Дуглас Адамс - Ресторан «У конца света»
— Когда ты сказал, что ты — пасс, что конкретно ты хотел этим сказать? — поинтересовался он.
— Хороший вопрос, — одобрил Форд. — Я хотел сказать, что я умолкаю.
Заглянув ему через плечо, Артур увидел, что Форд нажимает какие-то кнопочки на передней панели маленького черного ящичка. Форд как-то раз уже объяснял Артуру, что этот ящичек называется Субэфирный Сенс-О-Матик, но Артур тогда только покивал из вежливости и не стал выяснять подробностей. В его сознании Вселенная все еще делилась на две части, одна из них — Земля, а другая — все остальное. Уничтожение Земли с целью освобождения места под гиперкосмический экспресс-маршрут делало такой взгляд на вещи несколько однобоким, но Артур держался за эту однобокость как за последнюю ниточку, связывавшую его с домом. В любом случае, Субэфирный Сенс-О-Матик подпадал строго под категорию «все остальное».
— Ни сосиски, — Форд встряхнул приборчик.
Сосиска, подумал Артур про себя, безмолвно взирая на примитивный мир вокруг, чего бы я не дал за хорошую земную сосиску.
— Можешь ли себе представить, — сказал Форд в отчаянии, — что на сотни световых лет от этого благодатного места нет никаких сигналов? Ты слышишь?
— Что? — переспросил Артур.
— Мы в беде, — коротко сообщил Форд.
— А, — сказал Артур. Новость явно не была свежей.
— Пока этот прибор не поймает чего-нибудь, — продолжил Форд, — наши шансы выбраться отсюда равны нулю. Дай бог, чтобы это был какой-нибудь застойный эффект в магнитном поле — тогда нам просто надо двигаться до тех пор, пока не найдем зоны чистого приема. Пошли?
Он подобрал свои вещички и двинулся прочь.
Артур посмотрел вниз. У подножия холма человек с камерой сумел встать на ноги как раз вовремя, чтобы заснять, как один из его товарищей в изнеможении свалился.
Артур сорвал травинку и пошел вслед за Фордом.
Глава 27
— Как поужинали? — спросил Зарнивуп у Зафода и Триллиан, как только они прошли рематериализацию и, тяжело отдуваясь, появились на полу капитанского мостика звездолета «Сердца золота».
Зафод открыл сколько-то глаз и злобно посмотрел Зарнивупа.
— Ты, — как бы выплюнул он. Он с трудом встал и на негнущихся ногах отправился искать кресло, чтобы упасть в него. Нашел и упал.
— Я ввел в компьютер нужные невероятностные координаты, — поведал Зарнивуп. — Вскоре мы прибудем на место. А пока, почему бы вам не расслабиться и не подготовиться к встрече?
Зафод ничего не ответил. Вместо этого, он снова поднялся и тяжелым маршем двинулся к шкафчику, откуда вытащил бутылку «Олд Джанкс Спирита». И длинно отхлебнул.
— А когда все закончится, — сказал Зафод свирепо, — мы будем считать, что все закончено, ясно? Я буду свободен и пойду куда хочу, на пляж и все такое?
— Это зависит от результатов встречи, — неопределенно ответил Зарнивуп.
— Зафод, кто это? — спросила Триллиан слабым голосом, вставая на подгибающиеся ноги. — Что он тут делает? Как он оказался на нашем корабле?
— Это настоящий идиот, — ответил Зафод, — он хочет встретиться с человеком, который правит Вселенной.
— А, — догадалась Триллиан, забирая бутылку у Зафода и отхлебывая, — карьерист.
Глава 28
Главная проблема — одна из главных проблем, ибо таковых несколько — одна из многих главных проблем управления людьми заключается в том, кто ими управляет; или, скорее, кому удается заставить людей разрешить управлять ими.
Суммируя сказанное: широко известно, что те люди, которые хотят править людьми, являются, ipso facto, менее всего пригодными для этой роли. Суммируя суммируемое: любой, кто способен дойти до поста Президента, ни в коем случае не должен быть допущен ко вступлению в должность. Суммируя сумму суммируемого: люди — это проблема.
Таким образом, мы оказываемся перед следующей ситуацией: длинный ряд Президентов Галактики, так сильно наслаждавшихся счастьем и тяготами власти, очень редко замечали отсутствие данной власти.
А где-то в тени, вдалеке от них — кто?
Кто может всем этим управлять, если никто из тех, кто хочет этим заниматься, не должен быть допущен до этого?
Глава 29
На маленькой потаенной планете где-то посреди неизвестно чего — это место невозможно обнаружить, поскольку оно защищено невероятностным полем, ключ к которому есть всего лишь у шести человек в Галактике — шел дождь.
