Асия Уэно - Ко(с)мическая опера
— Какие сухари? И кстати, часто ты лазаешь в ее стол?
— Так, к слову пришлось. Значит, тебя «Пари» не интересует?
— Нисколечко.
— Ну и ладно! Буду искать себе другого компаньона! — гордо заявил Амано и тут же был вынужден со всей возможной поспешностью покинуть комнату, потому что Джей, расслышав последнюю фразу, заинтересованно поднял голову от отчета.
— Это он серьезно? — спросил блондин, когда за моим напарником захлопнулась дверь.
— На тему?
— Участия в «Пари»?
— Не знаю… Наверное. А что? Хочешь ему помочь?
— Нет уж! — неожиданно подмигнул мне Джей. — Если хочет, пусть сам развлекается. Ты хоть читал условия этого года?
— Не очень-то и хотелось. А что в них такого сложного?
— Сложного? Ничего. Только меня, например, они не устраивают.
— Почему?
— Так… — Блондин поднялся со своего места, порылся в ворохе бумаг в шкафу и кинул мне на стол папку — Ознакомься, если любопытно.
И я начал. Ознакомляться.
Итак, в этом году от пары участников требуется совсем немного: попасть в один особняк на совершенно законных основаниях — по приглашению или по настоянию его хозяйки — и провести в нем не менее получаса времени. Алессандра Манчини, доктор изящных искусств, Наследница огромной коллекции антиквариата. На снимке усталое лицо женщины, привыкшей больше к работе, чем к развлечениям. Брюнетка. Кареглазая. Ничего запоминающегося. И в чем подвох?
— Делов-то! И что, еще никто не выиграл?
— Думаешь, так просто попасть к ней в дом? — хмыкнул Джей. — Это практически невозможно!
— Так уж и невозможно! Есть же способы.
— Инженерные службы, службы доставки и иже с ними отпадают: на территорию резиденции Манчини допускаются только проверенные многолетними наблюдениями люди.
— М-да? Ну а…
— На звонки она не отвечает, репортеров не принимает и так далее, со всеми остановками. Ведет затворнический образ жизни.
— М-м-м… Значит, «Пари» невыполнимо?
— Очень может быть, — пожал плечами Джей. — По крайней мере, несколько Отделов уже отказались от участия. Чтобы время зря не тратить.
Я еще раз посмотрел на снимок. Должно быть что-то. Какой-то ключик к сердцу этой неприступной крепости. Может быть…
Перед особняком Манчини, 20 ноября 2103 г., близко к полудню.Район, в котором обитала донна Манчини, был заселен негусто. Точнее сказать, практически безлюден, потому что здесь жили только и исключительно богатые люди, предпочитающие светской жизни тишину и покой пригорода. Аллея, на которую выходили кованые ворота ограды парка, петляла между высокими тополями, совершенно не позволяя видеть, что творится за поворотами. Очень опасно, знаете ли, можно и…
Легкое гудение воздуха, настигшее уши, заставило меня остановиться. Что бы это могло быть? Не видно. Ну и черт с ним. Все равно не может появиться ничего, кроме… Делаю шаг, намереваясь перейти аллею, и в этот момент из-за поворота вылетает алая «борджиа»…
Скользящий удар подбрасывает меня вверх, но, поскольку я никогда не был легким как перышко, объятия воздуха скорбно разжимаются, роняя пронзенное болью тело на жесткий ковер дороги.
В щеку впиваются камешки. Все кости гудят, словно после тренировки на вибростенде. Больно… На песок рядом со мной падает тень.
— Молодой человек, вы меня слышите?! Молодой человек…
Медленно, как только могу, поворачиваю голову и…
Тону в озерах, нет, в океанах донельзя испуганных глаз. Золотисто-карих океанах… Выбившийся из прически локон непослушной змейкой вьется по загорелой шее. Припухшие от растерянности губы дрожат.
— Молодой человек! Ответьте мне, пожалуйста!
Смотрю на нее, не в силах отвести взгляд. Боже, как она прекрасна!
— Молодой человек… Вы можете говорить?
— Да, моя донна…
— Скажите, вы чувствуете свои руки и ноги?
— Это неважно, когда вы рядом…
— Это очень важно! Не говорите глупостей! Молодой человек!..
Сознание ухмыляется и щелкает выключателем, прекращая мое свидание с богиней.
Кровать мягка до невозможности, и за одно это я готов сделать Алессандре строгий выговор, потому что жертву аварии надо было положить на достаточно жесткую и ровную поверхность, а не душить пуховой периной… Но боже, как она заботлива! Госпожа Манчини я имею в виду.
Сменив деловую тройку на уютный домашний костюм, женщина помолодела лет на десять по сравнению со своими целлографиями. Более того, она оказалась донельзя хорошенькой и милой, особенно этот ее жалобный взгляд…
— Вам удобно, молодой человек?
