Анастасия Завозова - Таран и Недобитый Скальд
Что же мне делать? Положение, в котором я очутилась, было не из веселых. Мой кучер напился, карета стояла в нескольких километрах отсюда, мой Помощник тоже напился, мой так называемый муж подозрительно затих и не подавал признаков жизни… Я обхватила голову руками. Необходимо было срочно что-то придумать. В добавление ко всему день клонился к вечеру, и у меня появилась реальная возможность застрять здесь очень надолго.
Моя крайне нетренированная репа думать отказывалась. Я не могла тащить на закорках полудохлого мужа и пьяного кучера, к тому же совсем не зная дороги. Ну ладно, Джеральда на себе еще как-нибудь вытащу, в конце концов, моя двоюродная бабка победила в социалистическом соревновании по переноске мешков с зерном, приуроченном к какому-то там коммунистическому сабантую. Но что же мне было делать с Ларсеном? Сейчас он мог переплюнуть самого Сусанина и завести меня туда, куда пресловутый Макар не только не гонял телят, но и по пьяному делу не забирался. Тьфу ты, ну и образное сравнение я подобрала! Нет, спасти меня могло только чудо. И это чудо не преминуло явиться.
Из воздуха. Мощная на вид девушка с короткой стрижкой времен этак двадцатых годов. Изо рта у нее торчала папироса, руки были уперты в бока, а вид был самый что ни на есть грозный.
— Нажрался? — она коротко кивнула в сторону сопящего Улы.
Я только утвердительно кивнула. Она пососала папироску и выдала:
— Что с мужиков возьмешь? Все поголовно козлы и алкаши. Ладно, не расстраивайся, сейчас что-нибудь сообразим. Кстати, позволь представиться — Мэри Джейн, новая Помощница этого придурка Джеральда Лорела. Ну и намучилась ты с ним, наверное.
Я скромно кивнула и осведомилась:
— А что случилось с его бывшим Помощником? Я слышала, он в невменяемом состоянии…
— Был, — коротко ответила Мэри Джейн. — Впрочем, именно из-за него все Помощники сегодня перепились. Ты слышала о позоре рода человеческого, называющем себя Ваней Безбашенным?
— Слышала, а что? — заинтересовалась я. Во сне Ула хихикнул, услышав это имя. Раньше, насколько я помню, оно вызывало у него несварение желудка и преждевременное поседение.
Мэри Джейн пнула ногой Улу и продолжила:
— Бывшего Помощника Джеральда удалось привести в чувство, но говорит и соображает он по-прежнему с трудом. А тут как раз сошел с ума очередной Помощник Вани Безбашенного…
Я начала догадываться, что произошло:
— Не хочешь литы сказать, что бывший Помощник Джеральда стал новым Помощником Вани?
— Точно, — кивнула Мэри Джейн. — Причем пожизненным, потому что он не способен воспринимать музыку и вообще какие-либо звуки. По-моему, он оглох. Теперь ты понимаешь, почему большинство Помощников сегодня пьяны в стельку?
Я понимала. Ваня Безбашенный вызывал судороги даже у меня, а его пение я бы рекомендовала в качестве эффективной пытки в каком-нибудь пионерлагере для трудных детей. Немудрено, что Ула так напился. Ох, а что сейчас в мире творится! Не удивлюсь, если этот день станет самым катастрофичным в истории. Еще бы, сразу столько Помощников вышло из строя…
Тем временем Мэри Джейн безуспешно пинала отключившегося Улу, пытаясь таким традиционным средством привести его в чувство. Затем она перешла к щекотке и строгому осуждению морального облика моего рыжика. Никакого эффекта. Ула дрых с выражением полного блаженства на мордочке.
— Бесполезно, — отирая пот со лба, Мэри Джейн была вынуждена признать свое поражение. — Ладно, фиг с ним. Придется мне самой вас отсюда вытаскивать. Посиди тут пока, я слетаю проведать этого недоделка Джеральда.
— А за что ты его уже так не любишь? — спросила я. — Он вроде ничего пацан, особенно когда молчит и лежит неподвижно.
Мэри Джейн гордо приосанилась:
— Я суфражистка! И не намерена отступать от моих принципов даже после смерти!
Замутив такую мораль, Мэри Джейн красиво растворилась в воздухе, оставив меня мягко говоря в недоумении. Что есть суфражистка? Ну не лесбиянка точно, а что у нас там рядом стоит?
— Феминистка! — страшно прошипел Ула, приоткрывая один глаз. Хмелек с Улы сразу слетел. Видно, во все времена ох как боялись мужики феминисток. — И пошлет же боженька такую дуру в напарницы! Она ж меня теперь со свету белого сживет, с неба синего!
— Не все коту синица в лапах! — Я откровенно злорадствовала. — А то ты совсем обленился! Управы на тебя нет! Вот я Мэри Джейн на тебя нажалуюсь!!!
