Олег Синицын - Скалолазка и Камень Судеб
…не заигрывай с молохом…
В ответ на это Левиафан похитил его жену. По рассказу Чедвика, все произошло самым загадочным образом. Она исчезла из дома, адреса которого не знал никто. Казалось, что на дом налетела неведомая сила, которая вынесла стекла, выжгла траву в радиусе десяти метров и перевернула все вверх дном. А в зеркале Чедвик увидел отражение несуществующей надписи. «Не заигрывай с молохом…» Фраза, произнесенная однажды человеком в черной водолазке – Томом Кларком, имеющим странное прозвище Левиафан.
Чедвик организовал собственную гибель и с того момента прилагал все силы, чтобы отомстить. Но его возможности были несопоставимы с мощью организации. Он наносил редкие удары, срывал отдельные операции. И без конца искал встречи с Левиафаном.
– Вы по-прежнему колесите по миру в поисках его? – спросила я.
– Нет… Теперь нет.
В этот раз Чедвик был не слишком разговорчив.
– Вы упоминали, что шли по следу братьев?
– Так и есть. Я следил за ними в Швеции. В Россию не сунулся, но, зато когда они прибыли в Испанию, не отставал ни на шаг.
– Вам известно, что они разыскивали?
– Какой-то камень. Они назвали его Камень Судеб.
Камень Судеб?
Неведомый артефакт наконец обрел название. Похоже, исконное. Интересно…
Теперь нужно выяснить, для чего он нужен. Проштудировать эды и мифы в поисках упоминаний о нем. Для этого требуется помощь Эрикссона. Надо позвонить археологу. Возможно, он уже пришел в себя. Надеюсь, его архаичный сотовый телефон будет заряжен и окажется у него под рукой.
Шоссе сделало петлю, обогнув круто вздымавшуюся скалу. Мы оказались в окружении гор. Железнодорожное полотно, ставшее для меня неким символом несчастливого турне, скрылось из глаз. Теперь уже далече скоростной поезд «Талго-200», в котором осталась моя сумка со всеми вещами, документами… Ну, как обычно! При мне лишь шорты да майка. В карманах – ни вшивого евро, одна только…
Фотопленка! Скатанная в тугой рулончик, она не должна была пострадать от воды!
– У вас лупа случайно в бардачке не завалялась? – поинтересовалась я.
– Нет… – Американец был серьезен, даже немного мрачноват. Впрочем, он, наверное, всегда такой. – Но, судя по карте, черед двадцать километров должна находиться заправка с кафе и магазином.
– А сотовый телефон у вас имеется?
– Если хочешь, чтобы тебя быстро нашли и приперли к стенке, заведи сотовый телефон.
Да, я это знаю. Полностью согласна с Чедвиком. Что ж, придется подождать до заправочной станции и поискать телефон там.
Через несколько километров мы въехали в небольшую горную долину. Всю ее покрывали выверенные ряды виноградных кустов. Издали долина походила на серый дуршлаг, сквозь отверстия которого проросли пучки травы. Нефтяного цвета шоссе делило эту виноградную плантацию пополам, а в центре расположились несколько белых домиков с черепичными крышами – заправочная станция, магазин, маленькая гостиница и ферма. Мне показалось, что все эти здания принадлежали одним и тем же людям. Возможно, одной семье.
На стоянке возле кафе замер одинокий пыльный «субару». Чедвик высадил меня возле этого автомобиля, дал десять евро и укатил под навес к заправочной колонке. Я отправилась в магазин. Входная дверь отворялась туго – пришлось налечь на нее плечом. Переступив через порог, я остановилась.
Солнечные лучи, пробивавшиеся сквозь неприкрытые жалюзи, путались в пыльных разводах воздуха. Магазин был пуст. Не то что клиентов – даже продавца за прилавком не оказалось. Автомобильные запчасти, домашняя утварь, брелоки и сувениры скучали на полках.
Я потопталась возле порога, покрутила головой. Неудобно стоять одной. Почему-то чувствуешь себя воровкой. В смущении покинула магазин и переместилась в кафе. Тоже пусто. Лишь один столик занимали туристы, говорившие на немецком. Они смеялись и грызли запеченное мясо.
Я подошла к полному большегубому испанцу за стойкой, щеки которого покрывали глубокие оспины.
– Извините, вы не подскажете, где найти продавца из магазина?
– Угу, – откликнулся он.
Оставил стойку бара и неторопливо направился к выходу. Я поплелась за ним. Испанец вошел в магазин и встал за кассу.
– Что вам угодно?
Все ясно. Один на два заведения. Нерационально нанимать кого-то присматривать за магазином, когда покупатели заходят в него от силы пару раз в сутки.
– У вас есть увеличительные стекла? – спросила я.
– Посмотрите вон там… – Он вытянул волосатую руку, указывая куда-то мне за спину.
Выбрать подходящее оказалось нелегко. На стойке висело около двух десятков разных луп, но все они оказались сувенирными. Одни – в виде бычьих голов, другие увиты виноградными лозами, третьи выскакивали при нажатии на кнопку, подобно ножу. Наконец я нашла одну – большую и без причуд, с полупрозрачной ручкой из темного дымчатого стекла. Линза увеличивала рисунок бабочки-махаона, который лежал под ней. Я взяла ее в руки и поняла, что изображение бабочки искусно вделано внутрь. Сувенир-шутка. Плюнула с досады и приобрела небольшое стекло, которое выдвигалось из раковины моллюска. На верхней створке было выгравировано: «Вышел на пять минут».
