Илья Варшавский - Лавка сновидений (повести и рассказы)
Погрузка закончилась, и нужно было выходить в море. Однако капитан не мог мириться с присутствием кошки на борту. Он сказал, что всем подвахтенным вменяется в обязанность ловить кошку до тех пор, пока она не будет поймана и на его глазах брошена в море. Четырнадцать суток продолжался этот рейс, и четырнадцать дней и ночей сорок пять мужчин охотились за одной кошкой. Это была борьба, в которой человеческий разум должен был восторжествовать над слепым инстинктом животного. Но кошка проявляла чудеса изобретательности.
Никто не знал, где она прячется. Не помогли ни приманки, ни хитроумные капканы, ни нежное кис-кис-кис. Однажды подлая тварь уже была в руках у боцмана, но выскользнула с непостижимой ловкостью. Как-то ночью кошку обнаружили на клотике и вахтенный штурман выстрелил в нее из ракетницы. Он бы наверняка сбил ее вторым выстрелом, но с идущего поблизости итальянского судна запросили, какую помощь они могут оказать терпящему бедствие пароходу.
Впоследствии оказалось, что никакой кошки на судне не было. Камбузник сам видел, как она в последний момент перед отходом сошла на берег, но никому об этом не сказал, так как не хотел лишать себя столь великолепного зрелища, как охота на несуществующую кошку.
Я знал об этой истории понаслышке и, случайно встретившись в Москве, в Третьяковской галерее, с приятелем, плававшим на «Курске», попросил его рассказать все, чему он был очевидцем. То, что я жив, следует приписать чистой случайности, так как бутылка пролетела в нескольких миллиметрах от моей головы. Вы спрашиваете, какая бутылка? Обыкновенная винная бутылка 0,75 литра. Она еще разбила графин с водкой на соседнем столике, и дело чуть было не кончилось совсем плохо. Вот до чего иногда могут довести кошки.
Вообще, моряку не стоит связываться с животными. Помню, как-то в Ливерпульском порту я купил у американского матроса мартышку. Это было очаровательное, веселое создание. Я имею в виду обезьяну. Мы быстро подружились, и я понес ее на пароход, радуясь тому, что приобрел верного друга. У самого трапа меня остановил таможенник. Оказывается, существовали какие-то ограничения по вывозу животных из Англии. Насколько я мог понять, мне нужно было оформить разрешение в учреждении, расположенном в городе.
Пришлось отправиться с обезьяной искать это учреждение. У выхода из порта меня снова задержали, так как существовали какие-то ограничения по ввозу животных в Англию. Поймите мое положение. Не мог же я навсегда остаться в чужом порту с обезьяной на руках. У меня не было даже денег, чтобы купить шарманку. Тщетно я пытался всучить обезьяну всем проходившим мимо. Видимо, они лучше меня разбирались в правилах вывоза и ввоза животных. Под конец на меня даже начали смотреть с подозрением. А тут еще обезьяна стала хныкать. Очевидно, она была голодна. Я купил ей пару горячих сосисок, но она швырнула их мне в лицо и захныкала еще сильней. Потом она испачкала мой костюм. Я в отчаянии сел на причальную тумбу. Обезьяна положила голову на мое плечо и уснула. Нечего было и думать бросить это доверчивое существо на произвол судьбы.
Гениальные решения приходят внезапно. Я поднялся и с обезьяной на руках пошел искать того самого таможенника, который не пустил меня на пароход.
Больше часа я уговаривал его взять у меня обезьяну. Уж он-то как-нибудь пронесет ее в город. Наконец, когда он понял, что я не собираюсь брать за обезьяну деньги, мы быстро пришли к соглашению. Он даже угостил меня отличной гаванской сигарой, что было очень мило с его стороны, так как, насколько мне известно, ввоз табачных изделий в Англию ограничен какими-то правилами. Это был неплохой таможенник. Что же касается обезьяны, то я до сих пор жалею, что пришлось ее отдать. Сейчас, вероятно, их обоих уже нет в живых.
