Терри Пратчетт - Цвет волшебства (сборник)
— Он его нарисовал, — подал голос казначей.
— Неужели? Некоторые из этих диких парней — отличные художники.
— А он случайно не Ринсвинд? — уточнил Чудакулли, который редко утруждал себя запоминанием лиц. — Да, вижу, он несколько смугловат, но, с другой стороны, за несколько месяцев под таким солнцем кто угодно зажарится.
Остальные волшебники сразу сгрудились в кучку и принялись озираться по сторонам в поисках признаков мобильной четырёхугольной штуковины.
— Но у него же нет шляпы, — указал Думминг.
Волшебники облегченно выдохнули и расслабились.
Некоторое время декан рассматривал каменную стену.
— Для наивного искусства очень неплохо, — похвалил он. — Весьма интересные… линии.
Казначей кивнул. С его точки зрения, рисунки были ЖИВЫМИ. Может, они и представляли собой так называемую «живопись кусочками цветной земли по камню», но это не мешало им быть столь же живыми, как только что ускакавший по своим делам кенгуру.
Теперь старик рисовал змею. Длинную изогнутую линию.
— Я как-то видел дворец из тех, что строили в своих джунглях тецуманы, — произнёс, не отводя глаз от рисунка, декан. — Во всём здании ни грамма известки, а камни так подогнаны друг к другу, что даже ножик не вставишь. Ха, наверное, эти камни — единственное место, куда тецуманы не совали свои ножи, — добавил он. — Странные всё-таки были люди. Крупные специалисты в оптовых человеческих жертвоприношениях и какао. Довольно своеобразная, на мой взгляд, комбинация. Сначала угробить пятьдесят тысяч человек, а потом расслабиться за чашечкой горячего шоколада. Прошу прощения, что несколько отошёл от темы, просто я когда-то увлекался Тецуманской империей…
Даже Чудакулли опешил, когда декан вдруг взял из руки художника размочаленную на конце веточку и осторожно несколько раз прикоснулся ею к вертикальной каменной поверхности.
— По точке на каждый глаз, — улыбнулся декан, возвращая «кисть».
Художник тоже ему улыбнулся. Точнее, показал зубы. Как и многих других обитателей всевозможных астральных миров, волшебники ставили его в тупик. Их ничем не прошибаемая самоуверенность не имела пределов. Самим своим видом они словно бы говорили: о, то, что мы здесь, это нормально, это правильно, но, пожалуйста, не надо так из-за нас суетиться, занимайтесь, чем занимались, а мы тут пока побродим… А ещё у волшебников был такой вид, словно они вот-вот вытащат из кармана классные журналы и примутся расставлять оценки.
За спиной у декана змея, извиваясь, уползла прочь.
— Никто ничего странного не чувствует? — осведомился профессор современного руносложения. — У меня покалывает в пальцах. Где-то поблизости только что творилось волшебство.
Декан поднял с земли почерневшую от огня палочку и выцарапал на камне корявую линию. У художника от такой наглости даже челюсть отвисла.
— Мне кажется, он оскорбился, — произнёс Думминг.
— Ерунда! Хороший художник всегда готов учиться у своих старших товарищей, — возразил декан. — Что любопытно: судя по всему, у местных жителей начисто отсутствует представление о перспективе…
«Потому что всякая перспектива — ложь, — подумал (или воспринял чью-то мысль) казначей. — Если я знаю, что пруд круглый, с какой стати мне рисовать овал? Я нарисую его круглым, потому что это правда. Разве моя кисть должна лгать тебе только потому, что мои глаза солгали мне?»
Мысль прозвучала довольно сердито.
— А что ты там рисуешь, декан? — поинтересовался главный философ.
— А ты что, сам не видишь? Птицу, разумеется.
«Но птица должна летать, — произнёс голос в голове у казначея. — Где же крылья?»
— Эта птица стоит на земле. И крылья не видны, — произнёс декан. И тут же осознал, что ответил на вопрос, который никто не задавал. — Проклятье! Знаете, рисовать на камне труднее, чем может показаться…
«А я ВСЕГДА вижу крылья», — произнёс голос в голове у казначея. Казначей зашарил по карманам в поисках бутылочки с пилюлями из сушёных лягушек. Как правило, голоса не звучали так чётко и уверенно.
— Какая ПЛОСКАЯ птица, — сказал Чудакулли. — Ну хватит, декан, у нашего нового друга не слишком-то довольный вид. Лучше пойдем и придумаем какое-нибудь хорошее корабельное заклинание…
— Как по мне, это больше похоже на дурностая, — сообщил главный философ. — И хвост какой-то неправильный.
— Палочка соскользнула.