– Телефонный автомат у вас есть? – поинтересовалась я, расплачиваясь за моллюска.
– Нет, – ответил бармен-продавец. – Быть может, вас устроит обычный телефон? Он в баре.
– В Англию можно позвонить?
Испанец поднял глаза к потолку, подсчитывая тариф:
– Пять евро.
Не знаю, ободрал он меня или, наоборот, сам обмишурился… Пятерку я ему отдала.
Мы вернулись в кафе. Чедвик уже сидел за соседним с немцами столиком и пил воду из высокого бокала. Невысокий, совершенно невзрачный. Светлые брюки, светлая рубашка, рукава закатаны до локтей. Глаза – отрешенные и грустные. Он походил на человека, жизнь которого не сложилась. Гастарбайтер, путешествующий в поисках случайного заработка. Впечатление это усиливал пластырь над ухом.
Он опустошил один бокал и принялся за второй. Не заказал себе ничего. Не взял даже бесплатных орешков из блюдечка в центре стола. Только воду хлебал. А у меня урчало в животе. Я бы что-нибудь проглотила. Сойдет даже мясо, с которым не могут справиться немцы.
Но сперва нужно позвонить.
Старомодный телефон с дисковым набором обнаружился прямо на стойке бара. Мамонт телефонии. Сняла тяжелую трубку и стада накручивать длинный номер. Когда отпускала палец после набора очередной цифры, диск поворачивался с сухим раздражающим щелканьем.
Радость обуяла меня, когда после трех с половиной гудков я услышала слабый голос Эрикссона.
– Какое счастье! – обрадовался археолог. – Я всех тут замучил вопросами! Никто не знает, куда вы подевались. Сказали только, что вы, Алена, привезли мои вещи и тут же скрылись.
– Пришлось срочно уехать. В Лондоне больше нечего делать… Марк, я нашла место, откуда приплыл Фенрир!
– Не может быть!
– Помните ту фотографию Кембриджширских болот? Древний забор, который, по предположению сэра Говарда Лестера, построен в более поздний период? Так вот. Этот забор возведен викингами. И он изображает… что бы вы думали?
– Путь викингов, – выдохнул Эрикссон.
– В яблочко, доктор!
– И откуда же приплыл Фенрир? Не томите, Алена, иначе у меня давление подскочит.
– Это Андалусия!
– Андалусия… – ошеломленно повторил швед.
– Я уже в Испании, и мне кажется, что я знаю место, где случилась битва. Нужно лишь уточнить детали.
– Это замечательно! Желаю вам удачи и всеми силами хочу быть с вами. Только от капельницы мне далеко не уйти.
– Нет уж, Марк. Тут такие дела творятся, что лучше вам оставаться в палате.
– Извините, Алена. Я больше не буду ни во что вмешиваться. Скажите главное: у вас все в порядке?
– Сейчас – да.
– Вот и отлично. Вы продолжите поиски? Когда вы находились здесь, в Лондоне, в ваших глазах сквозило сомнение. Но сейчас я по голосу чувствую, что вы охвачены жаром исследования.
– Жаром? Да, солнце в Андалусии печет просто нещадно! – отшутилась я.
Не хотелось раскрывать Эрикссону истинные причины. Потянет на долгий разговор – к тому же моя мотивация глубоко личная. Я боялась спугнуть зыбкую надежду. Надежду на то, что после трех месяцев бесплодных поисков сумею обнаружить…
– Алена, – произнес швед. – Утром, поедая овсяную кашу, я вот о чем подумал. Вполне возможно – наш Хромоногий Ульрих слыл колдуном. Але, вы слышите?..
– Очень внимательно, – произнесла я в пластмассовую чашечку.
– Вероятно, Ульриха считали колдуном, чудодеем, волхвом. Посудите сами. Такие жестокие способы убийства не подходят обычному человеку. Зачем, например, было отрубать пальцы? Для чего кидать в болото? У меня родилось следующее предположение. Образ болота или трясины – это напасть, которая затягивает, сковывает, высасывает силы. В том числе магические. Если убить колдуна и похоронить в земле, то его дух поднимется и будет преследовать злодея. Если сжечь – его душа освободится еще быстрее. Болото же не выпустит душу. Надежно упокоит ее вместе с телом, вместе со злобой и ненавистью к убийце. Поэтому в древности считалось, что по-настоящему убить колдуна можно, только кинув в топь… Еще одним подтверждением версии являются изувеченные конечности. До сих пор сохранилось представление, что энергия, или сила, выходит из колдуна через пальцы. Недаром в Средневековье инквизиция практиковала ужасную пытку: ведьмам загонялись иглы под ногти. Считалось, что сила ведуна исходит именно из-под ногтей. Лишив колдуна пальцев, Фенрир полагал, что тот не сможет больше наводить чары и плести заклинания. То же, как мне кажется, в какой-то степени касается и раздробленных коленей.
