Надежда Первухина - Ведьма носит Reebok
– Монастырь находится здесь. Во всяком случае, сегодня.
– Как это понимать – «во всяком случае, сегодня»?
– Сейчас объясню. Во-первых, я расскажу тебе о самом монастыре. Кто знает, может, со временем ты захочешь примкнуть к рядам его священных дев.
– Ну этого точно не будет, я хочу замуж и кучу детей. Прости, что я тебя перебила. Я внимательно слушаю тебя, Флоренс.
– Итак, – начала моя напарница учительским тоном. – Монастырь Сестер святой Вальпурги был основан в тысяча восемьсот двадцать пятом году несколькими женщинами, у которых были необычайно сильны паранормальные способности. При этом ведьмами в истинном значении этого слова они не были. Эти женщины – история не сохранила для нас их имена – поклонялись не Единому Богу, которому весь мир привык присваивать мужское обличье, а Богине-Матери. По учению этих женщин именно Богиня-Мать заселила Землю-Гею растениями и животными. Богиня-Мать участвовала и в создании человека и даровала человеческой душе извечное стремление к прекрасному. Люди античности почитали Богиню-Мать в лице Артемиды, или Дианы, хотя уже тогда никто не постигал истинных основ культа. Когда же начались Средние века культ Богини-Матери, разумеется, был запрещен, а тех, кто был причастен хоть немного к этому культу, объявляли служителями дьявола. Точнее, служительницами. Ты ведь знаешь, чем знамениты Средние века.
– Массовым уничтожением ведьм, которые и ведьмами-то не были, и вечным страхом перед дьяволом.
– Верно. Тем, кто хранил верность Богине-Матери, пришлось скрываться и таить свою веру. Однако главное было сделано.
– Что именно?
– Верующие сохранили так называемые Свитки Богини-Матери, в которых излагалось учение со всеми его тайнами и культами. И за это Богиня-Мать помогла им.
Мы шагали по коридору, а он все не кончался и не менялся. Я начала подумывать, что без колдовства здесь не обошлось. Так расширить пространство можно только за счет весьма сильных заклинаний. Неужели я столкнулась с еще одной загадкой корпорации «Медиум»? Похоже, что так. А Флоренс продолжала:
– В эпоху Возрождения и Новое время, когда угроза быть истребленными уже не так нависала над ведьмами и другими почитательницами Богини-Матери, культ получил новое развитие и новых сторонников. Многие художники и поэты своими произведениями поклонялись вечной женственности прекрасной и мудрой богини.
– Ну да, – недоверчиво протянула я. – Почему же об этом ничего не известно сейчас?
– Потому что сторонники культа зашифровывали свое поклонение Богине-Матери от случайных и тем более враждебных глаз. Ты знаешь, что Шекспир, к примеру, был адептом культа Богини-Матери?
– В первый раз слышу. Нет, ты серьезно?
– Конечно, серьезно. Я читала об этом в одном исследовании, уже современном. Там говорится, что «Ромео и Джульетта» – это произведение, в котором Шекспир отразил единство мужского и женского начал в Космосе, единство Творца и Богини-Матери.
– То есть под образом Ромео подразумевается Бог, а под образом Джульетты…
– Да, ты верно мыслишь. Джульетта – это вечно юная и прекрасная Богиня-Мать.
– Но тогда почему же они погибают в конце трагедии?
– Юля, разве ты не знаешь, что губит богов? Людское неверие, людские грехи. Ромео и Джульетта погибли из-за людской ненависти. Как гибли почитатели богини во все века.
– А «Макбет»?
– Что «Макбет»?
– Как можно проанализировать «Макбета» с точки зрения существования Богини-Матери?
– Не знаю. Юлька, прекрати смеяться! Я ведь серьезно!
– Ладно, извини. Просто я родилась атеисткой.
– Ты родилась ведьмой, а ведьма и атеизм несовместимы. Пересмотри свою жизненную позицию, и тебе станет намного интереснее жить. Уж поверь.
– Поверю. Но где же твой монастырь?
– Сейчас, уже близко.
И действительно. Коридор вдруг вильнул куда-то в сторону, ковровая дорожка кончилась, да и вообще мраморный пол превратился в утоптанную проселочную дорогу. Стены пропали. Вместо них вокруг нас расстилался пейзаж – бесконечные, уходящие к горизонту поля, заросшие спелой пшеницей, и закатное солнце, посылающее миру прощальные лучи.
– Как это может быть? – шепотом спросила я у Флоренс.
– Для тех, кто верит, нет ничего невозможного.
– А это обязательно – верить в кого-то?
– Обязательно просто верить.
– Флоренс, это слишком философично.
