Сергей Платов - Зимнее обострение
— Итак, что мы имеем? — продолжил Изя, старательно разглядывая кончик своего сапога. — Расследование движется в верном направлении. Наши активные действия и, главное, последствия доказали, что круг подозреваемых очерчен совершенно правильно. Первой в этом списке по-прежнему остается Сусанна, об этом говорит множество улик. Впрочем, все они косвенные и для вынесения окончательного приговора их явно недостаточно.
Тут средний богатырь старательно откашлялся и после некоторой заминки пихнул осмотренным сапогом свое непосредственное начальство. Начальство встрепенулось, и без всякого возмущения по поводу непочтительного к себе отношения продолжило подводить промежуточные итоги их расследования. В качестве объекта приложения своего внимания Солнцевский, в отличие от рогатого коллеги, выбрал пятно на рукаве кафтана.
— Предлагаю дальнейшие приоритеты нашего расследования наметить после получения свидетельских показаний от потерпевшей стороны, в частности от Берендея и Агриппины. Так как в настоящий момент определенная часть этой самой стороны приговорила нас к смертной казни, считаю возможным сконцентрировать общие усилия на устранении сего досадного недоразумения. Распорядок завтрашнего дня предельно ясен, посему предлагаю лечь спать, дабы завтра взойти на эшафот отдохнувшими и со свежей головой.
На общее обсуждение свои предложения Илюха ставить не стал. Просто поднялся с места и, тихо пожелав всем спокойной ночи, скрылся за дверьми своей камеры. Так же скромно и незаметно покинул помещение Изя. Соловейка взглядом полным искреннего удивления проводила удаляющиеся спины коллег и осталась в полном одиночестве.
— Обязательно узнаю, что это за «феминизм» такой. Если они так странно на него реагируют, то вещь однозначно стоящая! — наконец подвела итог своим раздумьям младший богатырь Любава и, тряхнув копной иссиня-черных волос, последовала примеру коллег — отправилась спать.
Ночь в камере смертников прошла, считай, спокойно. По крайней мере, тихо было до того момента, пока не проснулся член «Дружины специального назначения», не имеющий пока официального звания. Ближе к утру Мотя почувствовал, что выспался, и ни одна из голов не хочет больше продолжать сие достойное занятие. Некоторое время Горенышу удалось убить, немного побродив по камерам. Пока открыл все двери, пока обследовал все закоулки (на этот раз очень внимательно), пока выразил свою любовь хозяину, старательно вылизав его шершавыми языками… Затем нашлось занятие повеселее, но и оно не заняло много времени. Дело в том, что загулявшие богатыри совершенно не подумали о своем трехголовом коллеге и оставили на столе слишком мало снеди. Того, что было обнаружено, Моте хватило лишь заморить ненасытного червяка, обитавшего в его бездонном желудке.
А вот потом трехголовому стало скучно. Можно, конечно, было немного пошалить и осторожно перекусить ножки диванов, но такое несомненно увлекательное занятие было не к лицу тому, кто решительно распрощался с бесшабашной юностью и уже всеми лапами вляпался во взрослую жизнь. Пришлось довольствоваться малым — задумчиво сжевать рукавицы, оставленные на столе Муромцем. Это дело Мотя смог растянуть еще на полчаса. Остальное время до подъема Гореныш развлекал себя тем, что устроился напротив мирно спящего хозяина и при малейшем его шевелении принимался радостно стрекотать, всем своим разухабистым видом показывая, что пора наконец уделить время своему любимцу (то есть ему, Моте, конечно). Как правило, после этого следовала сумбурная ругань упорно не желающего просыпаться Солнцевского, дружеский подзатыльник и очередная попытка последнего спрятаться от трехголового друга под одеялом. Конечно, не бог весть какое развлечение, но, как говорится, на безрыбье…
Наконец раздался звук отодвигающегося засова, и на пороге их временного пристанища появился хмурый заспанный стражник. Только он было собрался разбудить узников, но Мотя не дал ему воплотить задуманное в жизнь. Больше по привычке, чем из злости, он выпустил в сторону вошедшего струю пара, и дверь тут же захлопнулась. Теперь можно было поработать будильником совершенно официально. Так уж повелось, что в обычное время эту роль исполняла Соловейка и своим каждодневным свистом изрядно поднадоела трехголовому.
