Леонид Каганов - Харизма
- Игорь Габриэлович, - говорит гуру и руку ему пожимает.
- Беру недорого, - объявляет Амвросий, потупившись. - В районе восьмидесяти пяти евро.
- А от чего зависит? - спрашиваю я.
- Как гон пойдет, - отвечает отец Амвросий и на меня взгляд переводит.
- А сколько это времени занимает? - спрашиваю я.
- Если гон пойдет в охоточку, до зари управимся, - отвечает отец Амвросий. - Где у вас тут можно руки обмыть? Где рукомойня?
Ну прямо как врач “скорой”! Показал ему Габриэлыч, где ванная, а я смотрю на Габриэлыча, киваю в сторону ванной - мол, надежный это хоть мужик-то? Габриэлыч так мне одними глазами показывает, мол, не знаю, что за мужик, но рекомендовали хорошие люди. Так я понял. Выходит отец Амвросий из ванной, руки полотенцем вытирает и оглядывается.
- Ты одержимый будешь? - кивает мне.
- Кто, пардон?
- Одержимый. Бесноватый.
- Ну я. Как бы.
- Вижу, - говорит отец Амвросий и подмигивает мне. - Все вижу. Чую бесноватость. И обосновать могу.
- Не надо, - говорю, - обосновать. Вы лучше скажите если до утра не управимся, то как я на работу пойду?
- Никакой работы, - качает головой отец Амвросий. - Тебе после изгнания беса отдыхать недели две.
- Ого, - говорю.
- А ты думал? - говорит отец Амвросий. - Шутки шутить?
Я смотрю вопросительно на Аришу, а затем на Габриэлыча, лица у них серьезные, они кивают - надо, мол, надо. Ну, я зашел на кухню, позвонил начальнику своему. Сказал, что на работу завтра прийти не смогу. Типа по состоянию здоровья. Начальник на меня разорался, сказал, что я уже неделю гуляю, работа кипит, что раз такое дело, то или я прихожу и впрягаюсь без выходных, или я уволен немедленно. Ну а мне-то это только на руку, я ж другую работу себе подыскал со следующего месяца. Так и договорились.
- Ну что? - спрашивает Габриэлыч. - Уладил с работой?
- Ага, - говорю, - все отлично. Ближайшие две недели свободен.
- Где же ты работаешь? - удивляется гуру.
- Программист он, - говорит Арища.
- Хорошо живут программисты, свободно, - цокает языком Габриэлыч, а отец Амвросий нахмурился и перекрестился.
- Еще вопрос, - говорит отец Амвросий. - В этом помещении будем работать?
- А разве не в церковь поедем? - удивляюсь я.
- Молодой человек! Если хотите, конечно, можете идти в церковь, - говорит Амвросий, и голос у него обиженный. - А я работаю на дому. Я частный священник.
- А сами вы к какой бы конфессии себя бы отнесли? - аккуратно спрашивает Габриэлыч.
- Божий человек, - отвечает Амвросий. - А остальное все суетно. А ежели вас гложет гордыня и подозрительность, то можете не сомневаться - бесов я изгнал дюжину дюжин, они меня боятся, как ладана. А если вас интересует юридическая сторона, то все документы я вам представлю.
Он лезет в чемодан - вытаскивает здоровенный ламинированный лист и протягивает Габриэлычу.
- Вы пока на кухоньке посидите, поизучайте, - говорит отец Амвросий, - а я, с Божьей помощью, пойду исследовать помещение…
Взял саквояж и направился в ближайшую комнату. И стали мы листок рассматривать. Там бумага глянцевая с золотым тиснением. Православно-целительский дом пресвятой Дарьи Ерохиной, разрешение на индивидуальную духовную деятельность, выдано отцу Павлу Тарасовичу Зяблику (крещ. Амвросий). Подпись: Дарья Ерохина.
- Хм… - говорит Габриэлыч.
- Ой… - говорит Ариша.
- Ну ладно уж, чего там, - говорю я. - Лишь бы дело знал.
И тут из комнаты раздается громкое шипение. Мы замолчали, а оттуда снова “Ш-ш-ш!!! Ш-ш-ш!!!”. Мы заглядываем в комнату осторожно, а там отец Амвросий стоит с большой бутылью и из пульверизатора окучивает стены святой водой. И бормочет что-то, видно, молитву. Ну, мы не стали ему мешать, ушли на кухню.
Через некоторое время приходит отец Амвросий и приносит горсть масок - со стены снял.
- Бесов надо сжечь, - говорит он.
- Милейший, - отвечает Игорь Габриэлович, - это не бесы, это кармически чистые предметы этноса.
- Не знаю про этнос, а бесов надо убрать, - говорит отец Амвросий. - Жуткие рожи. Может, у вас там в Африке они кармически чистые, а у нас страна православная, во Христе. Здесь это бесы.
- Возможно, в этом есть доля истины, - говорит Габриэлыч. - Но мы можем их спрятать?
- Ну разве что на кухне, - морщится Амвросий. - Придется очертить круг мелом и запереть бесов в круге. Мел есть?
- Есть карандаш от тараканов.