— К тому же, утка должна быть толще, — высказался заведующий кафедрой беспредметных изысканий. — И не пытайся пустить нам пыль в глаза, декан. Когда в последний раз ты видел утку не в обрамлении бобов?
— На прошлой неделе!
— Ну да, подавали жареную утку. В сливовом соусе. Дай-ка палочку…
— Ну вот, теперь у неё три ноги!
— Я ПОПРОСИЛ у тебя палочку! Вежливо! А ты её у меня вырвал!
— А теперь послушайте-ка меня, — вмешался Чудакулли. — Я хорошо знаю, как выглядит утка, и то, что вы здесь изобразили, просто смехотворно. Дайте-ка мне сюда… СПАСИБО… Клюв рисуется вот так…
— Ты его нарисовал не на том конце, к тому же он чересчур большой!
— По-твоему, это клюв?
— Послушайте, из вас троих никто рисовать не умеет. Дайте сюда палочку…
— Художник тоже мне выискался! Ха! И ни к чему выхватывать…
* * *
Незримый Университет был построен из камня — настолько из камня, что трудно было сказать, где кончается дикая скала и начинается одомашненный, ручной камень.
Но, говоря в общем, из чего ещё можно построить университет? Если бы Ринсвинду понадобилось составить список потенциальных строительных материалов, вряд ли ему бы пришло в голову включить туда гофрированные железные листы. И всё же, словно бы повинуясь своего рода наследственной волшебной памяти, создатель университетского входа при помощи разнообразных кузнечных орудий очень постарался придать этим листам вид каменной арки. Над аркой, выжженная в железе, изгибалась фраза: «НУЛЛУС ТРЕВОГАС».
— Ну, почему я не удивлен? — спросил Ринсвинд. — Будь спок.
Ворота, также выполненные в технике прибивания гофрированных железных листов к кускам древесины здоровенными гнутыми гвоздями, были наглухо заперты. Собравшаяся возле университета толпа дубасила в ворота кулаками.
— Похоже, ты не одинок в своем желании посетить университет, — произнесла Найлетта.
— Должен быть ещё вход, — ответил, отходя в сторонку, Ринсвинд. — Из какого-нибудь переулка… Ага, вот. Значит, так, каменных стен здесь нет, следовательно, вытащить несколько кирпичей не получится, а стало быть… — Он потыкал в железные листы, и один сместился. — Ну да. Разболтавшийся железный лист. Очень удобно пользоваться, когда ворота уже заперты.
— Откуда ты все это знаешь?
— Это же университет? Давай, пролезай.
Рядом с разболтавшимся листом мелком было нацарапано: «Нулли Чертовскус Шейла». Ринсвинд поскрёб в затылке.
— Но тебя ведь не Шейлой зовут, так что к нам это не относится.
— Если это значит то, что я думаю, это значит, то это значит, что женщинам сюда нельзя, — возразила Найлетта. — Надо было тебе захватить Дорогушу.
— То есть?
— Так, ничего. Забудь.
К некоторому удивлению Ринсвинда, по другую сторону их ждал коротко подстриженный, очень приятный газон, озарённый светом из окон большого приземистого здания. Приземистыми здесь были все здания, и при этом крыши у всех были большими и широкими. В результате создавалось впечатление, как будто стоишь на поляне, усеянной множеством квадратных грибов. А если бы кому-нибудь пришло в голову их покрасить, это стало бы поистине историческим событием, стоящим где-то между Открытием Огня и Изобретением Колеса.
И, разумеется, была башня. Правда, высотой футов в двадцать.
— Не слишком-то похоже на университет, — усмехнулся Ринсвинд. Он позволил себе подпустить в голос толику самодовольства. — Башня в двадцать футов высотой? С такой только… — Он осекся. — … Плевать хорошо. Гм, ну что ж…
Он двинулся к входной двери. В этот же самый миг падающий из здания свет вдруг ярко полыхнул и приобрёл оттенок октарина, восьмого цвета, свойственного магии. Приоткрытая входная дверь с громкими стуком захлопнулась.
Ринсвинд заколотил в неё кулаком.
— Мои приветствия, братья! — прокричал он. — Я принёс вам… Силы небесны…
Мир преобразился. Вот Ринсвинд стоял перед ржавеющей дверью, но в следующую секунду он уже оказался в центре круга из полдюжины волшебников.
Взмахнув руками, Ринсвинд обрёл равновесие.
— Гм, пятерка за старание! — похвалил он. — Не хочу показаться несколько занудным, хотя некоторые утверждают, что Зануда — моё второе имя, но там, откуда я пришёл, мы, как правило, ходим через двери. Так, знаете ли, много проще.
