Рон Хаббард - Навстречу Возмездию
Мэдисон поймал такси и уехал.
Крошка сбежала вниз по трапу одетая в сандалии и шорты. Береговой полицейский отправил ее обратно за кофточкой. Она переоделась, снова спустилась и тоже укатила.
Я в одиночестве прогуливался взад и вперед по волнорезу. М-да, город выглядел очень негостеприимно. Грязные и пыльные арабы скулили и попрошайничали. Они пытались продать мне все — от обезьян до своих сестер.
Мы заправились и перебрались в другой док, такой же грязный, как и первый. Арабы разложили свои товары на волнорезе, предполагая, что мы — туристическое судно. И когда к ним никто не подошел, а я продолжал сидеть в кресле, они погрозили кулаками и ушли.
Неожиданно около волнореза остановилась машина. Из нее выпрыгнула Крошка. Она взлетела по сходням на палубу, затем быстро поднялась по трапу на мостик и вскоре спустилась обратно.
И только тут увидела меня. В руках Крошка держала желтую карточку.
— Ой, Инки! — воскликнула она. — Произошла удивительная вещь. Я расскажу тебе, когда вернусь.
Я улетаю в Марракещ. Мне удалось достать временное удостоверение, потому что у меня нет паспорта.
— Где находится Марракеш? — спросил я.
— Всего лишь в ста сорока милях к югу. Там красивые пейзажи, и одежда, и верблюды, и все остальное. Настоящие шейхи. Я полечу специальным рейсом и вернусь завтра утром.
— Эй! — окликнул ее я. — Ты не можешь путешествовать по пустыне в сандалиях и шортах. Собери хотя бы небольшой чемодан.
Но Крошка уже спустилась. Она не взяла даже кошелек. Ну что ж, замечательно, подумал я. Наконец-то у меня будет хоть одна ночь, когда я смогу отдохнуть.
Затем я взглянул на машину. В ней кто-то сидел. Да, это был человек с Бермуд! Что за черт? Как он попал сюда?
Крошка села в машину, человек закрыл дверь, и машина тронулась.
Я прогулялся по городу и съел блюдо под названием «кускус» — шарики, приготовленные из какой-то крупы. Совершенно безвкусное блюдо, хотя и национальное. Турки должны научить арабов как следует готовить.
Около десяти вернулся Мэдисон, совершенно разочарованный. Я сидел в музыкальном салоне.
— Он не преступник, — сообщил мне Мэдисон. — Он отнимал деньги у бедных вполне законно и присваивал их себе. Он дешевый обманщик. Каждый раз, когда я упоминал его имя, в мою сторону плевали. Хуссейн-Хуссейн мне не нужен. Я пошел спать.
Вскоре я последовал его примеру. У меня был замечательный, безмятежный сон.
Утром я проснулся рано и чувствовал себя очень хорошо. Ко всему прочему тренер не разрешил мне бегать, потому что в мои легкие могла набиться пыль.
Крошка появилась где-то около двух часов дня. Подъехала машина, и ее водитель призывно помахал тем, кто был на палубе. Несколько матросов сошли на берег и начали разгружать автомобиль.
Там было несколько корзин и много коробок.
Подъехала вторая машина, и из нее появилась Крошка в красной феске с длинной кисточкой, расшитом золотом коротком жакете, надетом поверх красной шелковой блузки, алых шортах и алых кожаных туфлях. На шее висела золотая цепочка.
Крошка заглянула в машину, из которой только что вышла, и кто-то передал ей чемодан.
Человек с вечно небритой челюстью!
Он взглянул на палубу яхты, увидел меня и снова спрятался. Машина уехала.
Крошка взбежала на борт, пересчитала корзинки и тюки, которые перенесли на палубу, и только потом заметила меня. Она пританцовывала и широко улыбалась.
— Как тебе это нравится? — спросила она меня, показывая на вещи.
— Потрясающе, — ответил я. — Послушай, кто, черт возьми, этот толстомордый, вечно небритый тип?
— А, этот, — засмеялась она. — Ему принадлежат все авиакомпании, которые совершают рейсы в Марокко. Он увидел подплывающую яхту и приехал, чтобы забрать меня в Марракеш и позаниматься с ним любовью. Он помешан на этом.
— И он купил тебе все эти вещи? — спросил я, не обратив внимания на то, что услышал уже вторую версию касательно профессии этого человека. Крошка просто не умела говорить правду.
— Конечно, — отозвалась она. — И эти вещи, и другие. Подожди. Я подумала и о тебе.
"Я подумала и о тебе". Смысл этих слов я понял лишь вечером, когда собрался отдохнуть. Крошка появилась, вальсируя, в прозрачном неглиже и с коробкой в руках. Попросив меня открыть рот, она положила в него зеленую конфету, мягкую, как желе. Удивительно! Но конфета действительно оказалась очень вкусной.
