Терри Пратчетт - Движущиеся картинки
— То есть как? Ты хочешь, чтобы я выбил себе зубы?
— Ну, ладно, пусть не бриллиант, — уступила Рубина. — Но сейчас надо поступать по-современному. За девушкой нужно ухаживать.
— Так вот же я и… — начал было приободрившийся Детрит.
— Ухаживать и ухайдакать — разные вещи, — устало объяснила Рубина. — Ты должен… должен… — Она замолчала.
Впрочем, она сама не знала, что именно должен делать тролль. И все же Рубина провела в Голывуде уже несколько недель, а Голывуд был славен как раз тем, что все менял до неузнаваемости, и Рубина успела примкнуть к гигантской межвидово-женской масонской ложе, о существовании которой прежде и не подозревала. Она теперь подолгу беседовала с доброжелательными и сочувственно расположенными к ней девушками людского происхождения. И даже с женщинами из гномьего племени. Подумать только, даже у гномов ритуалы ухаживания были невероятно изящными и чрезвычайно увлекательными[15].
А уж до чего додумываются люди, просто уму непостижимо.
А вот троллиха проводит юность в ожидании оглушительного удара по голове, чтобы всю оставшуюся жизнь потом провести в безоговорочном послушании, день изо дня стряпая все то, что тролль приволакивает в пещеру.
Но нет, пришла пора перемен. Когда Рубина в следующий раз поедет домой, троллевым горам предстоит самая большая встряска со времен последнего столкновения континентов. Однако сначала стоит изменить свою жизнь.
Она неопределенно повела многотонной рукой:
— Ты должен… должен петь у девушки под окном, а еще… еще — дарить ей ууграа.
— Ууграа?
— Ну да. Красивое ууграа[16]. Детрит поскреб в затылке.
— А зачем? — спросил он.
Рубина на миг смешалась. Она и сама хоть убей не могла понять, почему так важно дарить несъедобную растительность, но признаться в этом не желала.
— Подумать только, ты — и вдруг чего-то не знаешь! — саркастически заметила она.
Сарказма ее Детрит не понял. Как не понимал многого другого.
— Да, — согласился он. — Я вовсе не такой некультурный, как ты думаешь. Я очень даже современный. Вот увидишь.
По Голывуду разносился стук молотков. Постройки разрастались вглубь — от безымянной центральной улицы в сторону дюн. Земля в Голывуде была ничья, поэтому строились там, где находили свободный участок.
У Достабля было теперь две конторы. В одной он орал на людей. В соседней, чуть побольше, люди орали друг на друга. Солл орал на рукояторов. Рукояторы орали на алхимиков. Демоны слонялись по всем горизонтальным поверхностям, тонули в кофейных чашках и орали друг на друга. Несколько экспериментальных зеленых очудноземских попугайчиков орали сами на себя. Люди в разрозненных частях костюмов забредали в контору и орали просто так. Зильберкит орал потому, что никак не мог взять в толк, отчего его стол стоит в общей конторе, хотя владелец студии — он.
Гаспод невозмутимо сидел у двери, ведущей во внутреннюю контору. За последние пять минут его один раз мимоходом пнули, в другой — швырнули ему размокшую галету, а на третий потрепали по голове. Согласно собачьему счету, результат получался в его пользу.
Он пытался слушать все разговоры сразу. Это было в высшей степени познавательно.
Прежде всего, кое-кто из входивших в контору для орания приносил мешочки с деньгами…
— Что?!
Крик этот раздался из внутренней конторы. Гаспод тут же поднял второе ухо.
— Я, э-э-э, хотел бы взять выходной, господин Достабль, — сказал за дверью Виктор.
— Выходной! Ты не хочешь работать?
— Только на один день, господин Достабль.
— Ты что же думаешь, я плачу людям за то, что они выходные себе устраивают? У меня, знаешь ли, деньги на дереве не растут. Мы ведь и прибыли никакой не имеем. Ты лучше мне сразу арбалет к виску приставь.
Гаспод взглянул на мешочки на столе Солла, который в бешеном темпе считал столбики монет. Пес цинично приподнял бровь.
Последовала пауза. Так и знал, подумал Гаспод. Этот придурок забыл текст.
— Я прошу выходной за свой счет, господин Достабль.
Гаспод перевел дух.
— За свой, говоришь?
— За свой.
— Но я так полагаю, вернувшись, ты захочешь снова получить работу? — ядовито полюбопытствовал Достабль.
Гаспод весь напрягся. Он долго натаскивал Виктора.
— Ну, я надеюсь на это, господин Достабль. Но вообще-то я собирался поинтересоваться состоянием дел у «Алхимики Бразерс».
