Сергей Панарин - ...И паровоз навстречу!
Потом дым рассеялся, и перед зрителями предстал Павел Иванович Дубовых с автоматом на плече.
– Хейердал тебя забомби, салапет стоеросовый! – накинулся прапорщик на Лавочкина. – Я ж, ектыш, там ору, а ты, ектыш, тут балду пинаешь и не мог, блин, открыть этот, ектыш, пузырь!
– Откуда ж я… – начал парень, вскочив в стойку «смирно».
– Молча-а-ать! – взревел фирменным хрюкающим ревом Палваныч.
Он стоял между солдатом и пламенем. Ногам, спине и тому, что посредине, стало жарковато. Дубовых решил отойти от костра.
– Что встал в проходе, как курсант шлагбаумановского училища? В сторону, щегол!
Рядовой отскочил. Прапорщик поспешно отошел, развернулся, уставился на Колю. Ларс и Филипп в немом ступоре следили за эволюциями прапорщика. Грюне наблюдала с каким-то детским интересом.
– Докладывай, где был в истекшем периоде и какой комплекс задач выполнил!
Хотя солдат не представлял, что за период подразумевается, он начал рапорт:
– После исполнения посольских обязанностей мы с Иоганном отправились в Черное королевство на разведку. Всезнайгель попал в плен, мне удалось скрыться. При этом выяснилось страшное. За ночь, которую я провел в подземелье маленького народца, здесь пролетело больше месяца. В ходе разведки…
Палваныч, не дав договорить, накинулся на парня:
– Ах ты, морда шпионская, лазутчик хренов, резидент Хейердалов, убогий соглядатай, шпик свиной, подлый осведомитель, слухач безухий, видок косоглазый, казачок засланный, крот подпольный, суперагент два нуля без палочки, лазутчик ластоногий, ящериный хвост, Штирлиц джеймсбондовый, притом карикатурообразный!..
Гнев прапорщика постепенно иссяк, да и ругательства кончились.
Коля хлопал глазами.
– Ты хоть понимаешь, шпала ушастая, что я все это время просидел в долбанной бутылке? – проворчал Дубовых. – И откуда ты такой выискался? Другой бы, нормальный, сразу открыл пузырь. Вдруг вино? А он целый месяц протаскался…
Лавочкину не понравилось, что на него возвели напраслину.
– Товарищ прапорщик, Аршкопф передал мне бутылку только вчера, – сказал солдат.
– Не бреши! Я ведь у него спрошу.
– Вот и спросите.
– Черт! – гаркнул Дубовых.
Бесенок нарисовался мгновенно, отсалютовал.
Кирхофф, Ларс и Грюне ахнули.
– Сержант Аршкопф прибыл! – на грани ультразвука пропищал рогатый.
– С присуждением очередного воинского звания, – съязвил Коля.
– Ты почему меня месяц промариновал? Я же отдавал внятное распоряжение!
– Николаса не мог найти. Он… прятался, – постарался перевести стрелки черт.
– Я не прятался, – огрызнулся Лавочкин. – А! Я же сначала был на секретном заводе, а потом в синих комнатах и в мирке человечков. Потому-то ты меня и не нашел.
Постепенно все прояснилось.
Бледные музыканты и девушка свыклись с тем, что перед ними возник бес. Грюне даже проявила любопытство, рассмотрела Аршкопфа более тщательно и шепнула Ларсу:
– Пятачок потешный.
Музыканта передернуло.
Палваныч отпустил рогатого, взглянул на сидящих у костра людей:
– А это что за гражданские лица?
– Беженцы, товарищ прапорщик, – доложил солдат.
– Отлично. От кого бегаем?
– От захватчиков, – буркнул лютнист.
– Почему не в армии? – Дубовых нахмурился. – Два здоровых мужика… Один балалаечник, второй пучеглазый, как семафор. Вам бы в рядах вооруженных сил цены не было!
– Чтобы я, Филипп Кирхофф… – напыщенно заговорил лучший певец Дриттенкенихрайха.
– Тпру! – скомандовал Палваныч. – Бывают в жизни совпадения. Да, Лавочкин?
– Так точно, – кисло ответил Коля, имея в виду то, что лучше бы прапорщик не проваливался вслед за ним в этот мир.
Дубовых вернулся к Филиппу:
– Может, еще и «Зайку» споешь?
– Старая песня. – Кирхофф поморщился.
– Теперь ясно, почему вас так долго не было, – сказала кротко улыбающаяся девушка.
– А ты кто, дочка? – поинтересовался прапорщик.
– Грюне.
– Груня?!
– Ха-ха, и ты туда же! – рассмеялась красавица. – Положительно, вас с Николасом многое связывает. Ларс, Филипп, вы еще не догадались? Это же барон Николас Могучий и Пауль Повелитель Тьмы.
– Да ну? – неуверенно переспросил Кирхофф, а лютнист непроизвольно отодвинулся подальше.