— Ну как? — воскликнула Крошка. — Разве это не замечательно?
Я согласился, что конфета действительно хороша.
— Возьми еще одну, — предложила она. Я съел вторую.
Крошка творила что-то непонятное: сходила к себе в комнату, принесла новый радиоприемник, положила его на пол, поймала местную радиостанцию и уселась на полу под звуки ноющих арабских песен.
— Что ты делаешь? — спросил я. Музыка резала мне уши.
Крошка не ответила, а только раскачивалась взад и вперед в такт завывающей музыке. Наконец я не выдержал:
— Ну ладно, тогда дай мне еще одну конфету. Крошка очнулась и взглянула на часы:
— Господь с тобой, Инки. Ты хочешь убить себя? Через пять минут это подействует.
— Подействует — что? — вздрогнул я.
— Как ты думаешь, какого черта я ездила в Марракеш? Чтобы достать гашиш, вот для чего. И все ради тебя.
— Гашиш?
— Гашиш, идиот. Концентрированная марихуана. В горах Марокко делают лучший гашиш в мире. Конфеты — это гашиш. Если ты съешь еще одну такую конфетку, у тебя начнется истерика. Так что успокойся, Инки. Он действует почти час. Побудь хорошим мальчиком и расслабься под замечательную музыку.
— Ты! (…)! — Я попробовал встать с кровати. Неожиданно стены удалились от меня футов на пятьдесят. Потолок и пол поменялись местами. Я превратился в Колумба в 1492 году на пороге открытия. Вдруг я расхохотался.
— О, уже лучше! — воскликнула Крошка. — Теперь смотри на меня, и я покажу тебе водопад. Смотри на движение мускулов на животе. Когда я показала это прошлой ночью в ночном клубе Марракеша, посетители так возбудились, что мне пришлось обслуживать весь оркестр.
Крошка, казалось, находилась в пятидесяти милях от меня, затем в двух. Ее голос звучал то в миле от меня, а то вдруг прямо над ухом.
Я хохотал. Хохотал и не мог остановиться.
— Я счастлива, ты счастлив, — говорила Крошка. Но на самом деле все было ужасно. Я не мог перестать смеяться.
Я хохотал в течение трех часов.
Из приемника вышли арабские музыканты и стали танцевать.
Потом появился верблюд и сказал: "Привет".
И все это казалось ужасно смешным.
Позже я с горечью вспоминал обо всем. Хохот, как завеса, скрыл грядущую катастрофу. Мне тяжело об этом вспоминать. Когда потом я понял, что происходило в тот самый момент, то не мог себе представить, как я мог над этим смеяться, даже под действием гашиша.
Глава 7
Когда я проснулся, яхта уже плыла в море. Мне хотелось узнать, куда мы направляемся.
— Я рад, что вы решили завязать с марихуаной, — заметил стюард, брея меня. — Было так неприятно проветривать комнату.
Он ничего не знал!
Покинув столовую, я поднялся на мостик. Капитан Биттс грелся в лучах утреннего солнца, а штурман вел корабль. Я прогуливался по мостику, рассматривая приборы. Слова типа «глубиномер», "эхолот" и так далее мало что значили для меня. Весь этот хром и медь только мешают.
Я подошел к Биттсу. Тот поднялся.
— Куда мы направляемся? — спросил я.
— Разве вы не знаете? — удивился он. — Вы отдали приказ около четырех часов утра.
Черт бы побрал этот (…) гашиш!
— Что я приказал?
— А-а, — догадался капитан, — вы меня разыгрываете. Не беспокойтесь, судно идет прямо туда, куда вы велели.
Я посмотрел на низкий, песчаный берег по правому борту. За ним поднимались холмы и горы. Но и тогда я не понял, куда мы направляемся. Мы передвигались вдоль довольно странного берега.
— Совершенно необитаемая земля, — заметил я, надеясь, что капитан сам что-либо объяснит.
— Да, но вскоре станет обитаемой, — ответил он. — Сюда ведет половина всех корабельных маршрутов.
Я не хотел, чтобы капитан думал, будто я не знал, что делал вчера. Это могло подорвать мой авторитет.
— А когда мы прибудем? — спросил я.
— Через восемьдесят часов, в четверг, — ответил Биттс.
— Спасибо.
— Всегда рад помочь.
Может быть, Крошка знает? Я спустился по лестнице и заглянул на трек. Девчонка ездила на гоночном велосипеде, низко нагнув голову и крутя педали как сумасшедшая. Вжик, вжик, вжик — проносилась она мимо. У меня закружилась и заболела голова.
Похоже, Крошка и не собиралась останавливаться.