— За что, матушка?! — завопил Ула, исходя пьяными слезами. — Не погуби душу! Все, что хочешь, сделаю, только не отдавай меня на растерзание бабе страшной! — в припадке раскаяния он попытался облизать мой подол, видимо перепутав себя с русским холопом. У него даже стиль речи изменился. Бред — третья стадия опьянения.
Обрабатывать Улу надо было теплым и пьяненьким. Поэтому я не мешкала. Уперев руки в боки и вспомнив все фильмы и книги про средневековую Русь, я выдала:
— Пошто делом моим не занимаешься, смерд псячий… то есть пес смердячий? Ух, запорю! Сколько мы уже сидим в этой варварской стране, а ты, холоп поганый, только водку жрешь!
— Кагор, матушка, — вякнул Ула, не поднимая головы. — А с делом твоим заморочки, прости Господи! Мешает мне кто-то, сила зело темная, вельми страшная! Но я живота не пожалею, помогу тебе, матушка. Только не выдавай меня страшной бабе, понеже она еще страшней той силы темной.
— Вот, давно бы так! — довольно произнесла я. — А теперь вон, проспись, смердятина!
— Слушаюсь, матушка! — Ула истаял алкогольным перегаром.
Я перевела дух. Дурдом! Что ждет меня в конце этого виртуального путешествия, если таковой когда-нибудь наступит? Я буду распевать матерные частушки объединенных народов Северной Америки? Я чувствовала, что постепенно перестаю различать грань между… Между чем? Реальностью и бредом? Да тут реальностью и не пахнет. Между бредом и… бредятиной. Наверное, так. Ну да ладно, мне главное отсюда выбраться, а ориентироваться в бредовой жизни я умею. Недаром всю сознательную жизнь жила в России… Мне б вот только кто б объяснил, как люди в Швеции живут, потому что с межнациональными коммуникациями у меня напряженка.
Истошный визг прервал мои философские размышления по главному российскому вопросу “Что делать?”. Вой страшный раздавался из избушки, а затем оттуда вылетела вздрюченная бабка с бутылкой в руке. Дед и Ларсен как раз допевали сентиментальную балладу об утопившейся из-за любви девушке… Кстати, что это они все топились? Так вот, когда бабка выскочила на крыльцо подобно урагану, размахивая пол-литровой бутылью, я сначала подумала, что она хочет присоединиться к уже чуть тепленьким джентльменам. Но бабка резво засветила деду по голове и страшно взвыла:
— Ты что делаешь, аспид пеньковый?! (Не уверена, что там был именно “аспид пеньковый”, но это наиболее адекватная замена) — Ты зачем напоил-то его, скелет заспиртованный?! (Опять же не уверена, что там был именно “скелет заспиртованный”.) Как же он теперь увезет-то отсюдова эту бесовку с муженьком ее припадочным?
Дед привычно, не выпуская из рук драгоценной фляжки, заполз под крыльцо и там окопался. Бабуся поширяла для верности палкой под крыльцом и повернулась к Ларсену. Тому уже было все что можно по колено. Ведьма сунула ему в рот горлышко бутылки, и кучер послушно к нему присосался… Когда его жуткие вопли перестали гнуть деревья к земле, добрая бабушка радостно объявила:
— Похмелили малого! Теперь можешь ехать куда угодно! — и, повернувшись ко мне, сообщила: — Оживила я твоего мужа. Забирай и иди куда подальше, буду признательна, если больше не встретимся.
— Спасибо и на том, — не менее радостно ответствовала я. — Только окажи последнюю услугу, дай мне немного той чудодейственной жидкости, которая Ларсена от похмелки избавила.
— Забирай! Только сгинь отсюда, — бабка сунула мне бутыль с остатками. — И, это, если будешь в Бресарпс в следующем году, сделай вид, что меня не знаешь.
Я знать не знала, что такое Бресарпс, но не могла опустить марку и ответила уверенным тоном:
— Расчухала, не тупая. Все будет окей, бабуля. Главное, ситуацию мы разрулили, все телеги прогнали, все будет чики-пики.
— Чур! Чур! — взвыла бабка. — Заклятия читаешь! — и стрелой метнулась в избушку. Оттуда выкатился Джеральд, уже в состоянии, близком к общечеловеческому, таща за собой ковер. За ним следовала Мэри Джейн, грозная как памятник Кларе Цеткин. Напугала она Джеральда хорошенько.
Ларсен, трезвенький как стекло, проворно обернул Джеральда ковром и опять взвалил его себе на плечи. Студент не протестовал, даже попытался устроиться поудобнее. Мы сделали бабуле ручкой и в темпе покинули лесной лазарет.
В лесу стало еще неуютней. Мы шли почти в полной темноте.
— Скорее бы добраться до кареты! — уже в который раз вздохнула я. — Ларсен, ты уверен, что запомнил место, где ее оставил? А лошади? Вдруг они отвязались?
