Андрей Белянин - Чего хотят демоны
Она рассматривала маленький куст роз в горшке, который я преподнёс ей, почему-то не решившись дарить срезанные цветы.
– Твоя маленькая копия.
Арника осторожно прикоснулась к тонким лепесткам, погладила зелёные листочки:
– Спасибо.
– Тебе не нравится?
– Нравится.
Она поставила цветок на стол и равнодушно отвернулась от него. Значит, не то, опять не то... Что же я могу придумать ещё?
– Арника, ты любишь музыку?..
Если задумалась, значит, не слышала действительно хорошей. Сейчас проведём эксперимент.
Со своим обычным вниманием она смотрела, как я нажимаю кнопку, регулирую громкость.
– Садись сюда и слушай.
Она присела на диван, а я устроился на полу у её ног. С недавних пор это положение стало доставлять мне огромное удовольствие. Казалось, что, когда она смотрит на меня вот так, сверху, чуть прикрыв глаза пушистыми ресницами, в её взгляде появляется нечто отдалённо напоминающее ласку.
Может быть, я обманывал себя, но всё чаще мне стали видеться в её лице намеки на сдержанные эмоции. Или мне так хотелось их видеть, что ямочка в уголке губ представлялась улыбкой, лёгкий трепет ресниц – волнением, долгий взгляд – интересом?
Прохладная ладонь тронула меня за плечо, и я оглянулся, чтобы дать объяснения:
– Как тебе?
– Не неприятно.
– Хочешь, потанцуем?
– Потанцуем?
– Да. Вставай. Я научу тебя.– Я поднялся и потянул её за собой,– Всё очень просто. Подойди ближе. Одну руку мне на плечо. Вот так. Другую сюда...
Я полуобнял ее, испытывая несказанное удовольствие от прикосновений к гибкому, душистому телу.
– Теперь слушай ритм. И слушайся меня, следуй за мной.
Она оказалась очень способной ученицей. Природная гибкость и пластичность возмещали недостаток опыта.
– Молодец, очень хорошо. Ты прекрасно двигаешься.
Какой соблазн поцеловать её сейчас, когда эти губы так близко от моего лица. Так хочется, чтобы золотоволосая голова опустилась на моё плечо, прохладные пальцы прикоснулись к щеке...
Песня оборвалась, и через короткое мгновение тишины зазвучала новая мелодия. Щемящие сердце звуки скрипки... Если бы я не продолжал обнимать Арнику, то не узнал бы, какое впечатление музыка произвела на неё. По стройному телу пробежала волна дрожи, оно напряглось, и Арника повернулось к динамикам:
– Что это?
– Вивальди. Нравится?
– Да...– не очень уверенное, и после нескольких мгновений размышления твёрдо: – Да.
– Ты чувствуешь что-нибудь?
– Не могу объяснить. Странно. Ты не мог бы выключить? – Арника повела плечами, словно хотела освободиться от моих объятий,– Мне не нравится.
– Но ты только что говорила, что тебе нравится музыка!
– Нет, я не хочу больше,– Черты её лица вдруг ожили, искажаясь внутренним напряжением. На гладком лбу залегла тонкая, едва заметная морщинка, как будто потемнели, туманясь, глаза.– Выключи.
Невероятно! В ровном голосе ясно слышны нотки волнения. Арника попыталась отстраниться, но я крепко держал ее.
– Выключи!
– Почему? Что ты чувствуешь?
– Не хочу больше.
– Скажи мне, что ты чувствуешь?!
– Пожалуйста...
Поток звуков, вырывающихся из динамика, нарастал, приближаясь к эпицентру бури, и Арника в моих объятиях дёрнулась сильнее:
– Пусти! Выключи! Я не могу больше!
Ослеплённый этим, как мне казалось, пробуждением, опьянённый красотой оживающего, взволнованного, болезненно-напряжённого лица, я только крепче прижал её к себе. Кто бы мог подумать, что Арнику так взволнует музыка?! Неужели я наконец нашёл средство, способное превратить её в человека?
Вот долгожданный, грозный накат последней волны, дрожащий и сверкающий всеми оттенками дождевых капель в лучах солнца, ослепительная вспышка молнии на оконном стекле. Ликующая песня радости и любви... Именно в это мгновение она должна была «проснуться», посмотреть на меня глазами, в которых бы засияли отражения этих сверкающих солнечных брызг, и улыбнуться новой улыбкой, сделавшей её лицо прекрасным...
Арника тихо вздохнула, закрыла глаза, и её тело бесчувственной тяжестью осело на мои руки. Я едва успел подхватить её.
– Арника, что с тобой?!
