Терри Пратчетт - Бац!
— Ну?
— Вероятно, что это проклятие.
— И что? Мы его не убивали, — сказала Ангва, с трудом поднимаясь на ноги.
Они посмотрели на грязь, уже поднявшуюся им до колен.
— Ты думаешь, его это волнует? — деловито заметила Салли.
— Нет, но я думаю, что здесь может быть еще один выход, то последнее ответвление, которое мы прошли, — сказала Ангва, разглядывая туннель.
Она показала Салли. Поспешно удирая, линия вирвей со слепой определенностью маршировала по сочащемуся влагой потолку с такой же скоростью, с какой текла грязь по полу. Они направлялись в боковой туннель, сливаясь в светящийся поток.
Салли пожала плечами. — Стоит попытаться.
Они ушли и всплески их шагов стихли вдали. Грязь медленно затопила туннель, наполняя темноту шуршанием. Светящийся хвост вирвей постепенно скрывался из виду. Вирви, обводящие контур руны, тем не менее, остались, потому, что такое угощение стоило того, чтобы умереть. Они поочередно мигали.
Подземная темнота погладила руну, которая вспыхнула красным и погасла. Наступила полная тьма.
В этот день в 1802 году, художник Методия Плут попытался засунуть эту штуковину под кипу старых мешков, чтобы она не разбудила цыпленка, и дорисовал последнего тролля, используя самую маленькую кисточку для прорисовки глаз.
Было пять часов утра. Шел дождь, не сильно, но с мягкой настойчивостью.
На Саторской и на площади Разбитых Лун капли дождя шипели на белом пепле костров, время от времени освобождая из под него оранжевые угли, которые с треском и шипением гасли.
Вокруг шныряла семья гноллов, каждый со своей собственной тележкой. Кое-кто из полицейских присматривал за ними. Гноллам было все равно, что собирать, лишь бы оно не сопротивлялось, и об этом ходили разговоры. Но их не запрещали. Никто не сможет очистить место лучше, чем гноллы.[15]
С расстояния они выглядели как маленькие тролли, несущие на спинах большие кучи компоста. Это были все их пожитки и они гнили.
Сэм Ваймс поморщился от боли в боку. Ему как всегда повезло. Всего двое полицейских пострадали в это чертовой заварушке и одним из них оказался он! Игорь сделал все, что мог, но сломанные ребра есть сломанные ребра и потребуется неделя или две, чтобы подозрительная зеленая мазь что-то изменила.
И тем не менее, теплое чувство приятно согревало его. Они работали по старинке и, поскольку старые добрые полицейские парни неизменно проигрывают в численности, он использовал старые добрые полицейские приемы — хитрость, обман, а также любое оружие, которое пришлось под руку.
Это едва ли можно было назвать сражением. Гномы либо пели заунывные песни, сидя на земле, потому что они падали, когда пытались встать, либо лежали, после попытки подняться, и храпели. С другой стороны, тролли, в основном стояли, но падали, когда их толкали.
Несколько более трезвых троллей пыталась затеять неуклюжую, смехотворную драку, но были сражены старомодным полицейским приемом — удачно приложенным ботинком. Ну, скажем так, в основном сражены. Ваймс немного подвинулся, чтобы ослабить боль в боку. Как же он не заметил того тролля?
Но все хорошо, что хорошо кончается, а? Никто не умер, и как раз для того, чтобы завершить лучезарную картину, у него в руках был утренний выпуск Таймс, на первых страницах которого сетовалось, что по городу разгуливают банды и вопрошалось, когда же Стража примется за работу и очистит улицы.
Да уж примемся, вы, напыщенные болваны. Ваймс чиркнул спичкой о постамент и зажег сигару в честь этого мелкого, но доставляющего мрачное удовольствие триумфа. Боги знают, как им нужен хоть один триумф. Вся эта Кумская Долина была в печенках у Стражи и неплохо было бы, если ребята получили взамен что-то, чем могли гордиться. Самое важное, они определенно добились Результата…
Ваймс уставился на постамент. Он и не помнил, что за статуя стояла здесь когда-то. Ныне же он прославлял несколько поколений настенных художников.
Образец тролльского граффити украшал его, отменяя все творения, выполненные с помощью каких-то там красок. Он прочитал:
МИСТЕР СИЯЮЩИЙ
ОН ЕСТЬ АЛМАЗ
Шахтные руны, городские граффити, подумал он. Когда ситуация ухудшается, люди начинают рисовать на стенах…
— Командор!
Он обернулся. Капитан Моркоу, сияя доспехам, торопился к нему, как всегда излучая стопроцентной чистоты Энтузиазм.
— По-моему, я распорядился, чтобы все полицейские, не занятые с арестованными, пошли спать, — сказал Ваймс.
