Артем Тихомиров - Брачные игры чародеев
Я нехотя согласился. Нелегко было объяснить героическому началу в моем сердце, что разум в таком деле важнее эмоций.
Леопольд упирался, как баран, за что Гермиона назвала его остолопом.
— Дорогая, пойми, — вступился я за друга, — впервые за столько лет у него появилась возможность сбросить тиранический гнет своего деда. Какой дурак от этого откажется?
— Я сказала остолоп, а не дурак, — уточнила волшебница.
Как трудно с женщинами иной раз!
— На карту поставлена вся его жизнь, — сказал я адвокатским тоном. — Леопольд просто не может сидеть в стороне и ждать, пока кто-то другой будет решать его судьбу.
— Я и не предлагаю. Я лишь настаиваю на скрытной партизанской вылазке. Мы не можем себе позволить поставить на уши Волшебную Страну. Мы — волшебники и должны понимать, что любое активное вмешательство в жизнь иных миров чревато катастрофой.
— По-моему, похищение Жаворонка непременно ее и вызовет, — мрачно сказал Леопольд. — Вот в книге «Артефакты за гранью» Альспена Зуд-Инна написано, что подобные вещи вызывают серьезные энергетические перекосы в ткани миров. Он упоминает о Жаворонке вскользь, но, думаю, намек ясен: если мы утащим птичку с собой, случится…
— Леопольд, — сказал я, — нам не нужны пораженческие настроения.
— И это я слышу от вечного нытика!
— Успокойтесь оба! Будем решать по обстоятельствам. В конце концов, мы можем вернуть Жаворонка на место, когда он сделает свое благое дело.
— Ха! Попробуйте потом вырвать его из лап Вольфрама, я на вас посмотрю! — усмехнулся Леопольд.
— В этом есть доля истины, — заметил я. — Не верю, что старик, излечившись от Синдрома, враз станет шелковым и ласковым, словно новорожденный котеночек!
— Это уж точно! — пробурчал Леопольд, погружаясь в яркие, но не слишком радужные воспоминания. Так и вижу, как мрачное детство и мрачная юность шествуют перед его внутренним взором и повсюду над ними витает инфернальный дух его предка.
— У нас есть средства заставить Вольфрама отказаться от претензий на владение Жаворонком, — сказала Гермиона.
Я восхитился в очередной раз. Сколько смелости и непоколебимости в этой девушке, и все — высшего качества, самой дорогой пробы!
— И какие же? — спросил я.
— В случае форс-мажора мы применим секретное оружие. Графиню Эльфриду и мою мать с теткой. Против такого альянса Вольфраму не устоять.
Отлично! После того как эти три свирепые дамы обработают старика, от него останется лишь мокрое место. Сто процентов. Вопрос лишь в том, не останется ли то же самое от нашей веселой компании? Что произойдет, если суровые чародейки подумают, что мы перегнули палку, резвясь на вольных хлебах?
Я немедленно высказал свои сомнения и в ответ услышал издевательский смех. Гермиона назвала современных мужчин (и меня в особенности) бесхребетными слизняками и заверила, что если мы боимся, она берет это дело в свои руки.
— Знаете, — сообщила девица, прикладывая руки к вискам, — от таких забот у меня начинает болеть голова.
— Теперь ты знаешь, что чувствую я, — улыбнулся Браул Невергор.
— Кстати, а почему ты так спокоен? — прищурилась Гермиона. — Тристан Профитроль сбежал, а ты и в ус не дуешь!
— Я устал дуть.
— Как это?
— Считай, что я смирился со своей участью и стал закоренелым фаталистом. А что поделать? У меня нет ни малейшего представления о том, где искать паршивца. Его пути совершенно неисповедимы, и, вероятно, у тебя будет возможность убедиться в этом… если паршивец все-таки найдется…
— Он что — маленькое чудовище? — спросил Леопольд.
— К счастью, этот монстр в детской шкуре еще не успел пересечь твой жизненный путь. Уверяю, проделки твоего деда не идут ни в какое сравнение с ужасом, в который повергают выкрутасы юного герцога. На твоем месте я считал бы себя везунчиком.
Леопольд задумался, а Гермиона заломила руки. Виновницей всех тристановидных несчастий она считала себя (и в чем-то была права).
— После того как… и если… мы выберемся из Волшебной Страны, — сказал я, — Ойли Профитроль оторвет мне голову и заставит меня ее съесть — и это меня совершенно не пугает. Я фаталист. Раз такова моя судьба… Тристан несколько раз жестоко и цинично обманул меня. Жал мне руку с улыбкой и каялся, а у самого в кармане была вот такая здоровенная фига… Да. Очевидно, я не гожусь в наставники подрастающим бандитам.
