Алексей Онищенко - Сплошное свинство
— По телефону хоть позвони, сволочь, вызови подмогу, — угрюмо бросил Свин.
— Это можно, — согласился Чадов, но звонить не торопился, продолжая задумчиво вертеть сотовый в руках, будто видел его первый раз в жизни.
Я встал на ноги и подошел к нему.
— Ладно, ладно, — поспешил Чадов, увидев выражение моего лица, — сейчас позвоню. «Просящему у тебя дай… »
— Иначе просящий может дать тебе сам, — сказал я, демонстративно сжимая кулаки.
Гешко тут же нарисовался за спиной Чадова и уперся в меня белесым немигающим взглядом. Я знал, что натренирован он гораздо лучше меня и в случае стычки мне не поздоровилось бы. И все же у меня было преимущество: маленький шар ненависти, клубящийся внизу живота. Когда ты ненавидишь, учил меня когда-то Свин, опускай комок из горла в живот. Тогда есть шанс что-то сделать.
Я выдержал взгляд Гешко. Он заморгал и преувеличенно рьяно стал наблюдать за манипуляциями Чадова с мобильником. Я демонстративно подошел к вещам Гешко и вытащил из его открытого чемодана пачку сигарилл, затем пошарил еще — и прибавил к ним серебряную «ронсоновскую» зажигалку.
— Когда вокруг тебя Большой П… дец, покурить особенно приятно, — одобрил мои действия Свин.
Я вернулся к нему, уселся на песок, прикурил две сигариллы, одну засунул Свину в рот, другой с наслаждением затянулся сам. Терпкий дым ворвался в легкие, сжал сосуды головы. Хвала Господу за табак! Всегда можно отвлечься. И не оценивать происходящее. Не переживать. Не думать. Не думать. Не думать….
Чадов вызвал экстренную помощь. Эсэсовцы собрали свои чемоданы. Гешко нерешительно топтался на месте.
— Эй, Гаврила, зажигалка-то наградная, коллекционная….
— Тебя обманули, — сообщил ему Свин, разглядев за секунду блестящее устройство в моей руке.
— Нас действительно награждали…
— Я не про награду — про коллекционность. Это подделка. Пусть не китайская, но румынская или польская. Так что можешь о ней особо не переживать.
Гешко хотел что-то сказать, но Чадов остановил его рукой.
— Позвольте откланяться, господа. Надеюсь, мы с вами больше не встретимся.
— Первый раз наши желания полностью совпадают с чаяниями сотрудников Службы Справедливости, — в нос сказал Свин, после чего сжевал свою сигариллу и выплюнул ее так, что она попала в ботинок Гешко.
Тот снова хотел что-то сказать, но Чадов и на этот раз сдержал своего подчиненного. Они взяли чемоданы, Гешко перекинул через плечо ремень дорожной сумки— и эсэсовцы зашагали прочь. Чистенькие мальчики чистого неба…
— Вот и прокатились, — сипло хрюкнул Свин. — Дайка еще сигариллу…
Я прикурил новую и сунул ему в рот.
— А знаешь, эти ублюдки в чем-то были правы. Никогда не помогай, если тебя не просят. Мы, то есть ты, сделали доброе дело, спасли рыжеволосую от смерти. А она — упокой, Господи, эту дуру несмышленую — приняла меня за террориста и сказал об этом своему воздыхателю.
— И? — поморщился Свин.
— И он стал хватать меня за грудки. Если бы ты не хотел ее… то есть если бы ты не вылечил ее, этого не произошло бы. И я смог бы спасти еще немного людей.
— А кто прикрыл бы тебя от взрыва? — спросил Свин.
Я пожал плечами.
— В жизни всегда так, — хрюкнул мой офицер. — Не бывает, чтобы ты сделал все, что хотел. Всегда где-то теряешь, а где-то находишь. Да, может, этой девушке надо было умереть там, на станции. Но тогда бы после взрыва от тебя остался бы один хлястик от плаща. И как бы я спасал с этим хлястиком нашу рок-группу?
Я осторожно посмотрел на него сбоку. Волосы мокрые, щетина обвисла, с пятака капает вода. Я уважал Свина, насмехался над ним, морщился от его дурных привычек. Но иногда я боялся его. Сейчас был как раз такой момент.
— Я не играл в шахматы, — сипло произнес он. — Не рассчитывал комбинаций, как какой-нибудь говенный стратег с пеньковой трубкой. Считай это провидением. Я имел кое-какие виды на эту девушку, признаю. Ну вот, мои низменные желания послужили благому делу.
— Какому? — спросил я.
— Ты остался в живых. — Свин посмотрел на меня и улыбнулся.
Я порылся в песке и вытащил из-под ног кусок аксельбанта. Он был серым от грязи, со свежими пятнами крови.