— Да, не беспокойтесь, моя донна… Я не заслуживаю такой заботы.
— Нет, что вы! Я едва не убила вас, и теперь…
— Я сам виноват, моя донна: задумался и не посмотрел, куда иду.
— Не пытайтесь выгородить меня! — Алессандра улыбается. Еще немного смущенно, но уже без прежней тревоги. — Я просто ужасно вожу машину. Мне и права выдали только потому, что…
— О, не открывайте тайн, моя донна! Тайны придают очарование даже самой заурядной женщине, а такую, как вы, возводят на недосягаемый для смертных престол.
Смуглые щеки становятся еще темнее. Она… краснеет? Но я же всего лишь сказал то, что думаю.
— Вы поэт?
— О нет, моя донна, я скромный государственный служащий… Перебираю бумажки изо дня в день и вполне доволен своим положением. Хотя… встретив вас, я начинаю жалеть, что мои родители были недостаточно богаты.
— Почему же?
— Будь я одного круга с вами, я бы ни на минуту не оставлял вас в одиночестве.
— О, вы… — На самом интересном месте в спальню заваливается Амано, поправляющий халат врача медпомощи.
— Благодарю за разрешение воспользоваться вашим коммом, мисс Манчини. Я связался с госпиталем: машину пришлют в течение часа.
— Вы думаете, что ему необходимо…
— Пострадавшему необходимо, прежде всего, всестороннее обследование! — Строго поднимает палец мой напарник. — Я могу только сказать, что жизненно важные органы не повреждены, хотя сотрясение мозга… Впрочем, это несмертельно. Множественные ушибы тоже не вызовут особой проблемы.
— Я вас оставлю. — Алессандра то ли недолюбливает врачей, то ли вспоминает о неотложных делах. — Отдыхайте и чувствуйте себя как дома.
Когда шаги хозяйки дома стихают в коридоре, Амано прыгает на постель и сжимает меня в объятиях:
— Какой же ты умница! Приз наш! Я уже сделал контрольный звонок! Мы поедем на «Золотые пески»…
— Ты поедешь… И отпусти меня сейчас же! Мне больно.
— О, извини! Я так рад, что… Эй, а ты разве не хочешь весело провести время на курорте?
— Нет.
— Ну не дуйся! Извини, что тебя доводил с этим «Пари»… Но я даже не думал, что ты найдешь способ его выиграть!
— Прекрати прыгать по постели! Меня укачивает.
Амано слегка утихомиривается, но голубые глаза разгораются еще ярче.
— Слушай… А если ты не поедешь, могу я…
— Взять мой билет? Конечно.
— Здорово! Я смогу кого-нибудь пригласить. Ты совсем меня не слушаешь!
— Ой, прости! У меня все тело болит, и я еще должен глохнуть от твоих восторженных воплей? Нет уж! «Пари» выиграно? Выиграно! Так что оставь меня в покое!
— Наедине с милой хозяйкой? — ехидно щурится Амано.
— Даже если и так, то что?
— Она тебе понравилась?
— Тебе-то что за дело?
— Мо влюбился! Об этом надо поведать всему миру!
— Ах ты… — тянусь в его сторону в надежде схватиться за полу халата, но мой напарник резво выходит из зоны досягаемости, и я сваливаюсь на пол. Хорошо еще, что прикроватный коврик мягкий и пушистый…
Свежие синяки падению не рады и начинают ныть с новой силой.
— Я тебя когда-нибудь покалечу!
— Сначала сам выздоровей! — нагло ухмыляется Амано, но подойти поближе все же не решается.
— Что-то случилось? — Алессандра возвращается и всплескивает руками: — Вы хотели встать и упали? Разрешите, я помогу!
— Пусть лучше помощью занимается тот, кому это положено, — сухо бросаю я. Сэна, недовольно сморщившись, поднимает меня на ноги и получает удар под колено, от которого неразборчиво ругается.
— О простите, доктор… Я так неловок…
— Ничего, ничего! Я привык.
— Что это за госпиталь посреди дома?
Со стороны дверей раздается низкий, слегка простуженный голос того самого тембра, перед которым не может устоять ни одна женщина.
Алессандра бледнеет и оборачивается. Оборачиваемся и мы.
На пороге стоит мужчина примерно нашего возраста, тонкий и жилистый. Такой же смуглый, как донна Манчини, и кареглазый. Собственно, в чертах лиц у них есть что-то общее, словно они родственники. И… Почему его лицо кажется мне смутно знакомым?
— Гай, пожалуйста, вернись к себе.
— С какой стати? Ты тут веселишься, а я должен сидеть взаперти? Не пойдет, кузина!