Владимир Лещенко - Госпожа «Удачи»
– Однако…
– Неужто у вас нет сердца?! – в глазах Хатидже заблестела влага.
«Почему же нет, весь холодильник свиными да говяжьими набит – суп из требухи с пряностями здешний народ весьма уважает», – хотела пошутить я, но сдержалась.
Шутить с VIP-клиентами – дурной тон.
– Наконец, – добавила та, уже справившись с собой, – я полагаю, что двадцать тысяч бешликов могли бы стать хорошей компенсацией вашего драгоценного времени?
Лишь потому, что сочиняла наиболее вежливый отказ, я сохранила бесстрастность при этой цифре. Ибо последняя смета расходов, полчаса назад принесенная Гаруном на подпись, составляла семнадцать тысяч бешликов с копейками, точнее, с акче. Так что одного остатка от гонорара после уплаты долгов хватило бы на канализацию, барную стойку и еще на что-нибудь полезное. Этак и открытие можно назначать на следующую неделю.
«Но за что ж такие деньжищи?» – заподозрила я неладное.
– Хорошо… – кивнула, вздохнув. – В конце концов, кодекс чести скьяв не позволяет пройти мимо беды человека… Так скажите, в чем дело? Вас мучает родовое проклятие? Преследует семейное привидение? – вспомнила я свои собственные проблемы первых дней пребывания в Ахтиаре. – Может быть, вас или близких поразил недуг, не поддающийся научной медицине или обычным целителям? – перечисляла я, для виду глядя в свой хрустальный шар и лихорадочно прикидывая в уме варианты возможных действий.
– Ах, если бы такие пустяки… – дама смахнула слезу парчовым рукавом. – Но речь идет не о каких-то болячках. О моем последнем шансе обрести счастье – семейное и женское… Не так давно, как вы наверняка знаете, меня бросил муж, которого я застала со своей лучшей подругой, которая и моложе, и богаче меня…
– Да, да, – закивала я, тыча пальцем в налившийся молочной мутью шар. – Вот она, разлучница, вижу ее.
Я и в самом деле начинала разбирать ауру посетительницы, но не так быстро, как хотелось бы.
Гостья с любопытством наклонилась к хрустальной сфере и, разумеется, ничего там не увидела, однако многозначительно кивнула.
– И вот теперь я чувствую, как моя разбитая душа плачет и стенает… Дни мои пролетают все быстрее, словно пепел пожарищ, уносимый ветром. И с каждой прожитой минутой я ощущаю, что чаша моих неизбывных бед наполняется, и я не могу сказать, когда она прольется. Но вот недавно забрезжила надежда…
Следующие полчаса дама изливала мне свои несчастья в личной жизни с немалым красноречием и многословными отступлениями.
Хатидже исполнила передо мной самый настоящий театральный монолог, то сыпля фразами, как из пулемета, то впадая в прострацию и цедя слова буквально по капле. Она говорила обо всем: о несчастьях, обрушившихся на род Мангыт в Смутные Дни реставрации Гераев, и о тайных помыслах Дивана, несытыми глазами следящего за состоянием семейства и желающего наложить на него грязные лапы. Затрагивала основы естественной и черной магии. Зачем-то упомянула тайну некоего зловещего Храма-крипты на мысе Херсонес, которую никто не смог разгадать, и даже о том, что предком их семьи был простой ткач, ушедший странствовать и разбогатевший, случайно найдя разбойничий клад…
Я уже начала нетерпеливо пританцовывать, как вдруг, оборвав монолог на полуслове, Хатидже-ханум завершила все дело скромной и вполне житейской прозой.
Как выяснилось, молодящаяся наследница местных заводов, газет и пароходов намеревалась сочетаться браком, разумеется, по большой и чистой любви и на всю оставшуюся жизнь с неким Ставром Кукакакисом, учителем танцев своей старшей дочери.
– Вы знаете, дражайшая Марина, – доверительно прошептала ханум, – было время, когда я даже подозревала этого юношу в нескромных намерениях относительно моей девочки. Но вот теперь убедилась, что он думает только обо мне! Однако все же меня терзают смутные сомнения. Вы ведь знаете, какую тяжелую жизнь я прожила, сколько раз меня предавали мужчины, которым я отдавала всю себя?
Она многозначительно взглянула на шар.
– Да, да, – подтвердила я, – я все это вижу.
Я и в самом деле уже кое-что видела. Не в шаре, разумеется, а в ауре богачки. Но не все и не совсем так, как рассказывала дама.
