Лана Туулли - Год Оборотня, или Жизнь и подвиги дона Текило
Еще больше холодной воды.
Дон Текило потряс головой, отгоняя снящийся кошмар.
Тычок в челюсть. Не сказать, чтоб очень сильный, но вполне явственный. Женский голос, сурово спрашивающий о чем-то…
Женский голос? кажется, имеет смысл проснуться…
Дон Текило мужественно заставил себя перейти в бодрствующее состояние, как раз в тот момент, когда на него вылили третье ведро холодной воды.
- Бурхуртык фцжцущ бряк, - поведал женский голос над головой просыпающегося дона.
Дон Текило повернулся направо и увидел колоннообразные ножки и край кольчуги. Перевел взгляд повыше, увидел великую грудь, буквально распирающую изнутри железную рубаху мелкого плетения, над ней – голову в двурогом шлеме и торчащие из-под него золотистые длинные косы…
- Затууилфыде ужуд, ряще пу, - не согласился другой женский голос. Дон Текило посмотрел налево: колоннообразные ножки, кольчуга, грудь, голова в шлеме, рога, косы… на этот раз русые. И с бусинками.
Иберрец начал мягко погружаться в прежнее состояние.
На него услужливо вылили еще ведро воды. Стукнули в челюсть.
- Эй! Эй, убогий! – прозвучали слова сначала на буренавском, потом на кавладорском.
Дон Текило приоткрыл правый глаз.
- А, это ты, Гогенбрутт… - прошептал иберрец, отмахиваясь от ужасного видения.
Видение обладало личиком, подобным кукишу богов, белесыми патлами вместо прически, золотой штуковиной где-то сверху и дурным нравом. По крайней мере, очередной тычок, которым видение наградило упрямого иберрца, был гораздо чувствительнее.
Зря старалось. Разглядев блеск золота, вор проснулся сам.
Изучил тонкий золотой резной обруч на голове своего «будильника» и проявил некоторый интерес к окружающему.
Шел снег. Мягкими мокрыми хлопьями падал на черную воду, таял, падал на кольчуги и кожаные плечи столпившихся кругом дона Текило воительниц, тоже таял, падал на палубы причаливших к берегу драккаров, тоже таял…
Белобрысая уродливая деваха в золотой диадеме шлепнула дона Текило по щеке, разворачивая в своем направлении.
- Ты кто? – опешил иберрец.
- Вопросы задаю я! – рявкнула в ответ деваха.
Судя по лицу… впрочем, судить о женщине по ее лицу дон Текило зарекся в далекой юности. Как советовали древние – либо хорошо, либо ничто. А если принять во внимание энергичность, некоторую безморщинность и жизненный задор в голосе и движениях, допрашивающей его даме было лет двадцать пять, вряд ли больше.
Конечно, на двадцать пять человеческих лет может выглядеть и эльфийка лет двухсот-трехсот от роду, но в данном случае родство с эльфами можно было смело исключить. Белобрысая девица была похожа на гнома, очень похожа. Только у них бывают лица с излишествами. У кого нос, такой, что на трех человек вполне бы хватило, у кого подбородок, у кого лоб, у кого-то уши. Ладно, уши не на лице - но очень близко, а у гномов клана Штрудельгольц так вообще рядом друг с другом.
У девицы было сразу всё. Нос, подбородок, комковатый лоб, выпирающие надбровные дуги, плюс маленький, аккуратный горбик. Правда, росточком она была все-таки повыше гнома – где-то по плечо самому дону Текило.
Полукровка?
Весьма возможно…
- Стоять!! – рявкнула девица по-кавладорски. – На меня смотреть! отвечать! не морщиться!!! Кто таков? Что здесь делаешь! Ма-аалчать! Ну вот, - поморщилась девица. – Из-за тебя забыла, что хотела спросить…
- Да забей, - утешающе похлопал иберрец полугномку по руке. – Сейчас вспомнишь. Дамы, - поднялся вор на ноги. Отвесил общий глубокий поклон, - позвольте представиться. Дон Текило Альтиста. Наше вам, с кисточкой.
Дамы – дон Текило верно истолковал выпирающие из-под кольчуг спереди и сзади спаренные полушария, - скептически смерили его выразительными взорами.
- Да ты гонишь! Что, иберрец? Здесь, на севере? – удивилась девица. – А какого демона ты тут делаешь? Чем занимаешься?
Коронным номером дона Текило всегда была исключительная честность.
- Да так, преступлениями.
- Ну! – не поверила девица. Перевела что-то своим воинственным сестрам, и те оживились, начали переговариваться, передавая новость. А полугномка тем временем обернулась к иберрцу: - И какими же ты преступлениями занимаешься, дон Текило? - и так невзначай, аккуратно, девица достала из ножен кинжал и начала ковырять… э-э… чистить ноготки.