Лило как из ведра, и лило уже много часов. Дождь превратил морскую гладь в туман, он барабанил по листьям деревьев, он поливал и размывал полоску земли вдоль моря уже так долго, что она превратилась в грязевую ванну.
Дождь подпрыгивал и пританцовывал на ржавой железной крыше маленькой хибарки, одиноко жавшейся на берегу. Дорожку, которая вела от хибарки к морю, совершенно развезло, а аккуратные кучки красивых ракушек, сложенные кем-то на берегу, оказались разрушены.
Шум дождя по крыше внутри хибарки казался оглушительным, и тем не менее ее обитатель абсолютно не замечал его, поскольку внимание его было отвлечено на совсем другие вещи.
Обитатель был высокий нескладный человек с жесткими волосами цвета соломы, влажными из-за протекающей крыши. Одежда на нем была поношена, спина сутулая, а глаза, хоть и были открыты, все равно казались закрытыми.
Все внутреннее убранство состояло из древнего истертого кресла, древнего кривоногого столика, старого грязного матраца с парой-тройкой подушек на нем и печки, маленькой, но теплой.
Кроме того, в комнате находился старый и тоже некоторым образом поношенный кот, который в данную минуту и являлся центром внимания. Человек неуклюже склонился над котом и разговаривал с ним.
— Киска-киска, — говорил он, — кис-кис-кис… киска хочет рыбку? Хорошая рыбка… киска хочет?
Кот, казалось, никак не мог принять решение. Он довольно снисходительно потрогал лапкой кусок рыбы, предлагаемый человеком, но тут же отвлекся на пролетавшую мимо пылинку.
— Киска не ест рыбка, киска худеет и исчезает. Так я думаю, — сказал человек. В его голосе появилось сомнение.
— Моя голова думает, что случится именно это, — сказал он, — но как можно знать наверняка?
Он мелко потряс кусочком рыбы перед кошачьей мордой.
— Киска думает, — сказал он, — съесть рыбку — не съесть рыбку. Я думаю, лучше я не вмешиваюсь.
Он вздохнул.
— Я думаю, рыбка — вкусно, но ведь еще я думаю — дождь мокрый. Кто я, чтобы судить?
Он оставил рыбу на полу и вернулся на свое место.
— Ага, кажется, я вижу, ты ешь рыбку, — сказал он наконец, когда кот исчерпал все развлекательные возможности, предоставленные ему пылинкой, и принялся за рыбу.
— Мне нравится, когда я вижу, как ты ешь рыбку, — продолжал человек, — потому что в моем воображении ты исчезнешь, если не будешь есть рыбку.
Он взял со стола листок бумаги и огрызок карандаша. Он взял первое в одну руку, а второе — в другую, и принялся экспериментировать, отыскивая различные способы соединения первого со вторым. Он попробовал держать карандаш под бумагой, а затем — рядом с бумагой. Он попробовал оборачивать карандаш бумагой, попробовал тереть тупым концом карандаша по бумаге, а затем попробовал потереть заточенным концом по бумаге. В результате на бумаге остался след карандаша, и человек был счастлив обнаружить это, как, впрочем, и всегда. Он взял со стола другой листок. На листке был кроссворд. Человек недолго подумал и вписал пару слов, после чего полностью потерял интерес.
Он попробовал сидеть на руке и был поражен ощущениями, происходящими в ладони от давления тазовых костей.
— Рыба приходит издалека, — бормотал он, — так мне сказали. Или в моем воображении так сказали. Послушай, киска, а когда прилетели шесть человек, или моя голова подумала, что прилетели шесть человек на шести черных блестящих кораблях, в твоей голове они тоже прилетели? Что ты видишь, киска?
Он посмотрел на кота, которого совершенно не волновали дурацкие вопросы, а волновало, как поскорее заглотить рыбу
— И когда я слышу их вопросы, ты тоже слышишь вопросы? Что для тебя значат их голоса? Может быть, ты думаешь, что они поют тебе песни?
Он поразмыслил и разглядел неточность своих рассуждений.
— Может быть, они поют тебе песни, — сказал он, — а я думаю, что они задают мне вопросы.
Он помолчал. Иногда он молчал по нескольку дней, просто чтобы посмотреть, что из этого выйдет.
— Думаешь, сегодня они приходили? — спросил он. — Я думаю. На полу грязь, на столе — виски и сигареты, у тебя на тарелке рыба, а память о них — в моей голове. Не очень логичное доказательство, я знаю, но доказательства все необъективны. И смотри, что еще они мне оставили.
Он потянулся к столу и стянул с его поверхности несколько предметов.
