Терри Пратчетт - Вольные Мальцы
— Доброе утро, — сказала она.
— Снибс! — проговорил он, и в ее разуме возникли слова: «Спасайся отсюда!»
— Простите? — сказала Тиффани.
— Снибс! — произнес человечек, стискивая руки. А слова появились, всплывая в ее мозгу: «Здесь очень опасно!»
Он махнул бледной рукой, как будто выметая Тиффани прочь. Она отрицательно покачала головой и пошла дальше.
Здесь были лорды и леди, публика в нарядной одежде, даже несколько пастухов. Но некоторые выглядели так, словно их из кусочков составили. Похоже на другую книжку с картинками, которая осталась у Тиффани дома в спальне.
Та книжка была из плотного картона, по углам обтрепанного в лохмотья поколениями Болитовых детишек. На каждой странице нарисован человек в каком-нибудь костюме, а сама страница разрезана вдоль на четыре полоски, так что каждую полоску можно переворачивать отдельно. Смысл в том, чтобы ребенок со скуки мог переворачивать их, меняя по частям одежду человека на картинке. У тебя могла получиться голова солдата над плечами пекаря, одетого в девичье платье и обутого в большие крестьянские ботинки.
Тиффани до такой скуки никогда не доходила. Она считала, что даже те существа, которые всю свою жизнь висят под листиком на дереве, и то не захотели бы развлекаться с этой книжкой дольше пяти секунд.
Сейчас она была среди тех, кто или сошел с картинок в той книге, или наряжался для карнавала, не зажигая в темной комнате свет. Один или двое кивнули ей, когда она с ними поравнялась, но никто вроде бы не удивлялся ее присутствию.
Тиффани нырнула под круглый лист, который был намного больше нее самой, и вновь достала из кармана жабу.
— Чт-т? Тк хо-о-олодно… — проговорил жаба, съеживаясь у нее в руке.
— Холодно? Тут испечься можно!
— Тут снег, — ответил жаба. — Плжи мн-назад, я зм…мерзаю.
Одну секундочку, подумала она и спросила:
— Жабам снятся сны?
— Нет!
— О… значит, по-настоящему сейчас не жарко?
— Нет! Это тебе кажется!
— Тсс, — раздался голос рядом.
Тиффани спрятала жабу на место и задалась вопросом, хватит ли у нее духу оглянуться.
— Это я! — сказал голос.
Тиффани обернулась к пучку маргариток в два человеческих роста высотой. От этого ей легче не стало.
— Ты чокнутая? — спросили маргаритки.
— Я ищу своего брата, — ответила она резко.
— Мерзкий пацан, который все время кричит «хаччу сладка»?
Стебли маргариток раздвинулись, из-за них выскочил Роланд и юркнул к Тиффани под лист.
— Да, — сказала она, отодвигаясь и чувствуя, что лишь сестра имеет право называть брата… даже пусть это Вентворт… «мерзким».
— И грозится пойти в туалет, если его оставят одного?
— Да! Где он?
— Так это и есть твой брат? Вечно такой липучий?
— Да, я же говорю!
— Ты что, правда хочешь его вернуть?
— Да!
— Почему?
Он мой брат, подумала Тиффани. Что значит «почему», при чем тут «почему»?
— Он мой брат потому что! Теперь говори, где он!
— Ты уверена, что сможешь отсюда выбраться? — спросил Роланд.
— Конечно, — соврала Тиффани.
— И можешь взять меня с собой?
— Да.
Ну, она надеялась, что может.
— Ладно. Я согласен, — ответил Роланд с облегчением.
— Ах, ты согласен, да неужто? — сказала Тиффани.
— Слушай, я не знал, что ты такое, верно? — проговорил он. — В лесу все время попадается всякая муть. Заблудившиеся люди, куски снов, которые остались кругом болтаться… осторожность нужна. Но если ты правда знаешь дорогу, я должен попробовать убраться отсюда, пока отец не слишком переволновался.
Тиффани почувствовала, как заработал ее Второй Помысел. Он говорил: «Следи, чтобы у тебя не изменилось выражение лица. Проверь…»
— А ты давно тут? — спросила она осторожно. — Если точно?
— Ну… Все время было примерно одинаково светло… Несколько часов здесь пробыл, я так чувствую… Может быть, весь день…
Тиффани очень старалась, чтобы ее лицо ничего не выдало. Но не сумела. Глаза Роланда сузились.
— Я же несколько часов здесь пробыл, да? — сказал он.
— Эмм… почему ты спрашиваешь? — прогворила она в отчаянии.
— Потому что в каком-то смысле… я чувствую — вроде бы… дольше. Я проголодался всего два-три раза, и ходил… ну, ты знаешь… дважды, так что это не может быть очень долго. Но я много занимался всякими вещами… такой занятой получился день… — Голос Роланда угас и затих.
— Мм. Ты прав, — сказала Тиффани. — Время здесь идет медленнее. Это действительно было немного… дольше.