Но мы с вами, кажется, опять немного отклонились от темы нашего разговора. Итак, если вы проявите достаточно настойчивости, то получите ключ от каюты. Однако это вовсе не значит, что вы в нее попадете. На судне больше пятисот ключей. Когда-то к ним привязали картонные бирки, указывающие номер помещения, которое должен открывать каждый ключ. Вскоре бирки начали отрываться. Вы же сами знаете, какой теперь картон. Незадолго перед отходом кто-то совершил один из подвигов Геракла и запер все каюты. Не знаю, как это ему удалось. Может быть, он действовал отмычкой, а может быть, у него был «мастерок» — ключ, отпирающий все замки, полумифический инструмент, о котором матерые домушники рассказывают в долгие тюремные ночи подрастающему поколению. Он же привязал оторвавшиеся бирки к ключам. При этом он заботился только о том, чтобы каждый ключ был снабжен биркой, неважно, какой. Вам предложат на выбор два типа ключей. Одни поворачиваются в замке, но не отпирают его, другие не поворачиваются и не отпирают. Таких горемык, как вы, набралось человек пятьдесят, и единственный выход из положения — это взаимный обмен ключами по принципу «каждый с каждым». Когда какая-нибудь дверь наконец оказывается открытой, раздаются радостные возгласы, так как шансы остальных на успех повышаются. Правда, счастливцы, попавшие в каюту, немедленно выскакивают назад, вытирая обильно льющиеся слезы. Пары лакового растворителя и клея, которым приклеивают линолеум в каюте, исключают возможность существования там высших форм жизни. Но это уже пустяки. Вы можете открыть иллюминатор. Те, кому это удалось, появляются на палубе. Пальцы правой руки у них обернуты окровавленными платками. Можно подумать, что все они члены одной масонской ложи.
Пропуск вы уже сдали, и теперь вам грозит стать узником. Трудно сказать, на сколько времени. Во всяком случае, не меньше суток, но это, так сказать, срок мобилизующий. Единственное, в чем можно быть уверенным, это то, что корабль уйдет тогда, когда он уйдет.
Камбуз начнет работать только в море, заводские столовые уже закрыты, и если у вас с собой ничего нет пожевать, то утешайте себя мыслью, что разгрузочные дни полезны для вашего гастрита. Что касается остального, то не дальше, чем в пятистах метрах, на соседнем причале есть деревянная будочка.
Будьте осторожны ночью: там темно. Постельное белье еще не погружено на корабль, но вы прекрасно устроитесь на диване. Только учтите, что это диван не простой, а корабельный. Конструктор этого дивана основное внимание обращал на выработку бравой осанки у тех, кто будет на нем сидеть. Для лежания же диван слишком узок. Я часто думал о том, что, может быть, именно привычка пользоваться корабельной мебелью окончательно формирует характер моряка и воспитывает в нем презрение к пошлому комфорту.
Особый интерес для людей, занимающихся вопросами психологии творчества, должны представлять кресла, которыми щедро снабжаются салоны командного состава. Они не очень тяжелые, два матроса средней упитанности под руководством опытного боцмана без особого труда поднимают такое кресло. Но истинные качества этих кресел проявляются во время качки. Не имеющее крепления к палубе произведение прикладного искусства превращается в таран, свободно сокрушающий стальные переборки. Таранные свойства кресел усиливаются тем, что они склеены, наподобие биллиардного кия, из небольших кусочков дерева. Однако мозаично-биллиардная структура обеспечивает только ударную прочность. При плавании в тропиках клей отказывается выполнять свои функции, и вся мебель в салоне приобретает весьма причудливый вид.
Вообще, кораблестроение до сих пор представляет собой ниву, с которой снимают обильные урожаи непризнанные на суше таланты. Желая украсить жизнь моряка, проектанты судов сочли необходимым повесить картины в салоне, столовой экипажа и кабинете капитана. Проектом предусматриваются только размеры картин и их стоимость. В остальном конструкторские бюро доверили этот щекотливый вопрос художественному чутью начальников отделов снабжения судостроительных заводов. Отпущенные на приобретение картин суммы слишком велики, чтобы можно было ограничиться закупкой литографий, и недостаточны для приобретения, скажем, подлинного Айвазовского. Но снабженцы не такие люди, чтобы не найти выхода из самого запутанного положения. Они полностью осваивают отпущенные лимиты, заключая договора на создание новых шедевров с художественными артелями. Нужно прямо сказать, что поставляемые на корабли картины не отмечены печатью гения, хотя им часто нельзя отказать в своеобразном толковании законов перспективы. Что же касается тематики, то они чаще всего изображают кораблекрушения в самых изощренных вариантах. Не мудрено, что моряки предпочитают держать у себя в каютах рекламные картинки фирм, изготовляющих женский трикотаж, более жизнеутверждающего содержания, чем картины в салоне.
Воспитание художественного вкуса у моряков не ограничивается картинами, развешанными на корабле. На море нет выходных дней. Взамен их моряки получают дополнительные отпуска несколько раз в год. Не у каждого моряка есть семья, и для того, чтобы скрасить одиноким пребывание на берегу, пароходства построили дома моряка. Это хорошо оборудованные гостиницы со всеми удобствами. Приветливый персонал этих домов принимает все меры к тому, чтобы моряк чувствовал себя там как дома. Но разве можно создать подлинный уют, если в комнате нет картины! Почуявшие наживу халтурщики из худартелей пытались и здесь захватить ключевые позиции, но это им не удалось. Лимиты не те. Пришлось морякам на суше довольствоваться литографиями.