— Я только хочу прояснить несколько вещей, сэр, — ответил Моркоу. — Лорд Витинари прислал сообщение в Ярд. Ему нужен отчет. Я решил, что лучше поставить вас в известность, сэр.
— Я тут как раз подумал, капитан, — пространно сказал Ваймс. — Не стоит ли нам основать почетный значок? Что-то простенькое? Можно написать на нем «Битва при Кумской Долине не Произошла Здесь, 5-го Грюня, Год Креветки». Может стоит заказать им чертову марку? Что ты думаешь?
— Я думаю, что вам нужно поспать, командор, — сказал Моркоу. — И, формально, день Кумской Долины еще не наступил, до субботы.
— Разумеется, памятник битве, которая не состоялась, может быть натяжкой, но марка…
— Леди Сибилла по-настоящему волнуется за вас, — сообщил Моркоу.
Шум в голове Ваймса затих. Словно осознав упоминание о Сибилле, части тела выстроились в очередь, размахивая просроченными долговыми расписками: ноги — смертельно устали и нуждаются в ванне; желудок — бурчит; ребра — в огне; спина — болит; мозг — отравлен своим собственным ядом. Ванна, еда и сон… хорошая идея. Но так много еще должно быть сделано…
— Как там наш мистер Пессимальный? — спросил он.
— Игорь подлечил его, сэр. Он немного удивлен всем этим ажиотажем. Так вот, я не могу приказать вам отправиться к его Милости…
— Нет, не можешь, потому, что я командор, капитан, — сказал Ваймс, все еще не в себе из-за нервного истощения.
— Но ОН может и ОН приказал, сэр. А когда вы закончите, ваша карета будет ожидать вас перед дворцом. И это уже приказ леди Сибиллы, сэр, — сказал Моркоу, взывая к высшему авторитету.
Ваймс взглянул на уродливое здание дворца. Внезапно, чистые простыни показались весьма приятной идеей. — Не могу показаться перед ним в таком виде — пробормотал он.
— Я поговорил с секретарем Драмнотом, сэр. Во дворце вас ждут горячая вода, лезвие и большая чашка кофе.
— Ты обо всем подумал, Моркоу…
— Я надеюсь, сэр. А теперь идите…
— Но я тоже подумал кое о чем, а? — сказал Ваймс, весело покачиваясь. — Лучше быть мертвецки пьяным, чем просто мертвым, а?
— Это был классический прием, сэр, — ответил Моркоу подбадривающе. — Прямо для исторических книжек. Теперь вам пора, сэр. Я собираюсь поискать Ангву. Она не спала в своей кровати.
— Но сейчас такое время месяца…
— Я знаю, сэр. Она не спала и в своей корзинке тоже.
Вирви заползали в дыру в прогнившем потолке сырого подвала, бывшего когда-то чердаком, а сейчас наполовину затопленного грязью.
Ударом кулака Ангва разбила сырое дерево в щепки.
Она подтянулась и пролезла в очередную темную комнату, а затем протянула руку, помогая Салли.
Салли огляделась и сказала. — Ну что же, здесь тоже грязно, но несколько по-другому.
— Будем надеяться, что это так, — ответила Ангва. — Думаю, нам нужно подняться по крайней мере еще на один уровень. Вон там арка, пошли.
Но и за аркой их ждали те же тупики, заброшенные зловонные комнаты и обманутые надежды, и все было покрыто той же самой слизью.
Через какое-то время запах стал почти осязаемым, а затем умудрился превратиться в еще одну составляющую темноты. Женщины брели, с трудом продираясь из одной влажной зловонной комнаты в другую, обстукивая стены, в поисках скрытых дверей, высматривая тоненький луч света на потолках, с которых свешивались интересные, но пугающие наросты.
Вскоре послышалась музыка.
Пять минут хлюпанья по пояс в грязи – и они оказались у заложенного кирпичами дверного проема. Но поскольку современный анк-морпоркский строительный раствор делался из песка, лошадиного навоза и овощных очистков, несколько кирпичей уже выпало. Салли выбила остальные одним ударом кулака.
— Извини, — сказала она — но на то мы и вампиры.
За снесенной стеной находился подвал с бочками, похоже, что им вовсю пользовались. Из подвала наружу вела обычная дверь. Приглушенная, монотонная музыка доносилась сквозь доски потолка. На потолке также был люк.
— Так, — сказала Ангва. — Там наверху люди, я чувствую их запах…
— Я насчитала пятьдесят семь бьющихся сердец, — добавила Салли.
Ангва наградила ее Взглядом. — Ты знаешь, на твоем месте я бы не афишировала этот свой талант, — сказала она.
— Простите, сержант.