- Даже лучше. И еще амулеты там во множестве, их все надо со стен поснимать, в них бесы могут прятаться. Вообще у вас квартирка, конечно, - рассадничек. Неудивительно, неудивительно! Давно здесь живешь? - спрашивает меня.
- Да я вообще не здесь живу. Я сюда в гости приехал.
- А, - говорит Амвросий.
И уходит. Габриэлыч пошел с ним, и они вдвоем принесли всяких амулетов и масок и сложили все это аккуратно под кухонным столом на расстеленных газетах. Мне отец Амвросий запретил пока в комнаты ходить. Они туда ушли, стали мебель двигать. Сижу я, значит, и предчувствие такое - ну, попал. Но я понимаю, что это не у меня предчувствие, а у беса, который в меня вселился. Что радует.
Наконец отец Амвросий пришел и пригласил меня в комнату. Зашел я в комнату, там бардак жуткий - половина вещей вынесена, столики журнальные убраны, и все такое. Посреди комнаты диван выдвинут. Отец Амвросий показывает мне - мол, ложись. Ну, ложусь. Ариша с Габриэлычем задергивают шторы, свечи зажигают и садятся в кресла по углам, чтобы, значит, смотреть. Но отец Амвросий их оттуда шугает, говорит, чтоб подождали в другой комнате, помощь потребуется позже. Они выходят, а отец Амвросий обращается ко мне.
- Первым делом, - объявляет он, - надо исповедаться.
- Ну, надо так надо, - говорю.
- Ударялся ли ты в язычество? - спрашивает отец Амвросий.
- Да вроде нет, - говорю.
- И слава богу, - говорит отец Амвросий. - Коли не брешешь. Чужим богам не поклонялся? Языческих символов не носил?
- Майка, - говорю, - у меня была. С черепом светящимся.
- .ф-у-у… - говорит отец Амвросий. - Ну чего ж ты теперь хочешь…
- Но я ее уже года два не надевал!
- Хоть каешься?
- Каюсь. Вернусь домой - выкину. Или брату двоюродному подарю.
- Выкинь. А лучше сожги с молитвою. Теперь далее. Произносил ли плохие слова?
- В смысле матюгами?
- И матюгами.
- Ну, бывало.
- Зачем?
- Всякое бывало. Упадет, бывало, чего-нибудь неожиданно. Виндоус. Ну и это…
- Часто ли?
- Виндоус падал? Хе!
- Часто ли матюгами разговаривал?
Я задумался.
- “Мля” - это матом?
- Тс! - шикнул на меня отец Амвросий. - Не забывайся, одержимый! Ты на исповеди!
- Извините, пожалуйста.
- Матом, конечно.
- Тогда часто, - вздохнул я. - А в Интернете, в чатах, считается?
- Вообще-то Интернет от диавола. - задумался отец Амвросий. - Так что считается вдвойне.
- Тогда совсем часто.
- Должен предупредить, - сказал отец Амвросий. - За каждый матюг Богородица на три года отступается.
Я прикинул.
- Ой, мля… - вырвалось у меня непроизвольно.
- Одержимый! - строго прикрикнул отец Амвросий. - Не забывайся!
- Простите, пожалуйста, - сказал я. - Это, наверное бесы.
- Ну так для того мы и здесь, верно? - смягчился отец Амвросий и по-свойски подмигнул мне. - Каешься?
- Каюсь. А если Интернет от диавола, про Интернет тоже каяться?
- Обязательно.
- Не могу. Это работа моя, я программист, проектировщик сетевых решений.
- Сетевых, - сказал отец Амвросий с омерзением. - Сетевых. Слово-то какое. Сети диавола.
- Не, - говорю, - информационные сети.
- Кайся немедленно.
- Но я же на работу снова пойду? Это же моя профессия.
- Ну так я тебе не говорю работу бросить, верно? Покайся, а там иди на работу, снова покаешься.
- Каюсь.
- И слава богу, коли не брешешь. Завидовал ли кому-нибудь?
- Случалось.
- Каешься?
- Каюсь.
- И слава богу, коли не брешешь. И кстати, вопрос к тебе - брехал ли?
- Ну… Бывало.
- Каешься?
- Каюсь.
- Не брешешь?
- Не.
- Едем дальше. Ленился ли?
- Случалось. Каюсь.
- Смотрел ли с вожделением?
- Чего?
- Чего. Не маленький. Смотрел ли с вожделением?
- Смотря на кого.
- Ну, на кого. На баб, понятное дело. Но если на мужиков - это особый грех.
- На баб смотрел, наверно. Ну да, точно смотрел.
- Кайся.
- За просто смотреть? С какой стати?
- Одержимый!
- Чего, уже и посмотреть нельзя?
- Одержимый!
- Хорошо, каюсь.
- Все. Иди и больше не греши!
- Все? Уже идти?
- Погоди. Бесов гнать сейчас начнем. Это я тебе грехи отпустил по-быстрому.
Отец Амвросий уходит, возвращается с саквояжем и начинает оттуда извлекать предметы - пару книжек в пластиковых обложках, веревки с бубенцами, бубен - что меня удивило - и сандаловые палочки.
- А чего за книжки? - говорю. - Библия?
- Спецлитература, - объясняет отец Амвросий. - Библии мало. Это Тропарь и Требник, издание двадцать четвертое, переработанное.