– И вот теперь я невольно сомневаюсь даже в моем милом Ставрике…
Дама вытащила из сумочки, сплошь расшитой драгоценными камнями, фото, и развратная мордочка жиголо яснее ясного сказала мне все, что надо. Одного лишь этого снимка хватило бы, чтобы я остереглась доверить этому типу обучение танцам не то что юной девы, но даже узниц женской тюрьмы, резонно опасаясь за их нравственность и кошельки. Но ведь попробуй сказать подобное этой влюбленной курице, сразу станешь объектом самой неизбывной ненависти!
И восторженный взгляд молодящейся леди, и блеск ее закатывающихся глаз убедили меня не лезть на рожон. Ведь деньги не пахнут, а они госпоже «Удачи» были сейчас ой как нужны.
Тем более, как я запомнила из статьи в том самом номере, Хатидже не так давно скандально развелась в седьмой раз. Интересно, сколько ей суждено пробыть госпожой Кукакакис? Внутренний голос подсказывал, что недолго, не больше года. И закончиться все может весьма печально. Причем как для дамы, так и для парня.
И все-таки, что ей ответить по существу?
Сложив руки на груди и низко опустив подбородок, я прикрыла глаза, не забывая искоса поглядывать на замершую в трепетном ожидании миллионершу.
«А выходит и правду говорят, что мы, бабы, дуры? – промелькнуло у меня в голове, и я тут же согласилась сама с собой. – Правду, правду. Да и ты, Марина Батьковна, тоже ведь не исключение…».
– Хорошо, я попробую вам помочь, – обтекаемо произнесла я. – Полагаю, вы, ханум Хатидже, хотите провести обряд свадебного гадания и узнать, стоит ли вам вступать в этот брак?..
– Вы прямо читаете мои мысли, любезная скьява! – захлопала та в ладоши.
– Это можно, – я приняла решение, что делать. – Но должна напомнить вам о сугубой конфиденциальности. Я пока не имею официальной лицензии на оказание подобных услуг и работаю только в свое удовольствие и исключительно для друзей.
– Понимаю, понимаю, – благодарно прижала руки к груди дама, польщенная, что ее допустили в ближний круг.
– Для начала, согласно ханскому фирману «Об основах магических услуг», – к стыду своему я его так и не удосужилась прочесть, хотя Гарун преподнес мне пухлую книжицу сразу же после того, как я занялась прорицательством, – должна разъяснить вам суть магических процедур. Итак, согласно основам нашей родовой магии и эльфийской книге «Шиллаам-Баллаам», – о ней я узнала из телесериала с гномом Дымогаром в главной роли, – во всем окружающем нас есть глубокий смысл и все связано со всем. И соответственно великое отражается в малом, а малое в великом. Ваш предок был ткачом. В этом есть глубокий символизм! – вдохновенным речитативом излагала я рождавшийся в мозгу импровизированный бред. – Ведь надо помнить, что изначальный Великий Ткач – это создатель вселенной, ткущий на ткацком станке жизни судьбы всего сущего, он же Космический Паук. Нить Великого Ткача – это пуповина, соединяющая человека с его создателем и его собственной судьбой, посредством которой… э-э-э… он вплетается в узор и ткань мироздания. Но также надо помнить, что ткачество – исконно женское занятие, древний символ космического творения, в котором преходящие события – нити, вплетенные в вечно меняющийся рисунок на неизменной основе. В свою очередь и научная магия полагает, что все богини Судьбы и Времени – прядильщицы и ткачихи. Ночь и День – сестры, ткущие паутину времени, пространственно-временную ткань космологического творения, соединяющую все уровни существования. От этого мы и будем отталкиваться в нашем гадании!
Протараторив все это, я украдкой перевела дух.
– Милочка! – возопила дама. – Да вы истинная чародейка! Именно такие мысли уже давно приходят мне в голову! Но не мучьте же меня, скорее проведите гадание, ибо я сгораю от нетерпения…
– Мне необходимо подготовиться… – решительно заявила я. – И я вынуждена попросить вас подождать за дверью.
– Ох, конечно, тайны родовой магии…
В следующие десять минут я лихорадочно раскладывала на столе разнообразные предметы, которые, по моему мнению, приличествуют чародейке, спрашивающей Судьбу.
На полированной столешнице, кроме блюда с обеими хрустальными сферами (мой бывший кулон так и лежал на одном блюде с большим шаром – еще с того раза), разместились три свечи из черного воска и древняя медная масляная лампа, купленная мною во время прогулки с Гаруном в какой-то антикварной лавчонке. Кроме этого – парочка «древних» рассыпающихся книг в кожаных переплетах (одна – годовой бухгалтерский отчет сорокалетней давности, другая – изданный сто лет назад справочник по лечению срамных болезней), чернильница из яшмы и нефрита и, наконец, обнаруженная мною за шкафом высохшая дохлая мышь, которую я, поморщившись, уложила, используя вырванную из справочника страницу, на большую тарелку старинного фарфора.