Как приводить в чувство цветок? Я поспешно выключил центр, оборвав на полноте мелодию, уложил Арнику на диван, смочил виски и лоб водой из графина.
– Прости. Откуда мне знать, что ты потеряешь сознание от музыки!
Наверное, тишина была лучшим лекарством – внезапно, так же как и упала в обморок, Арника открыла глаза.
– Слава богу! Ты очнулась.
Она осмотрела себя. Прикоснулась к мокрому лицу.
– Я... мне стало нехорошо.
– Да. Ты упала в обморок,– Я погладил её по влажным у висков волосам, по бархатной щеке.– Я знал многих меломанов, но ещё никто, по-моему, не лишался чувств от классической музыки. Как ты себя чувствуешь?
– Хорошо. Только пить хочется.
– Сейчас.
Она взяла стакан из моих рук и выпила его залпом.
– Ещё?
– Да.
Она постепенно приходила в своё нормальное состояние, которое для меня продолжало быть ненормальным. Ещё несколько мгновений, и передо мной снова была прежняя невозмутимая Арника, только некоторый беспорядок в одежде подтверждал, что её короткое преображение не приснилось мне.
Я слышал где-то, что музыка воздействует не только на человеческий организм. Будто бы её волны чувствуют и животные, и растения. Значит, определенный звуковой код мог приоткрыть подсознательные тайны этого цветка. Её нервы, не воспринимающие боль, оказались слишком чувствительны к звукам. Но я не могу повторить эксперимент, не могу рисковать её здоровьем ради собственных смутных надежд. Какое разочарование!
Каждый день, проведённый с ней, убивал крошечную частичку моей надежды. Она казалась неуязвимой в своей невидимой броне вечного спокойствия. И я наконец поверил, что мои усилия напрасны. Ничто и никогда не заставит её сердце биться чаще. Прекрасное, нежное, беззащитное создание оказалось равнодушным и не знающим жалости, как кусок льда.
Теперь я должен был отступить с лёгким разочарованием от осознания непреодолимости препятствия.
Улыбнуться и попрощаться. И только теперь, когда было уже поздно, я понял, что в этой жизни мне нужна только бесчувственная, ледяная Арника.
С прежним безумным пылом я бросился в противоположную сторону, пытаясь вернуться к прошлой жизни и забыть глубокую прозрачность переменчивых глаз, взгляд, пристальный и отрешенный,– задумчивый взгляд из другого мира, давний единственный поцелуй. Но она не давала мне уйти, и чем отчаяннее я боролся за свою свободу, тем сильнее меня тянуло в маленькую странную комнату, к странной Арнике.
И я приходил снова и снова. Переживал, мучился. Злился на себя, но всё равно приходил. Давал себе обещания, что этот раз самый последний и ничто не заставит меня больше переступить порог этого дома, но на следующий вечер опять был здесь, чтобы снова давать себе невыполнимые обещания.
Конечно, она даже не подозревала о моих терзаниях и не знала, что я медленно, но упорно приближаюсь к пограничному состоянию кризиса и боюсь гадать, что будет со мной дальше.
Мы возвращались после долгой прогулки по ночному городу и уже у самого дома столкнулись с подвыпившей компанией, не желающей пропустить нас в подъезд.
Словесная перепалка была короткой, но весьма красочной. Обычно после подобных оскорблений сразу переходят к прямым действиям. Я боялся не за себя. Арника показалась мне вдруг особенно ранимой, беззащитной, хрупкой. Она вряд ли сможет постоять за себя, не чувствуя боли, не зная страха, равнодушная к оскорблениям и угрозам.
Сначала они были заняты мной, и этот интерес успешно отвлекал их от нее – через какое-то время я почувствовал, как немеет моя левая рука. Крик, полный совершенно невыносимой боли, заставил меня на мгновение забыть о нападающих и пропустить пару ударов, которые оказались решающими. Особенно последний, рассёкший мне щёку и отбросивший к стене. В просветах мерцающего сознания мне удалось увидеть Арнику и человека у её ног, прижимающего ладони к распухшему лицу. Мне уже доводилось видеть такие лица после прямого попадания на кожу де- лириантного газа. Кто-то из компании кинулся на помощь поверженному, но, не добившись от него объяснений случившемуся, бросился к Арнике и тут же отскочил, с удивлением осматривая свои ладони.
– Она обожгла меня. Она обожгла меня!
Удивление в его голосе сменилось болью. Невероятно! Одним прикосновением беззащитная Арника уложила двоих... нет, похоже, уже троих. А я-то рвался защищать её...
– Зар. Захар...– прозвучал надо мной негромкий голос.– У тебя всё лицо в крови.
– Где эти?..
– Ушли.
– Может быть, убежали?! Что ты сделала с ними?