Раздался звук, означающий удар спинки стула о стену. Гаспод злорадно ухмыльнулся.
Еще один мешочек с деньгами плюхнулся на стол перед Соллом.
— «Алхимики Бразерс».
— Похоже, они вот-вот научатся звучить картинки, господин Достабль, — кротко сказал Виктор.
— Но ведь они дилетанты. Да еще прохвосты в придачу.
Гаспод насторожился. Дальше они текст не прорабатывали — невозможно все предсказать.
— Это утешает, господин Достабль.
— И почему же?
— Ну, куда хуже было бы, если б они были жулики, да еще профессионалы.
Гаспод кивнул. Неплохо. Очень неплохо.
Торопливые шажки обозначили круг, в середине которого должен был стоять стол. Когда Достабль снова заговорил, в его голосе можно было бурить скважину и продавать содержимое по десять долларов за баррель.
— Виктор! Вик! Я же всегда был тебе как дядя!
«Да уж, — подумал Гаспод. — Он тут большинству людей дядя. Просто потому, что большая часть сотрудников — его племянники».
Дальше Гаспод не слушал. Отчасти потому, что и так уже было понятно: Виктор получит выходной и, по всей вероятности, оплаченный, но главным образом потому, что в контору ввели еще одного пса.
Он был громаден и величествен. Медовая шерсть лоснилась.
Гаспод сразу узнал чистокровную овцепикскую борзую. Пес расположился неподалеку от него — будто стройная гоночная яхта причалила рядом с угольной баржей.
Гаспод услышал голос Солла:
— Это, значит, и есть новая дядина затея? И как зовут псину?
— Лэдди, — ответил сопровождающий.
— А сколько стоит?
— Шестьдесят долларов.
— За собаку! Оказывается, мы не тем бизнесом занимаемся…
— Собаковод утверждает, что пес обучен разным фокусам. Умен, говорит, как человек. Именно то, что заказывал господин Достабль.
— Ну, привяжи его вон там. А если дворняга затеет драку, пните ее как следует.
Гаспод одарил Солла долгим взыскательным взглядом. Когда на них перестали обращать внимание, он подобрался к вновь прибывшему, внимательно оглядел его с головы до лап и негромко спросил одной стороной пасти:
— Ты здесь зачем?
Пес ответил ему непонимающим взглядом.
— Ты тут чей-нибудь или как?
Пес тихонько заскулил.
Гаспод перешел на облегченный собачий жаргон, представляющий собой комбинацию поскуливаний и пофыркиваний.
— Эй! Дома кто есть?
Пес неуверенно стукнул по полу хвостом.
— Жратва здесь отвратная, — сообщил Гаспод.
Пес поднял породистую морду.
— Где я? — спросил он.
— Это Голывуд, — словоохотливо ответил Гаспод. — Я Гаспод. Это в честь знаменитого Гаспода, если знаешь. Будет что нужно, ты просто…
— Много, много двуногих… Где я!
Гаспод оторопело уставился на него.
В эту минуту дверь кабинета Достабля распахнулась. Появился Виктор, кашляя от дыма зажатой в зубах сигары.
— Вот и отлично. Отлично, — говорил Достабль, провожая его. — Я знал, что мы обо всем договоримся. Ты, парень, кури, кури сигару. Они по доллару за коробку. А этот твой песик с тобой, да?
— Гав! — раздраженно сказал Гаспод. Второй пес коротко гавкнул и с благонравной готовностью выпрямился. Каждый волосок на нем аж лучился.
— О! — вскричал Достабль. — Да это же наш чудо-пес.
Гаспод раз-другой дернул огрызком хвоста.
И тут его осенило.
Он взглянул на борзую, открыл пасть, собираясь заговорить, но вовремя спохватился и сумел-таки превратить несказанные слова в вопросительный «гав».
— Мне эта идея пришла в тот вечер, когда я повстречал тебя с собакой, — продолжал Достабль. — Люди любят животных, сказал я себе. Я сам люблю собак. Вокруг собаки сформировался удачный образ. Жизнь спасает. Лучший друг человека, ну и так далее.
Виктора ошпарил яростный взгляд Гаспода.
— Гаспод вообще очень понятлив, — заметил он.
— Это естественно, иначе ты думать и не можешь, — снисходительно сказал Достабль. — Но приглядись сейчас к ним обоим. С одной стороны — умное, проворное, красивое животное, а с другой — блохастый кабысдох. Ну разве тут можно проводить какие-либо сравнения? «Чудо-пес» отрывисто тявкнул:
— Где я?
Хороший мальчик Лэдди, хороший.
Гаспод закатил глаза.