Кинжал был отменной гномьей стали. Как и боевой топор, виднеющийся из-за горбика. Дон Текило прикинул стоимость оружия, золотой диадемы, украшающей (да простят куртуазного дона справедливые боги!) голову барышни, перстеньков на ее ухватистых ручках…
- А вот давеча тут дракон летал, - честно и искренне ответил дон Текило. – Вот я его преступления и расследую. Дракон Жарьярь, из Южного Шумерета, окрас темный, возраст солидный, вы его, случайно не видели? – в доказательство своих слов иберрец достал из-за пазухи один из листков, на котором конспектировал показания «свидетелей». – Летом он в Чудурском Лесу разрушил башню мага, здесь, на побережье, едва не потопил буренавскую ладью с полным экипажем…
Девица выхватила из рук дона пергамент, всмотрелась в корявые строки.
Иберрец продолжал, солидно и сурово:
- Жарьярь виновен в охоте за редкими и исчезающими видами рыб, поедании и сожжении двухсот фунтов сырой пеньки, шестисот шкурок соболя, которые буренавцы везли из Водеяра в Уинс-таун…
По-иберрски девица читала медленно, по слогам, шевеля губами. Но, тем не менее, читала. Одолев четыре предложения, еще пошевелила губами, видимо, переводя про себя особо колоритные выражения…и начала ржать.
Хохотала она искренне, самозабвенно, до слез. Упала на спину и затрясла сапожками от смеха, напомнив жизнерадостного брата Тимофея.
Суровые воительницы наблюдали молча. Дон Текило заметил, что как минимум половина дам в рогатых шлемах постоянно что-то жует. И почувствовал себя профессиональным пастырем среди стада молочных коров.
Девица, просмеявшись, поднялась, присела на камушек, и в ответ на бульканье особо коровистой помощницы объяснила, над чем смеялась.
Хоть дон Текило не знал языка на котором велась беседа женщин, не понять, о чем рассказала белобрысая полугномка, было сложно. Особо колоритные места девица сопровождала поясняющей пантомимой.
Теперь ржали, падая и тряся ножками, все остальные.
Лед недоверия, который дамы-воительницы испытывали к случайно обнаруженному крепышу в буренавском кафтане, почивающему под медвежьей шубой на пустынном берегу, был сломан.
Похоже, зима наступила, - подумал дон Текило, рассматривая, как плотно вмерз вытащенный на каменистый берег корабль едва не обесчещенных драконом буренавцев. Это ж сколько я выпил…
- Ну вот, значит, рассказали мне буренавские моряки о драконе. Потом я рассказал им о своих встречах с ящерами. Рассказать подробнее?
Девица, назвавшаяся Фаней и намекнувшая, что церемоний не любит, энергично послала истории о драконах подальше.
- Ты, как тебя, Тикалла, нам о моряках рассказывай. Значит, говоришь, у них в трюмах были бочки с вином?
- Были. Но потом куда-то девались…
- Куда? – уточнила Фаня. Дон Текило замялся, не зная, как объяснить.
- Ну… Моряки поискали и решили смотаться в ближайший порт, купить новых. Вот… Починили мачту…
- И что дальше? – ревностно продолжала вопрос Фаня.
Дон Текило поморщился, вспоминания. Починку мачты он помнил. Трудно было не заметить, как рубили сосны, обтесывали их… Запасенных дровишек компании буренавцев, слушавших истории иберрца, хватило надолго.
- Потом… Потом, кажется, появились пираты. Здесь, знаете, полно пиратов с Риттландских островов!
Фаня перевела речь Текило своим соратницам, и те зафыркали.
Дон Текило почувствовал себя идиотом. Посмотрел на рогатые шлемы воительниц, на их топоры и копья, на черные паруса драккаров…
- А вы, Фаня, откуда сами будете? – отважился задать вопрос вор.
- Мы с Зинга. Ты не отвлекайся. Давай про пиратов.
- Пираты грабили всех подряд, - с трудом припомнил дон Текило. – Помню, грабили ладью с пивом из Ллойярда, потом грабили буренавцев, которые везли сталь из Орбери… у них еще три бочки гномьего самогона нашлось…
- Угу… - сурово нахмурилась Фаня. – Продолжай.
Игнорируя командирские замашки Фани, дон Текило призадумался. Самому бы вспомнить, что случилось за три месяца разгульной жизни. Первое время «легенда» вора, что он-де изучает драконью жизнь, прокатывала на ура. После того, как дон Текило доблестно проявил себя при абордаже…
Лысинка сделала попытку сняться с насиженного места. Абордаж? Какой такой абордаж?
Память услужливо подсунула воспоминание: дон Текило стоит на борту и, размахивая косточкой окорока, вдохновляет моряков: «Братцы! Опохмел не за горами!»
Кажется, с такой же исторической фразы двадцать пять лет назад начался героический штурм Аль-Тораза.