– Перестань ерничать, Юля. Я говорю совершенно нормальные вещи. Надеюсь, ты считаешь меня нормальной?
– Да, конечно.
– Значит, и то, что я говорю, – нормально. Логично?
– Логично.
– Вот так-то. А мы почти пришли.
И действительно, пейзаж, включающий в себя бесконечные поля, изменился. Теперь мы шли по дну высохшей реки (во всяком случае, мне так показалось), под ногами хрустела галька, а справа и слева возвышались неприветливые серые утесы. Но кончились и они. И когда мы оказались на открытом месте, то первое, что я увидела, – старинный замок, сложенный из какого-то белого камня. Точнее, комплекс замков – они лепились друг к другу, как лепятся к скале ласточкины гнезда.
– Это и есть монастырь Сестер святой Вальпурги, – сказала Флоренс. – Поспешим, нас ждут.
Мы пошли быстрым шагом, но и тут я не удержалась от вопроса:
– Ты что-то говорила о том, что этот монастырь и вообще это пространство… несколько необычно.
– Да, верно, – выдохнула Флоренс. – Видишь ли, это все так называемое блуждающее пространство.
– То есть как это – блуждающее?
– Это пространство, лишенное координатной стабильности. Оно не возникло само по себе. Его создали те, кто умеет повелевать пространством и временем.
– Ведьмы?
– Точно. Блуждающее пространство и все, что в нем находится, не подчиняется обычным земным законам. Именно поэтому здесь и возник монастырь – как знак благодарности ведьм за дарованную им Силу.
– Но ведьмы и монастырь… Это несовместимо!
– Совместимо, когда объект культа один и тот же. Ведьмы почитают святую Вальпургу, монастырь носит ее имя. Ведьмы молятся Богине-Матери, или Лунной богине, то же и в монастыре…
– Но кто живет в монастыре?
– Монахини.
– Ведьмы?
– Необязательно. Просто женщины, посвятившие себя служению Богине-Матери. И к тому же не боящиеся блуждающего пространства.
– А что, его надо бояться?
– Да нет, к нему привыкаешь. Надо просто держать ухо востро, потому что неизвестно, куда и когда пространство будет блуждать.
– А, понятно.
– Ничего тебе не понятно, – усмехнулась Флоренс. – Ладно, разберешься по ходу дела.
У блуждающего пространства были свои парадоксы. Только что мы были от монастыря в доброй сотне метров, а в следующее мгновение Флоренс, взяв меня за руку, уже входила под арку распахнутых ворот монастыря.
– Я не успеваю удивляться, – сказала я Флоренс.
– И немудрено, – ответила моя напарница. – Я и сама всегда удивляюсь, когда попадаю сюда.
Нас ждали. Я поняла это, когда мы, миновав ворота, вышли на небольшую площадь, посреди которой стояла на постаменте статуя святой Вальпурги. Около статуи собралось, вероятно, все население монастыря. Это были красивые женщины, не имеющие возраста, облаченные в одинаковые длинные белые платья и с одинаково распущенными по плечам волосами. Я невольно позавидовала их волосам – надо же, ни у кого не секутся и не висят клочьями, как у вашей покорной слуги. Интересно, чем монахини моют голову? Уж точно не «Пантином»!
Из толпы монахинь вышла женщина, чьи волосы украшал тонкий золотой ободок.
– Это настоятельница, – шепнула мне Флоренс и склонилась перед настоятельницей в поклоне.
Я последовала ее примеру, успев, однако, разглядеть что у настоятельницы потрясающая фигура. Интересно, занятия на тренажерах тоже входят в программу монастырской жизни? Иначе откуда такая стройность?
– Благословенны будьте, – сказала нам настоятельница.
– Благословенна будь, светлая мать, – торжественно ответила Флоренс.
– Все готово для предстоящего моления, – сказала настоятельница. – Омойтесь в водах веры и облачитесь в одежды почитания.
Ой! Ну вот не люблю я такого высокого стиля! Сказала бы просто: сполосните носы, девочки, и надевайте наряды, которые мы для вас припасли. Я чуть не засмеялась, еле-еле удержалась. И заметила, как настоятельница окинула меня оч-чень изучающим взглядом.
Две молоденькие монахини – одна шатенка, другая брюнетка – вызвались проводить нас в комнату для омовения и переодеваний. Флоренс это явно было не впервой, а вот я все вертела головой, рассматривая то великолепные фрески, то архитектурные изыски, превратившие камень в затейливое кружево. Здания монастыря казались нереальными, уходили из фокуса, не давали на себе сконцентрироваться. Это и есть парадокс блуждающего пространства?
Нас привели в довольно просторную комнату с вполне современной прозаической душевой кабиной.