— Знаешь, — сказал я, — иногда мне страшно думать о том, как я попаду на небо после смерти. Если там такая логика…
— А ты и не думай, — сказал Свин. — Поброди по берегу. Может, из наших вещей что-то уцелело.
Я поднялся, зашвырнул аксельбант в море и отправился выполнять приказание.
ГЛАВА СЕДЬМАЯ
Приморск оказался самым обыкновенным курортным городком с поправкой на захолустье. Казалось, время остановилось здесь где-то лет двадцать назад. Ничего яркого, сверкающего. Блеклые вывески на магазинах, потрепанные машины на улицах. Из всех примет нового времени — только редкие ларьки с «Фантой» и польскими «Мальборо». Странно. Понятно, конечно, что не сезон. Но все-таки… Хотя бы одна неоновая вывеска на зданиях из желтого кирпича…
Улицы, правда, были чистыми. Листья аккуратно сметены на газон, возле каждого пятого дерева — урна. Мы неспешно прогуливались по главному городскому бульвару. Я докуривал последнюю сигариллу из пачки Гека, Свин подфутболивал падающие с деревьев каштаны.
— Нам надо одеться, — сообщил он после очередного удара.
— Согласен, — кивнул я, озираясь в поисках подходящего магазина.
Говорят, то, о чем ты думаешь, проявляется вовне. То есть, когда человек хочет разменять квартиру, ему в глаза лезут передачи по телевизору и газетные статьи о недвижимости. Когда человек болен — как нарочно на улице раздают рекламные проспекты с пропагандой панацеи именно от этой болезни. Интересная теория, тем более что мы ей полностью соответствовали. Поехали защищать группу «Обломки кораблекрушения» — и пожалуйста, выглядим, как эти самые обломки. Несчастные флибустьеры, раздолбанные в пух и прах королевской флотилией. Одежда сидит колом от пропитавшей ее морской соли, лица помяты, волосы спутанны. Подол моего плаща распушен на десяток мелких лоскутков. От жилетки Свина остались одни воспоминания да пара пуговиц. Не хватает только попугая на плече и кривой абордажной сабли.
— «Кавалер», — прочитал невзрачную табличку Свин. — «Костюмы, галстуки, аксессуары для мужчин»… Идем посмотрим. На безрыбье и «Красная Большевичка»— «Хьюго Босс».
Мы подошли к магазину и выяснили, что он еще закрыт. Часы показывали без четверти десять. Понятно. В провинции открываться в восемь утра не имеет смысла. Мы присели на скамейку неподалеку, так чтобы видеть вход в магазин, и предались невеселым размышлениям.
До Приморска нам удалось добраться на машинах МЧС. Сначала возникла идея тормознуть попутку, но выяснилось, что все наши деньги сгорели, а кредитки оплавились. Мой «глок» остался лежать на дне моря. От ноутбука остался только шнур для подзарядки. Поэтому пришлось дожидаться вместе со всеми спасенными пассажирами воя мигалок. Нас хотели поместить в реанимацию, но мы со Свином тихонечко слиняли, едва машина притормозила возле здания областной больницы. Сделать это оказалось довольно легко: несмотря на обилие постоянно переговаривающихся по рации людей в погонах, слаженность действий между ними отсутствовала, порядка не наблюдалось вовсе, и нашему побегу никто не препятствовал.
Больница находилась в самом центре Приморска. Мы вышли на городской бульвар практически сразу — не пришлось тратиться даже на троллейбус.
Ассортимент имевшихся на местном Родео-драйв магазинов нас не порадовал. Вещей ведь совсем не осталось. Какие там чемоданы, если на воздух взлетели тонны металла… Но магазин с мужской одеждой обнаружился всего один. Ладно, главное — кресты сохранились. У меня — на шее. У Свина — крепко впаянный в ухо в темной пластиковой капсуле, наподобие пирсинга…
Итак, мы хотели только одного — одеться. Без денег сделать это, правда, было сложно, но у меня имелись кое-какие идеи на сей счет.
Магазин открылся ровно в десять. Зайдя внутрь, я снова испытал приступ дежа вю. Пахло сукном и нафталином. Вдоль стен висели однообразно-плохие костюмы серых и темных расцветок. Под стеклом прилавка красовались целлофановые упаковки с голубыми сорочками и десяток галстуков с блеклым рисунком. Нет, мне тридцать лет или всего лишь десять? Последний раз такую скуку я лицезрел в третьем классе, когда ездил с отцом на каникулы к бабушке и мы зашли в районный универмаг…
Распоряжался данным «великолепием» молодой человек лет двадцати пяти с редкими усиками и мелкими чертами лица. Остатки моей одежды он оглядел скептически, но без презрения.
— Здравствуйте, чем могу помочь?
— Видите ли, — прокашлялся я, — мы попали в катастрофу…
— Мы — это вы и ваша свинья? — поднял бровь продавец.
— Да, я всегда беру его с собой, поэтому привык говорить во множественном числе…