Так как Любава, разомлевшая в комфортной темнице, цинично проспала время подъема, Гореныш решил немного поквитаться с младшим богатырем. Началась недолгая, но славная охота за ее пятками, столь необдуманно призывно торчащими из-под одеяла. Мотя, в общем-то, и не кусал их, а так, чуть прикусывал. Чувствуете разницу: кусать и прикусить? Правильно, разница есть, и очень существенная, а вот Соловейка — то ли спросонья, то ли от отсутствия юмора с утра пораньше — начала вопить что есть мочи и даже попыталась кинуть в улепетывающего Горыныча тяжелым канделябром. Пришлось Змею срочно просить политического убежища за широкой спиной хозяина, который после вопля младшего богатыря слетел с кровати как ошпаренный.
Именно благодаря умелым действиям Илюхи в качестве миротворца удалось-таки свести последствия небольшого недоразумения к минимуму. Для этого от Змея потребовалось всего лишь сделать вид, что он совершенно искренне раскаивается в необдуманном поступке и впредь себе такие вольности позволять не будет. Насчет выполнения этого совершенно вздорного обещания Мотя ни капельки не волновался. Ведь когда он его давал, незаметно завязал кончик длинного хвоста узелком, а это (как известно всем эрудированным личностям) делало цену сего обещания близкой к нулю.
После небольшого утреннего моциона пришло время завтрака. Несмотря на неоднозначность ситуации, откушала «Дружина специального назначения» с присущим ей размахом — посыльные ратники дважды бегали в близлежащий кабак за добавкой. Причем оплачивать выставленный счет Изя категорически отказался, переправив его с посыльным княжескому казначею с короткой, но выразительной резолюцией: последняя трапеза обреченных на смерть. Черт справедливо полагал, что главный финансист княжества просто не посмеет отказать в такой мелочи.
В дверях уже появился Зосима, дабы препроводить нашу теплую компанию на эшафот, а узники еще продолжали гонять чаи, сидя вокруг пыхтящего самовара, обсуждая предстоящее событие. Главный тюремщик откашлялся и настойчиво предложил всей честной компании пройти за ним: мол, уже все собрались, только вас и ждут. Пришлось смириться с произволом властей и начать собираться в последний путь.
Оказывается, помимо бутыли первача и гуслей, Изин посланник притащил узел, в котором были три форменные косухи, ставшие непременным атрибутом членов «Дружины специального назначения». Чрезвычайно обрадованные предусмотрительностью черта, коллеги тут же нацепили на себя куртки. Несмотря на мороз, команда собралась предстать перед палачом именно в этом обличии. Согласитесь, глупо бояться простудиться перед таким эпохальным событием, как собственная казнь.
Наконец, последние приготовления оказались позади. Соловейка поправила прическу, Солнцевский потрепал все три головы своего любимца, Мотя трижды лизнул руку своего хозяина, а Изя раскурил уже ставшую привычной трубку.
Брень-нь-нь… — ударил по струнам Изя, и «Дружина специального назначения» в полном составе покинула VIP-апартаменты княжеской темницы.
Казнили в те времена по-разному: бывало торжественно, при всем честном народе, а бывало тихо, в кругу официальных лиц и родственников. Для первого случая более всего подходила базарная площадь, а для второго — дальний двор княжеской тюрьмы, вот туда-то и препроводил друзей хмурый Зосима. Такой выбор был вполне объясним и оправдан — «Дружина специального назначения» пользовалась в Киеве большой популярностью, и попытка извести общих любимцев могла закончиться волнением народных масс. У Берендея в последнее время было столько проблем, что подобное неразумное поведение этих самых масс было бы лишним даже для такой сильной личности, как он. Так что князь решил покончить с проблемой без лишней помпы, можно сказать, по-семейному. На казнь были званы только родные и близкие княжеской четы. Так уж получилось, что список приглашенных полностью совпадал со списком подозреваемых в совершении уже двух покушений на будущего наследника киевского трона.
В ожидании приговоренных богатырей, подозреваемые вели себя по-разному. Сусанна стояла чуть в стороне от остальных и нервно кусала губы. Причем делала это со всем усердием. Кружевной платочек, что она периодически подносила ко рту, уже давно окрасился алыми пятнами. Руки сжимали перила небольшого помоста, где расположились свидетели предстоящей казни, с такой силой, что уже дважды за последнее время поменяли свой цвет, только что они были белыми, а затем приняли уже синеватый оттенок. Время от времени она кидала выразительные взгляды на своего венценосного отца, но совершенно бесполезно, потому как Берендей не замечал такого внимания к себе со стороны дочки.