– Смышленая, – одобрил Палваныч. – А вы, творческая интеллигенция, не дрейфьте. Рядовой, объясняй диспозицию. Что там нового по театру военных действий?
Лавочкин пересказал сведения, полученные от Грюне. Потом спохватился: изложил начальнику главную сенсацию – наличие у Дункельонкеля паровозов.
– Вот ядреный миномет! – Дубовых удрил кулаком о ладонь. – Не поверил бы, кабы сам до этого не увидел самолет!
Прапорщик поведал, как он лихо отстрелялся в Дробенланде, потом о воздушном бое и ранении графини Страхолюдлих, о хрустальном гробе, а закончил историей про злого духа из бутылки.
– Узнать бы способ разбудить Хельгу, – закончил Дубовых.
Тут встрял усатый музыкант:
– Я так понял, уважаемый, при акте нанесения поцелуя вам нужно подтвердить свой титул принца. У меня есть знакомый в Наменлосе. Большой специалист по бумагам. За сравнительно маленькие деньги он вам сделает соответствующее свидетельство.
Палваныч набычился:
– Ты мне… Как там тебя?
– Ларс, господин, – робко ответил лютнист.
– Угу, так ты мне, Ларс, предлагаешь фальшивку купить, да?
– Практически оригинал. Почти.
– Ты вообще понимаешь, дурында в зеленой шляпе, кому и для чего предлагаешь карикатуру? – Голос прапорщика угрожающе понизился. – Я, офицер российской армии, приду к гробу возлюбленной, держа в руках подделку?!
Коля, конечно, усмехнулся на слове «офицер», но в целом поддержал командира:
– Магию бумажками не обманешь. Тут надо либо быть потомком королей, либо еще что-то придумать…
– Ладно, это сейчас не главное. Главное, Лавочкин, я чертовски хочу домой.
При слове «чертовски» перед Палванычем снова возник Аршкопф.
– Изыди! – рыкнул Дубовых, и бесенок испарился. – Если честно, рядовой, у меня в бутылке было много времени, чтобы покумекать о наших с тобой маневрах. Твой колдун сказал, что дорога в наш мир откроется только из Черного королевства. И мы с какой-то дури приняли его информацию так, будто бы кровь из носа, но нужно выиграть войну с Дунькой этим Онкелем, или как его там. Но я не нанимался воевать непонятно за кого хрен его знает с кем. Вдруг они сплошь наши потенциальные противники? Я подозреваю, нас сюда затащили не с бухты-барахты.
– Заговор? – иронично уточнил солдат.
– Вот! Ты сам дошел! – Прапорщик торжествующе ткнул пальцем-сарделькой в грудь парня.
– Простите, господа, – тихо вступила Грюне. – Вообще-то, нам давно пора в путь. До Вальденрайха далеко. Вы с нами или нет?
Филипп и Ларс стали собирать вещи.
Палваныч растерялся. Он не представлял, куда двигаться.
– Товарищ прапорщик, – обратился к нему Коля, – у меня есть два вопроса. Во-первых, как мы осуществим переход в наш мир без колдуна? И во-вторых, неужели вы оставите свою подругу в спячке?
– Отвечаю по порядку. Конечно, нам надо взять за жабры твоего Всезнайгеля. А касательно Хельги… Ты сам посуди: кто я и кто она. Тамбовский ракетчик и вальденрайхская графиня-ведьма. Не чувствуешь здесь определенного юмора шутки? Так-то.
Лавочкин промолчал. Ему было страшно стыдно перед похищенной Эльзой, да ведь действительно – ни самому остаться, ни ее с собой забрать.
– Эй, гражданские, – сказал Дубовых. – Мы с вами. Нечего вам без охраны шастать.
Глава 16. История Молота, или Будни Дункельонкеля
Солнечному дню и зануда рад.
Филипп Кирхофф и Ларс приотстали, увлеченно споря о музыке. Палваныч с Колей Лавочкиным размашисто шагали впереди, то и дело останавливаясь, чтобы дождаться «гражданских». Фрау Грюне шла посредине. Она ничуть не тяготилась одиночеством. Солдат ненавязчиво наблюдал за девушкой.
Самодостаточность – вот ее второе имя. Грюне рвала редкие лесные цветы, любовалась причудливыми узорами на коре древних сосен, слушала пение птиц.
Прапорщик рассказывал рядовому о своих мучениях:
– Я ж в бутылке такого натерпелся! Ни подвигаться, ни выпить, ни экспроприировать ничего нельзя! Сначала думки разные гонял, а потом сны начали сниться. Как бы наяву. Будто я работаю на огромаднейшем складе. И там есть абсолютно все, прикинь? Вообще все. А я ни болтика не могу унести. Почему? Отвечаю. Потому что каждая самая мелкая финтифлюшка типа гайка прилипла к полке. Ко мне приходят, накладные приносят. Показываю товар – они берут. А как сам пытаюсь взять – ни фига! – приклеено! Вот такая загогулина.
