Ду Бин Сань (СИ) - Гришанин Дмитрий Анатольевич
Замахав руками в ответку, вроде бы, пару раз я успел душевно прописать Дракону по наглым щам. Но дальше мне самому жестко прилетело то ли в висок, то ли по затылку, и под градом ударом озверевшей толпы я в ауте повалился со скамейки на пол.
Глава 40
Очнувшись, я обнаружил, что, подхватив под руки, меня куда-то тащат по тюремному коридору. В висках набатом гудела знакомая мигрень мозготряса от пропущенного нокдауна.
— Э-э, вы че? — промычал я кое-как непослушным ватным языком.
— Наконец-то, очухался, жиробас! — пропыхтел слева старый знакомец охранник, обозначенный мною недавно «козлиной».
— Слышь, боров! Давай дальше как-нибудь своими ногами! — забрюзжал следом справа его напарник «козлины» зануда-«контрацептив». — А то сил моих больше нет эдакую тушу на себе тащить.
Я послушно оперся на «деревянные», словно ходули, ноги и стал их неуклюже переставлять, стараясь успевать за тяжелой поступью пыхтящих с боков охранников.
Моим носильщикам сразу стало гораздо легче, и скорость нашего перемещения по коридору полицейского каземата ускорилась.
— Слышь, а че происходит-то? — едва слышно пробормотал я, взывая, разумеется, к призраку в голове.
Но слухастый «козлина» слева исхитрился разобрать мой бубнеж и неожиданно разоткровенничался в ответ:
— Повезло вам, студенты — вот что… Видимо какой-то серьезный покровитель за вас вступился, раз начальство наше на ночь глядя забегало и распорядилось: не дожидаясь утра, а прямо сейчас, в половине восьмого вечера, на волю вас выпустить.
— Ты лишнего-то не болтай! — одернул говорливого напарника брюзга «контрацептив» и, обернувшись на ходу, поторопил плетущегося хвостом за нами ушастика: — Эй, там, тоже не потеряйся, смотри!
Ой, че было, че было… — закудахтал, меж тем, в параллель брюзге-охраннику откликнувшийся на мой призыв Каспер. — Едва наше тело со скамейки на пол ухнулось, как в камеру ворвались охранники эти с шекерами и дубинками. Прекратив своим вмешательством избиение нашего тела, они уложили рожами в пол вокруг стола всех бандитов. И всё, что лежало на столе: карты, фишки и твою расписку; они сгребли в серый сундучок, и забрали с собой. А еще, как ты сам уже догадался, из камеры, с вещами на выход, они вывели нас с Ва Гонем. Хотя, в отношении нашего тела, правильнее будет употребить глагол: вынесли.
Ухватившись за оговорку Каспера про изъятую с игрового стола расписку, игноря зверскую мигрень от сотрясения мозга, я завертел по сторонам головой, выискивая в руках поддерживающих меня охранников серый сундучок с конфискатом… Увы, безуспешно. Поддерживая мою массивную стокилограммовую тушу с двух сторон за плечи, каждый из охранников был вынужден задействовать обе свои руки.
К счастью, догадавшийся по моему мечущемуся влево-вправо взгляду о причине суетливого поиска Каспер поспешил меня успокоить:
Сундучок с распиской охранники доверили нести нашему Ва Гоню.
— И?.. — зло буркнул я на долбанного интригана, заслужив за странный окрик косые взгляды сопровождающих охранников.
Нет, он просто несет сундучок, не заглядывая во внутрь, — похоронил зародившуюся было надежду Каспер.
Думаю, Ва Гонь просто не в курсе о важности находящейся внутри его ноши бумаги, — стал тут же выгораживать друга детства призрак. — Ведь он находился в самом углу камеры, на значительном отдалении от игрового стола. И, учитывая болезненное состояние бедняги, мог попросту не разобраться: что там у вас спровоцировало драку за столом.
Пока Каспер убалтывал меня, мы с грехом пополам доковыляли-таки до перегородившей коридор решетчатой стены, за открывшейся ключом «контрацептива» дверью которой в просторной торцевой комнате, еще с несколькими уже нормальными дверями, нас поджидал незнакомый азиат, в форме следователя-дознавателя.
