Сергей Панарин - Флаг вам в руки!
Дубовых тоже поднялся с нар. Охранник сделал шаг вперед, страхуя Засудирена. Тот жестом дал понять, мол, все нормально.
– Говорите, я вас слушаю, – с надеждой пролепетал законник.
– Вот тебе гонорар за защиту на прошлом допросе, – сказал Палваныч и смачно врезал по засудиренской морде.
Потом степенно сел. Адвокат барахтался на полу, пытаясь встать. Тюремщик растерянно переводил взгляд с ушибленного начальника на узника и обратно.
Засудирен прошипел:
– Болван, помоги подняться!
Солдат наклонился и поставил законника на ноги. Тот забрал с лежанки слетевший при ударе парик. Зашагал, шатаясь, к выходу.
На пороге следователь-адвокат обернулся.
– Сгною! – пообещал он Палванычу. – Это я тебе уже как судья говорю!
Дверь захлопнулась, лязгнул засов.
Прапорщик Дубовых остался в одиночестве еще на долгих двое суток, в течение которых посыльные ездили за настоящими владельцами телеги и возвращались с ними в Лохенберг. Затем законник их допросил.
К счастью Засудирена, мужики действительно оказались хозяевами телеги и лошадей. Дав подробные описания, пройдя испытание на правильность кобыльих кличек и особых примет, довольно точно назвав число горшков, они воссоединились со своим имуществом. Из благодарности да по простоте душевной они попробовали подарить законнику горшок, но Засудирен затопал ногами, заорал что-то про недопустимость взяток адептам правосудия и прогнал ребят вон.
– Наверное, надо было два горшка дать, – подумали мужики.
Они запрягли лошадок, честно выложили на крыльцо конторы Засудирена плащ с косой, сели в телегу и поехали в Стольноштадт продавать многострадальные горшки. В Зачарованный лес поклялись больше не соваться.
Сам адепт правосудия задумчиво глядел им вслед, потом заинтересовался плащом и косой. Понял, наконец, что смерти не было. Был лиходей Пауль, злоумышленно смущавший людей видом костлявой.
– А сие уже государственная измена, подрыв народного духа и посев паники в особо крупных размерах, – изрек законник.
Такой поворот следовало обдумать с особенной тщательностью.
Засудирен пошел в трактир, заказал пива и сыра. Стал обдумывать сложившуюся ситуацию. К четвертой кружке вырисовывалось вот что.
Если Пауль неоднократно стращал народ, обряжаясь смертью (а ведь только горшечников он успел испугать дважды), значит, посягал на спокойствие народа. Смуту затеял, волнения спровоцировать захотел, королевство пошатнуть замыслил.
Получалось дело государственной важности. А дела государственной важности необходимо передавать в столицу. Засудирен давно мечтал засветиться в Стольноштадте. Молодому законнику не хотелось всю жизнь проторчать в скучном Лохенберге, вдали от настоящей славы. Раскрытие заговора – вот та спасительная соломинка, которая вытянет юриста из пучины провинциальности!
Да! Он, Засудирен, обезвредил смутьяна! Осталось тряхнуть его как следует. Вдруг найдется сообщник? Или целая сеть заговорщиков? М-м-м… Чем больше будет подельников, тем громче прогремит скромное имя лохенбергского законника.
– Меня заметят в верховном королевском суде, – Засудирен стукнул по столу кулаком. – Я стану главным судьей!
– Не кричите, пожалуйста, господин Засудирен, – попросил трактирщик.
– Молчать! – распалялся законник, залезая на стол. – Я вам не вшивый крестьянин! Перед вами судья! Перед вами главная опора королевства, воплощенная справедливость!.. И не сметь стаскивать меня с трибуны! Я вам не позволю! Всех посажу!.. Свиньи, отпустите меня!.. Заговорщики!.. Пособники!..
– Надо запомнить, что господину Засудирену больше трех наливать не следует, – пробормотал трактирщик.
Впервые законник проснулся не дома или в рабочем кабинете, а в камере городской тюрьмы. Туда его, уже отбуянившего и сонного, привел трактирщик, а солдаты бережно уложили начальника на нары и прикрыли дверь, чтобы не беспокоить.
Засудирен долго не мог понять, куда попал. Потом страшная догадка исказила его опухшее лицо.
– Я… в тюрьме?!.
Решетка, нары, дверь, каменные стены…
«За что?!» – вопрошал себя законник. Он силился что-либо вспомнить, но больная голова ответов не давала.
Охая, Засудирен сел на лежанке, держась за разламывающийся затылок.
– У… Проклятый Пауль! Я продержал его слишком долго, не докладывая о заговоре, и королевские службы сочли меня сообщником! Вот оно! Они решили, что я… Нет, только не это!!!
Законник бросился к двери и принялся в нее молотить кулаками, презрев головную боль.
– Это ошибка! Чудовищная ошибка! – кричал он, упав на колени. – Я не знал!..
