Макс Фрай - Обжора-хохотун
Ничего, ничего, думал я, разворачивая амобилер. Первая встреча завершилась диким визгом, вторая — сдержанной благодарностью. То есть прогресс налицо. Есть смысл работать дальше.
Я снова заскочил домой переодеться — грех было не воспользоваться такой возможностью — и неторопливо поехал в сторону дома Хамбары Гаттона. Амобилер на сей раз оставил неподалеку от бывшей резиденции Ордена Потаенной Травы, чтобы не попался на глаза хозяину дома после того, как я распрощаюсь и якобы уйду. Шел медленно, поскольку спешить было некуда. Еще совсем недавно такая неторопливая прогулка меня бы, пожалуй, взбесила, а теперь неожиданно понравилась. Надо же, как меня, оказывается, загоняли.
Стоять под дверью Хамбары Гаттона мне пришлось очень долго. Воспитанные люди в подобных случаях разворачиваются и уходят, но я продолжал ждать. Наконец решил, что хозяина нет дома и, стало быть, можно начинать обыск без всяких там дурацких невидимых пилюль. Прикидывал — может, все-таки сперва послать ему зов, сказать, что хочу вернуть монету, и таким образом выяснить, когда он вернется домой. С другой стороны, глупо получится, если сэр Гаттон назначит мне встречу в каком-нибудь трактире, да хоть в той же «Трехрогой луне». И полезную эльфийскую монету отдам, и в дом не попаду — хорош я буду. Нет уж, решил я, если вламываться без спроса, то прямо сейчас.
Словно бы устрашившись грядущего взлома, входная дверь наконец-то открылась, и передо мной предстал сэр Хамбара Гаттон в роскошном парадном тюрбане, теплой зимней скабе цвета заплесневевшего сыра и тончайшем летнем лоохи, которое к тому же едва доходило ему до колен — то ли по моде сороковых годов эпохи Кодекса нарядился, то ли просто одежду с чужого плеча нацепил, в любом случае кошмар. Куда только девалась его давешняя элегантность.
— Зашел, чтобы вернуть монету, — затараторил я. — Конечно, надо было сперва прислать зов; я, собственно, и собирался, но случайно оказался совсем рядом — дай, думаю, зайду, а вдруг вы дома. Я не помешал?
— Монету, — задумчиво повторил сэр Хамбара Гаттон. И еще раз: — Монету.
Потом его лицо наконец приобрело осмысленное выражение, глаза заблестели, губы раздвинулись в улыбке.
— Вы уже собрали все кельди? Вот это скорость!
— На самом деле еще не все, — честно сказал я. — Просто внезапно стало не до них.
— Вот как? — заинтересовался сэр Гаттон. И вдруг спохватился: — Что ж я вас на пороге держу. Заходите в дом.
Ну, хвала Магистрам. Наконец-то.
— В столице что-то происходит? — спросил он, когда мы устроились в мягчайших креслах. — Я имею в виду, что-то достаточно серьезное?
— Ну как вам сказать. На мой взгляд, совершенно несерьезное, но начальство почему-то думает иначе.
И я принялся обстоятельно рассказывать про Обжору-хохотуна, поисками которого мы все сейчас якобы заняты. Сэр Хамбара Гаттон делал вид, будто очень внимательно меня слушает. Иногда даже улыбался в положенных местах. И не то чтобы у него плохо получалось, но я все равно видел, что посмертные похождения отца дюжины дочерей ему до одного места. И кстати, эльфийская монетка — тоже. А ведь как умолял поскорей ее вернуть. Только что руки не заламывал.
— В любом случае, когда все это закончится, с меня причитается, — заключил я. — Вы меня очень выручили. За один вечер собрал больше кельдей, чем за дюжину дней перед тем.
Сэр Гаттон умело изобразил энтузиазм — дескать, жду не дождусь дармового угощения — и вежливо меня выпроводил. Я не сопротивлялся. Ушел как миленький, свернул за угол, перемахнул через три забора и затаился в соседском саду. По моим расчетам, этот любитель поэзии буквально с минуты на минуту должен был отправиться в «Трехрогую луну», если, конечно, не хочет опоздать к началу.
А вдруг он туда Темным Путем ходит? — с ужасом подумал я. — Кодексом Хрембера это, увы, не запрещено. И как тогда понять, можно ли соваться в дом?
Впрочем, на этот случай у меня была Джуффинова пилюля. Я решил — подожду еще четверть часа, а потом проглочу ее, стану невидимым — если, конечно, шеф не пошутил — и вперед. Не сидеть же тут до глубокой ночи.