Этот бравый молодец с ходу принес нам с Ва Гонем от лица полиции «искренние» извинения за несколько часов необоснованного пребывания под стражей. Велел поставить автографы на бланках подписок о невыезде из города, сроком на месяц — обосновав это стандартной процедурой освобождения в их управлении из-под ареста. И после того, как я, следом за Ва Гонем, кое-как вывел роспись-иероглиф внизу бланка (неуклюжесть росчерка мне списали на последствия недавнего сотрясения мозга), нам, наконец, вынесли коробки с нашими вещами и велели одеваться…
Нащупывая пластиковыми кончиками возвращенных шнурков дырки на кроссовках, я с тоской провожал глазами уносимый охранником куда-то в соседнее складское помещение (откуда только что нам вынесли коробки с вещами) серый сундучок с моей распиской. А ведь он всего несколько минут назад, волею проведения, и правда находился в руках ушастика. Я собственными глазами видел, как из рук Ва Гоня забирал сундучок «козлина» после того, как с напарником довели меня до стола и усадили там на любезно выдвинутый следователем стул… Эх, а был ТАКОЙ шанс!
— Ва Гонь, помоги товарищу, — распорядился курирующий наше освобождение молодой следователь. — Видишь, как он мучается со своими шнурками. Из-за него мы рискуем до утра тут застрять.
Подскочивший ушастик, отобрав у меня шнурки, тут же стал лихо накручивать петли шнуровки на моих кроссах. Я же, воспользовавшись нашей невольной близостью, не удержался и шепотом попенял приятелю:
— Че ж ты, дружище, пока ТАКАЯ возможность у тебя была, не вытащил расписку мою из этого долбанного сундука?
— Бин Сань, ты о чем, вообще? — оторвавшись от шнуровки моих ботинок, глянул на меня беспрерывно шмыгающий носом Ва Гонь и вдруг, улыбнувшись краешками губ, эдак хитро мне подмигнул. После чего обратно отвернулся к кроссовкам и продолжил оперативно их дошнуровывать.
Че это было? Нервный тик или?..
Вот ведь ловкач! И как же это он успел провернуть такой фокус незаметно даже от меня⁈ — раздавшееся в параллель с сомнениями ликование Каспера в голове мгновенно перетянуло чашу весов на сторону благоприятного «или», и на моя разбитая физиономия сама собой растянулась в довольной лыбе.
— Чего, зашнуровал уже?.. Вот ты красавчик, конечно, Ва Гонь, — вывел меня из блаженной нирваны голос торопыги-следователя. — Этот увалень Бин Сань дольше шнурок в один свой ботинок вдевал, чем ты оба ему успел зашнуровать.
— Так побили ж его там в камере, только что, — пожаловался ушастик. — Вот и притормаживает друг мой слегка.
— Да, да, безобразие, — закивал следак. — Но чего уж теперь… Давай вместе: поднимаем его со стула, натягиваем куртку, и потихоньку ведем на выход… У меня там внизу машина припаркована. Так что не переживайте, ребята, я вас до самого дома довезу.
Глава 41
Устав гипнотизировать молчаливый смартфон, Ле Сень порывисто цапнул гаджет и, мазнув пальцем по номеру последнего вызова, сдал ждать соединения.
— Ну чего еще? — после третьего протяжного гудка раздался из динамика недовольный голос начальника дежурной смены.
— Алло, Ра Ной, ты почему мне не звонишь-то? — откликнулся Ле Сень.
— А надо? — протяжно зевнул собеседник.
— Издеваешься⁈ Договаривались же, что ты в восемь меня наберешь. Я тут весь, как на иголках. Едва до восьми дотерпел… Но телефон молчит! Проходит минута, другая — а ты все не звонишь! Вот, не выдержал, сам с тобой связался.
— И?..
— И, блин, жду от тебя обещанного отчета! Как там задержанные мои? Ду Бин Сань с Сы Ва Гонем? Удалось?..
— Да не парься, — неожиданно перебил Ра Ной. — Все норм. Он их забрал.
— Кто забрал? Кого?
— Очень смешно. Прям, бу-га-га!
— Ра Ной, ты пьяный что ли?
— Слушай, Ле Сень, если тебе воскресным вечером заняться нечем, я, конечно, искренне тебе сочувствую. Но, правда, хорош уже фигней страдать, разводила хренов! Я так-то на службе.
— Блин! Да че происходит-то⁈
— Так, все, мне это надоело…
— Алло, Ра Ной! Ра Ной?.. — догадавшись, что собеседник сбросил вызов, Ле Сень по новой попытался с ним связаться. Но начальник дежурной смены, похоже, добавил номер докучливого следователя в «черный список», и дозвониться до него теперь стало невозможно.