— Очевидно, — сказала Гермиона с таким лицом, словно ее мысль лихорадочно работала в поисках нужного решения. Подумать было над чем. Может, я и упустил молодого герцога, но ведь официально Тристан был закреплен не за мной, а за моей сестрицей. Так что, вполне возможно, голову оторвут именно ей.
— Тебе следовало хорошенько надрать ему уши, — сказал Леопольд, — с такими только так и поступают. И чем чаще, тем лучше. Это называется профилактика. Вот я помню…
Похоже, он собрался поведать нам печальную повесть о своих собственных ушах, но обстоятельства оказались сильнее его. Приняв облик Селины, они ворвались в комнату и сообщили:
— Не поверите! Тристан вернулся!
Я икнул. Леопольд хрюкнул. Гермиона пискнула, как мышка, прикрыв ладошкой рот. Ирма Молейн издала тихий звук, наводящий на мысль о закипающем кофейнике. Бедняжка по-прежнему спала, отрешившись от жестокого мира.
Селина хотела убежать по своим делам, но задержалась у двери. Видя, что с нами что-то не так, маленькая блондинка скривила рожицу и повторила свое послание — на случай, если нас поразила массовая глухота.
Мы поверили. Поверили в то, что наша жизнь, скорее всего, больше никогда не будет веселой и беззаботной. Уж моя-то — сто процентов.
— Ну, я ему покажу!
С этим воплем Гермиона сорвалась с места, точно скаковая лошадь, и вылетела из комнаты. По пути она закатывала рукава, чтобы они ей не мешали проводить воспитательную работу.
Нам с Леопольдом оставалось только столбенеть под аккомпанемент баронессиного посапывания. Вот кому было хорошо — Ирма и знать ничего не знала. Над ее головой проносились бури, а она всего лишь причмокивала прелестными губками. Хотел бы и я так.
Прошло несколько томительных минут, как пишут в остросюжетных романах, но ничего не происходило. Точнее, происходило немногое: снизу донесся какой-то лепет, потом возглас и тихое шебуршание. Все это мало указывало на энергичные воспитательные упражнения. Прибегни Гермиона к насилию, ору, думаю, было бы на всю округу.
— В твоем доме опасно, Браул, — сообщил мне по секрету Леопольд. — Я думаю отсюда свалить.
— А как же Волшебная Страна и неуемное желание расквитаться с дедом за все годы мучений? — спросил я.
— Ну…
— Дезертиров я буду вешать на реях!
— Ну…
— Не нукай! Что подумает Ирма, когда узнает, что ты, засучив штанины, удрал с корабля в самый важный момент, вместо того чтобы пойти ко дну вместе со всеми?
Леопольд посмотрел на Ирму. Взгляд его был влюбленным, однако, как мне показалось, не в такой степени, как раньше. Суть подозрения я объяснить не мог, но мой друг детства, этот остолоп, осел из ослов, которого дед, по-видимому, мало таскал за уши, любезно сообщил следующее:
— Хорошо, что бедняжка спит… Кхе… кхе…
— Что в этом такого? И почему ты подозрительно кашляешь?
Леопольд посмотрел на дверь и потянулся ко мне. Его глаза излучали конспирацию высокой концентрации. И это было нехорошо.
— Я раскрою тебе тайну, Браул… на меня обрушилось нечто, что просто…
— Говори точнее!..
— Теперь и не знаю, что делать… Я влюбился в твою служанку… Селину… Она необыкновенная девушка. Раньше, когда она носила мне записки от Ирмы, я не мог разглядеть ее потрясающей красоты, а теперь…
Его излияния прервал чей-то пронзительный крик, такой страшный и леденящий душу, какой я редко слышал в этом доме. Леопольд в одно мгновение побелел и вжался в кресло, став меньше в несколько раз. Если бы у него было время заняться трансформацией, он бы, наверное, превратился в юркую ящерицу и давно спрятался под диваном.
— Браул! Браул! Ты чего?
Странно, почему он об этом спрашивает? Странный какой-то. Поглядите, вскочил с кресла, словно обнаружил, что кто-то шутки ради подсадил в него подрастающего аллигатора, и бегает по комнате.
И не просто бегает, а очень резво, как поступают люди, всеми силами старающиеся избежать удара кочергой. Вот и она — кочерга. С гулом рассекает воздух, словно боевая палица, и проносится в каких-то миллиметрах от чародея.
Но самое интересное не в кочерге. Самое интересное заключалось в том, как вел себя ваш покорный слуга. Да-да, именно он издал тот кошмарный крик, способный повергнуть на колени армию демонов, именно он в состоянии полнейшего умопомрачения подбежал к камину и вооружился железякой, именно он погнался за другом своего детства с намерением пересчитать ему те ребра, которые не успел пересчитать его зловещий дед.