Однако сэр Хамбара Гаттон сжалился надо мной и все-таки вышел из дома по-человечески. Судя но выражению лица, стихи он хотел слушать не больше, чем я сам. Переодеться, кстати, так и не удосужился. Я даже засомневался — может быть, нынче в столице такая мода, а я, как последний дурак, проморгал? Дал себе слово непременно все разузнать; сэр Гаттон тем временем сел в новенький амобилер и укатил. Я подождал, пока он свернет за угол, одолел последний забор и начал штурм.
Я еще несколько лет назад был готов спорить, что при случае смогу забраться в эту грешную кривую башенку, и всякий раз, проходя мимо, невольно прикидывал, как это сподручнее проделать. Даже жаль, что так и не заключил пари, — я бы его выиграл. Для человека, который залезать на верхнюю полку маминого кухонного шкафа научился раньше, чем ходить, задача оказалась проще некуда. Стены домов далеко не такие гладкие, как кажется, всегда найдется за что зацепиться. А уж стены этого старого дома были словно бы специально созданы для приятного, неспешного, практически безопасного подъема наверх. Несколько минут спустя я уже разбирался с окном. Как я и предполагал, оно было закрыто на самую обычную задвижку, никаких заклинаний. Типичная ошибка всех владельцев высоких домов — увешивают охранными амулетами входные двери, педантично накладывают заклятия на окна первых этажей, зато наверху все, можно сказать, нараспашку, заходи кто хочет. С задвижкой-то справиться плевое дело, пятая ступень Черной магии, и даже стекла бить не надо.
С момента моего давешнего визита в башенке ничего не изменилось. Там стояли старомодные комоды, забитые всякой диковинной фигней. В одном, это я знал точно, хранились кельди, в другом — охранные амулеты, приученные петь хором; будь я нормальным грабителем, пожалуй, заинтересовался бы содержимым остальных, но в моем положении гораздо разумнее было отправиться вниз и быстро-быстро осмотреть остальные комнаты — те из них, куда смогу войти.
Я, конечно, не особо рассчитывал обнаружить где-нибудь на видном месте мешки с куманскими благовониями. Даже предельно эксцентричные люди редко хранят подобные грузы у себя в спальне. К тому же товар понадобится еще очень нескоро. До Уандука на быстроходной шикке примерно пять дюжин дней пути и столько же обратно, будет странно, если леди Гетти объявится в Ехо раньше. Надеяться найти на кухонном столе документ с заголовком «Ужасающий план страшного заговора против Его Королевского Величества» тоже было бы не слишком разумно. Уж не знаю, на что рассчитывал сэр Джуффин, когда посылал меня пошарить в доме Хамбары Гаттона, но сам я считал, что единственный шанс на успех — это встретить леди Гетти и поговорить с нею с глазу на глаз.
Я представлял ситуацию так: конечно, к гостям она не выходит, прячется где-нибудь в дальней комнате. Но вряд ли сидит там все время — мало кому понравится такая жизнь. Наверное, именно поэтому мне пришлось так долго ждать под дверью: мой визит был неожиданным, и парочке понадобилось время, чтобы убрать из гостиной и коридора следы присутствия леди Гетти. Но теперь-то, когда дом опустел, она наверняка вышла из укрытия. Для сохранения тайны достаточно никому не отпирать дверь и, памятуя о существовании любопытных соседей, не зажигать свет, что, в общем, не проблема, все уроженцы Угуланда прекрасно видят в темноте, так что мы освещаем помещения скорее для создания уютной атмосферы, чем из практических соображений.
Однако ни в гостиной, ни на кухне, ни на веранде, выходящей в закрытый двор, леди Гетти Ейхелли не было. Ну, может, спать легла, подумал я, бывают такие люди, для которых день заканчивается на закате, — да взять хотя бы моего старшего братца Бахбу. Я стал заглядывать во все комнаты подряд, благо заперты они не были, про себя повторяя начало заготовленной речи: «Леди Гетти, портовые нищие видели, как прятали вашу шикку, по городу поползли слухи, и я решил, что надо бы предупредить вас по старой дружбе, пока все еще можно исправить…»
Дрянная, честно говоря, заготовка. Сейчас-то мне за нее почти стыдно. Так что, в общем, даже хорошо, что мне так и не пришлось ничего говорить.
Леди Гетти я нашел в спальне на втором этаже. Очень долго, секунды полторы, стоял на пороге, так жалко было ее тревожить. Нет ничего хуже, чем скверные новости сразу после пробуждения. По правде сказать, я уже немного досадовал, что затеял всю эту кутерьму. Сырье для Королевских благовоний — это, конечно, очень важно, спору нет. Но Король, с которым мы, к слову сказать, не знакомы, сейчас небось веселится в своем летнем замке Анмокари, а леди Гетти — вот она, такая красивая, что сердце ноет, трогательная, как все спящие женщины, еще и улыбается во сне, как нарочно, чтобы я почувствовал себя совсем уж законченной сволочью.
