после первой демонстрации его сотрудников, постоянно стоят с красными флагами у Гордома, требуя возвращения старого гимна Советского Союза под названием «Интернационал». Демонстранты даже поют порой первые строки гимна:
Вы жертвою пали в бою роковом
Отмстить неразумным хазарам...
А у окна своего кабинета стоит демократично выбранный новый главгор Леонид Борисович Мощин, патриот, русофил, радикал, глава движения за возвращение Шпицбергена в Великогуслярский район, известный не только в Вологде, но и в Москве.
Денег в городе нет, идеи иссякли, рейтинг падает...
В кабинет вошел пенсионер Ложкин, сохранивший острый критический ум.
– Пора отмечать юбилей, – сказал пенсионер. – Пополним казну, прославимся.
– Ты о чем, хороший мой человечище? – спросил Леонид Борисович.
– Надвигается дата.
– Подскажи какая, старик, – попросил Мощин, указательным пальцем поправляя очки, съехавшие на кончик острого носа.
– Судя по Андриановской летописи, – продолжал Ложкин, отбивая такт своим словам ортопедической тростью, – в 1222 году от Рождества Христова потемкинский князь Гаврила Незлобивый «пришех и истребих» непокорных обитателей города Гусляр.
– Так давно? – удивился Мощин.
Он подвинул к себе органайзер и записал в него дату. Потом поинтересовался:
– А он почему потемкинский? Фаворит?
– Это от села Потьма, соседнего района, – ответил Ложкин. – В те времена Потьма была центром небольшого княжества.
– Любопытно, очень любопытно, – сказал Мощин и занес сведения в органайзер. – Продолжайте.
– Сейчас в разгаре какой год?
– Девяносто седьмой.
– Теперь вычитаем!
Мощин долго шевелил губами, нажимал кнопочки в своем органайзере, и родил интересную идею:
– Нашему городу исполняется 775 лет!
– Это юбилей, – сказал старик Ложкин.
– Какой такой юбилей? Разве это тысяча лет? Разве это сто лет?
– Москве 850 как отпраздновали! Весь Кремль зайками и мишками обставили, – возразил Ложкин. – Нам тоже допустимо. Бейте в набат! Вызывайте главного редактора городской газеты, давайте интервью кому ни попадя. Ищите спонсоров.
Мощин ходил по кабинету, заложив руки за спину и горбясь от мыслей.
– А в какое время года? – спросил Мощин.
– Князь Гаврила Незлобивый в декабре нас штурмом брал, – ответил Ложкин. – Тогда зимой легче было технику подвозить, летом грязь непролазная.
– Это правильно, – похвалил Мощин наших предков. – Собираем актив.
* * *На следующий день газета «Гуслярское знамя» вышла под шапкой:
