Андрей Белянин - Казак в Аду
— Будь ты проклят, кобель пархатый!
— Проклятый у нас вы. — Тот, кто прикрывался именем и телом Хранителя, медленно развернулся к телевизору и демонстративно покачал пульт на ладони.
— А таки кто вам сказал, что я вся сплю? — нежно улыбнувшись, открыла один глаз притворяющаяся еврейка.
— Э-э, даже не вздумай, дура, — невольно покосившись на ствол винтовки, прошипел нечистый. — Я бессмертен! И стоит мне нажать одну кнопочку, как вы оба перенесётесь на голубой экран, и…
— Ай-ай, какой цорес, всё поняла, учту, совесть имею, хоть и без удовольствия, в вас не палю… Но в телик-то можно?
И прежде, чем знак вопроса на мгновение повис в воздухе, длинная очередь скромного «гадила» в хлам и брызги разнесла чудо японской техники! Не сразу пришедший в себя Хранитель тупо щёлкал пультом, бывший подъесаул беззвучно гоготал, а над расстрелянным телевизором клубился сиреневый дымок и витали зелёные искорки.
— Рахиль, это… спасибо, короче! Я-то думал, что… а ты у меня о-го-го, оказывается! И главное, как про кофе догадалась, а?
— Ой, я вас умоляю! — Отчаянная израильтянка бодро вскочила на резвые ножки. — Да эту химию нас ещё на первых же сборах учили определять на запах! Чашка маленькая, один глоток — и, типа, вырубаемся на корню, как иерусалимская роза, а потом втихую сплёвываем эту мерзость. Я вся училась у вас по системе Станиславского, он был прав, паузу надо держать востро! Недодержал — слил роль, передержал — зритель ушёл до буфета. Как придёте в себя, поаплодируете, сегодня я засрамила саму Сару Бернар! Или какой-то под где-то против?
— Уже который раз эта девчонка путает мне все карты, — задумчиво буркнул себе под нос демон с оранжевыми глазами, надел очки и, тая в воздухе, напомнил: — Но я ещё вернусь. Прощаемся ненадолго…
— Вот сучара позорная, — постарался грознее выругаться всё ещё обездвиженный казак. — Любимая, сколько времени эта дрянь кофейная будет на меня действовать?
— Ещё с час точно, а потом таки можете шевелить пальчиками. Начинать лучше с ног, и не делайте резких движений.
Дочь еврейских родителей встала, потянулась, два раза подпрыгнула и в ритме венского вальса закружилась по маленькой комнатке. Её счастливые карие глаза горели азартом и неуправляемым весельем…
— Ой, мама, как же приятно-таки заставлять дьявола нюхать собственный хвост! Я буквально лучусь хорошим настроением, люблю весь мир и готова каждому насовать подарков. Шо бы мне сделать на вас приятное? Ваня-а… а хотите, я вам стриптиз спляшу? Вам станет не так скучно лежать без дела… Ловите мелодию!
Взявшись за ствол винтовки, как за шест, и томно полуприкрыв очи, нежная искусительница плавно покачивалась, намурлыкивая себе под нос нечто легкомысленно-французское. Всю ту гамму чувств, вложенную багряным молодым человеком в одно-единственное слово, передать грамматически невозможно, эмоции вложите сами. У меня не получилось… Рискнёте?
— Ра-хи-и-иль!?!
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ЧЕТВЁРТАЯ
О том, что на деле вся разница между сказкой и ложью — в неуловимом искусстве создавать намёк…
Мне всегда было интересно, как именно эти двое выстраивали для себя фундаментальные понятия религии, любви и веры в целостную линию взаимопонимания. Ну, допустим, религию как таковую они оба в расчёт не брали. Он — православный, она — иудейка, обозначили и забыли, всё. С любовью тоже как-то более-менее гладко: он сказал, что любит её, она — его, а вот как насчёт веры?
Нет, речь не о доверии друг другу, и не о вере в светлое будущее, законный брак, венчание по всем традициям или тихое гражданское сожительство, не это важно. Если люди готовы жить вместе, то столь ли уж принципиально, на основе какого законодательства они это делают? Мне кажется, проблема в том, что между верой и любовью лежит огромная пропасть…
Вера не нуждается в доказательствах, любовь требует их ежедневно. Вера слепа, любовь же вопреки устоявшемуся мнению скорее склонна на многое закрывать глаза. Вера приходит благодаря чему-то, любовь — вопреки всему! Быть может, именно поэтому Бог — всё-таки любовь, а не вера, и уж тем более не религия…
Спали почти в обнимку. Разумеется, одетые, единственно что заботливая еврейка стянула сапоги со стеснительного подъесаула и даже укрыла его ковриком для вытирания ног. Сама Рахиль, хоть и притулилась казаку под бок, всё же крепче прижималась к дорогому «галилу», чем к любимому мужчине.
А вот подъесаул спал нервно, вздрагивая, ворочаясь с боку на бок, вскрикивал, что-то шептал, словно душа его была не на месте. Да и кто бы сказал в тот момент, где была его душа, кому она принадлежала, проклятая на семь лет. И тем не менее, несмотря на отвратительный сон, не казачий сын, а еврейская дочь первой услышала еле различимый цокот далёких конских копыт…
— Ша, я выспалась, у меня море сил и полный магазин нереализованных патронов. — Бывшая военнослужащая змейкой выскользнула из-под руки любимого. — Таки я охотно открою дверь и запущу сюда наших. Скока мне запомнился этот милый домишко ночью, мы можем тут и отсидеться, и отстреляться!
Рахиль быстренько обследовала две смежные комнаты, нашла кухню, освещенные туалет и ванную, ничего подозрительного в целом не обнаружила, выбежала через коридорчик к воротам, сунула нос в смотровую щёлочку и, только окончательно убедившись, что на пороге свои, отодвинула стальной засов.
Белый конь Рыдающей Принцессы застыл мраморным изваянием, сама Нюниэль спрыгнула с седла первой, едва ли не за ногу стянув пребывающего в состоянии односторонней эйфории тощего Миллавеллора.
— Накурился, как Жомб перед сражением в Хельмовом ущелье у Рохана, а эта акотинс компьютерная опять глючит не переставая, — привычно выругалась она, по-матерински подарила юной иудейке поцелуй в щёчку и пнула коня по колену. Благородное животное не реагировало. — Вот ьренх яоблинскаг, придётся заносить на руках. Твой-то где?
— Спит, — честно кивнула Рахиль.
— Все мужики одинаковы, — сострадательно высморкалась принцесса Арддурхоума, но в это время из дома, почёсываясь, вышел заспанный казак.
Милые дамы тут же препоручили его могучей мужской силе и затаскивание тормозящего коня, и перенос утончённого седого эльфа. Когда взмыленный Иван Кочуев наконец-то справился со всем и закрыл ворота, обе вечных невесты (если можно так выразиться) сидели на диванчике перед останками телевизора, попивая зелёный чай и чисто по-женски жалуясь друг дружке на превратности злой судьбы…
— Он же, даг, не просто жениться обещал! Я ведь уже почти шла с ним под венец, когда этот пёстрый ддоу отпросился на минуточку выйти покурить… Через минуточку выхожу за ним следом, а он, розлодук, уже возносится под небеса, в золотой сетке, хихикая, как хсип йонтуженнык! И я перед всеми аурд-йурод…
— Ой, я вас так понимаю… Нет, Ваня у меня хороший, тока слишком прямолинейный порою. Учишь его, учишь… так нет! Он по-прежнему лезет целоваться сплошь на людях, хотя замуж не предложил-таки ни разу… И шо я после такого должна думать на его основной инстинкт?
Собеседницы бросили на молодого человека многозначительный взгляд из серии «в морозилку, на разморозку, отбить, поджарить, вынуть, выбросить — мы на диете…» и продолжили разговор. Подъесаул только покачал головой, развернулся на каблуках и направился за подробными разъяснениями к проверенному эльфийскому утешителю…
— Я ни за что за этого амбицили замуж не выйду! С моей-то аллергией вечно наблюдать у себя под носом эту юстроухуо уаразз?! Слёз моих на него нет! И главное, вот ведь сам шляется тёрч знает где, жрёт что попало, спит на холодной земле, курит всякую дрянь — так хоть бы элементарный насморк подхватил, кодоноп! Чтоб понял, осознал, посочувствовал… Выпить есть?
— Выпить нет. У Вани на это нюх, а он даже ни разу не встрепенулся. Я таки вообще не разбираюсь, чего он на мне хочет? Говорит, что любит, а продолжение? Шо я тока ни делала: глазки строила, губки рисовала, за фигурой слежу, шоб чего съела, не поделившись, — тока по справедливости! Один раз… не поверите… собственный лифчик для него при всех повязала на ствол винтовки. Так он опять про секс начал, а на предмет замуж — ни слова! Нет, оно всем ясно, что я б ему тоже отказала, но как, если он еще даже не предложил?!
Астраханский подъесаул виновато заглянул в двери, неуверенно делая Рахили какие-то знаки, то есть корча рожи, выгибая брови, жестикулируя на пальцах и многозначительно похлопывая по эфесу шашки…
— На что он намекает? — недоумённо скривила губки Рыдающая Принцесса. — Да, я готова признать, что при больной фантазии и извращённом воображении рукоять его клинка можно принять за подобие ааллоимитаторф, но, девочка моя, ему не кажется, что позволять себе подобные намёки в присутствии коронованной особы… Э-э-э… не то чтобы я так уж чванлива, но…