Дверь, скрипя, уперлась в его ногу. В камеру просунулась голова часового.
– Господин Засудирен, вы проснулись? – робко произнес тюремщик, глядя в молящие глаза начальника. – Вы вчера, простите великодушно, напиться изволили. Мы сочли нужным уложить вас на мягкое… Господин Засудирен, что с вами?.. Врача!
В соседней камере недовольно заворочался прапорщик Дубовых. Его утренний сон был испорчен. Палваныч поминал самыми недобрыми словами буйного узника, который опустился до того, чтобы кричать сатрапам об «ошибках, чудовищных ошибках».
– А я думал, хоть в тюряге отосплюсь, – проворчал прапорщик, встав и приступив к легкой гимнастике.
Следующее пробуждение лохенбергского законника было значительно приятнее. Он сполз со своей домашней постели.
– Срочно допросить смутьяна! – твердил Засудирен, одеваясь и торопясь на работу. – И как можно быстрее – в Стольноштадт.
Не ждали часовые начальника в конце рабочего дня… Но бутыль браги спрятать успели. Впрочем, законник был столь возбужден, что не заметил бы и бочки эля.
– Ты и ты, – он показал на двух тюремщиков. – За мной. Скрутить и обыскать заключенного Пауля.
Прапорщик и не думал сопротивляться, а когда понял, что лезут в карманы, было поздно.
Засудирен смотрел на золотые вещицы, извлеченные из карманов Палваныча, и видел себя на олимпе судебной власти. Не веря своим глазам, он касался самопрялочки, мотовильца и колечка. Гладил пальцами драгоценный металл, а перед мысленным взором вспыхивал червонными буквами текст секретного королевского циркуляра: «Разыскивается похищенная принцесса Катринель. Особые приметы: золотые волосы, красавица. Возможно, одета в пеструю шкуру и вымазана сажей. При себе имела три золотые вещи, а именно…»
Законник сгреб вещицы принцессы и направился в кабинет, бросив на ходу охранникам:
– Оставить связанным, завтра на рассвете конвоируем в столицу. Лично повезу!
Пока Засудирен перечитывал циркуляр, держа его в дрожащих руках, да лелеял ювелирные вещдоки, прапорщик валялся в камере, пытаясь освободиться.
Палваныч, конечно, понял: золотишко, найденное при нем, было с историей. С такой, что этот судейский болван чуть из штанов от радости не выпрыгнул.
– Обыскал бы сразу, рыло юридическое, было бы тебе счастье, – пыхтел прапорщик. – А я каков? Нет бы перепрятать… А кто знал, что он спохватится? И могли в другую камеру перевести… Поздно гадать, когда в карикатуре по самый профиль…
Палванычу удалось развязаться. Он сгреб в центр стола вещи, вываленные из мешка и карманов, да так и оставленные солдатами до утра.
Расчерченный решеткой квадрат лунного света, падающего из окна на стол, осветил прапорщицкие «сокровища».
Хлам не вдохновлял. Вот карта Зачарованного леса. Засудирену отчего-то не пришло в голову изъять ценный документ… Одинокая папиросина «Беломора» в смятой пачке да зажигалка, которая почему-то не заинтересовала здешних дикарей…
– Оставлял я тебя на крайний случай, вот он и наступил, – сказал Палваныч сигарете.
Чиркнул колесиком зажигалки. Вспыхнуло тщедушное пламя и сразу погасло. Больше ничего, кроме искр, сдохший предмет не выдал.
– Вот же засада! – прапорщик забросил зажигалку в угол. – И покурить не судьба!
Дубовых хмуро посмотрел на стол и увидел камешки. Огниво!
Подсобрав с пола сухой соломы и сложив на столе костерок, Палваныч хрястнул камешек о камешек. Родилась мощная искра, попала в солому, та затлела. Рядом с костерком возник маленький, ростом с поставленные друг на друга два кулака, человечек.
Прапорщик отпрянул.
– Привет, Малеен! Ой… Привет, новый хозяин огнива! – бодро воскликнул малявка. – Жду твоих указаний!
– Любых?
– Любых!
– И дверь эту откроешь?
– Легко!
– И охранников куда-нибудь денешь?
– Без проблем!
– И из города выведешь?
– Ты не выспрашивай, хозяин, а приказывай!
– Эх, мне бы таких солдат! – умилился Палваныч. – Слушай мою команду! Охранников убрать, дверь отворить, меня из города препроводить. В дорогу пожрать взял бы. Пока все.
Человечек кивнул и скрылся в темноте.
Спустя полчаса прапорщик шагал прочь от Лохенберга, не представляя куда, лишь бы подальше от этого козла Засудирена. Из накопленного за несколько удачных дней имущества остался лишь заплечный мешок с огнивом. Золотишко, кошель денег, телегу и лошадей добытчик безвозвратно потерял. Спасибо малявке, хоть подсобил ноги унести…