— Сотни лет? Не говори мне, что сотни лет! Случилось какое-то волшебство, и прошли сотни лет?
— Что? Нет! Эм-м… примерно год.
Реакция мальчика была неожиданной. Сейчас он выглядел испуганным по-настоящему.
— Ой, нет… Это еще хуже…
— Почему хуже? — спросила Тиффани, сбитая с толку.
— Если бы прошли сотни лет, мне бы дома не всыпали!
Хмм, подумала она.
— Вряд ли так выйдет, — сказала она вслух. — Твой отец очень горевал. И потом, что Королева тебя похитила — это же не твоя вина… — Тиффани остановилась, потому что на сей раз выражение лица подвело его. — Или твоя?
— Ну, прекрасная леди на коне, и сбруя коня вся в бубенцах… Она проскакала мимо меня галопом, когда я охотился, и смеялась, и конечно я дал своему коню шпоры и погнался за ней, и… — Он умолк.
— Наверно, это была не самая удачная мысль, — сказала Тиффани.
— Не то, чтобы здесь было… плохо, — проговорил Роланд. — Просто все… изменчиво. Здесь повсюду… двери. Я имею в виду, двери в другие… места… — и снова голос его угас, отдалился.
— Ты лучше расскажи мне все с самого начала, — сказала Тиффани.
— Сперва было здорово, — проговорил Роланд. — Я думал, это все, ну ты знаешь, приключение… Она кормила меня сладким миндалем…
— А что это вообще такое? — спросила Тиффани. В ее словаре этого слова почему-то не было. — Вроде говяжьих миндалин?
— Не знаю, это как? — в свою очередь спросил Роланд.
— Готовят еду такую из коровьего зоба, называется «сладкий хлебец», — ответила Тффани. — По-моему, неудачное название.
Лицо Роланда покраснело от мыслительного усилия.
— То было действительно сладкое. Как нуга.
— Ладно. Рассказывай дальше.
— А потом она сказала мне звенеть голоском, скакать и плаясать, играть и резвиться. Она сказала, что деткам все это полагается делать.
— И ты стал?
— А ты бы стала? Полным идиотом себя чувствовать. Мне двенадцать лет, знаешь? — Роланд подумал. — То есть, если ты сказала правду, то мне сейчас тринадцать, верно?
— Зачем она тебе велела играть и скакать? — спросила Тиффани, вместо того, чтобы ответить: «Нет, тебе так и осталось двенадцать лет, а ведешь ты себя на восемь».
— Она просто сказала, что все детки так делают.
Тиффани задумалась над этим. Насколько ей было известно, детки в основном спорят, орут, очень быстро носятся кругом, громко хохочут, ковыряют в носу, пачкаются и дуются. Если дитя одновременно скачет и пляшет, и голоском звенит — его, возможно, ужалила оса.
— Странно, — сказала она вслух.
— А потом, когда я не послушался, она мне дала еще сластей.
— Опять нуга?
— Засахаренные сливы. Это ну, сливы. Знаешь? В сахаре. Она все время пыталась меня кормить сахаром! Думала, что я его люблю!
Маленький колокольчик звякнул в мыслях Тиффани.
— А ты не думешь, что она тебя откармливала, прежде чем испечь в очаге и сьесть?
— Нет, конечно. Это злые ведьмы только делают.
Тиффани прищурилась.
— Ах да, — проговорила она. — Я забыла. Значит, все время ты ел одни сласти?
— Нет, я же умею охотиться. В это место иногда попадают настоящие звери. Не знаю, как. Снибс думает, они случайно находят путь сюда. И потом умирают от голода, потому что тут всегда зима. А еще, иногда Королева посылает грабительские отряды, если дверь открывается в такой мир, который ее интересует. Весь этот край как… пиратский корабль.
— Или овечий клещ, — сказала Тиффани, размышляя вслух.
— Это что?
— Насекомые, которые присасываются к овцам и пьют кровь, и не отваливаются, пока не насосутся под завязку.
— Буэ. Селянам, видимо, полагается знать такие вещи, — сказал Роланд. — Я рад, что мне не надо. Я заглядывал через эти здешние двери в парочку других миров. Но пойти туда меня не пускали. Мы в одном из них раздобыли картошки, а в другом — рыбы. Я думаю, они запугивают тамошних жителей, чтобы те им отдавали всякие вещи. А, и еще был мир, из которого берутся дрёмы. Они тогда смеялись и говорили, что если я хочу туда, то добро пожаловать. Вот туда я не хотел! Там все красное, как на закате. Громадное красное солнце на горизонте, и красное море, которое почти не колышется, красные скалы и длинные тени. А эти мерзкие твари там сидят на камнях и питаются крабами, еще какими-то существами вроде пауков, и маленькими созданиями, которые оставляют следы типа буковок. Жутко. Там было кольцо из коготков, панцирей и косточек на земле вокург каждого дрёма.
