Терри Пратчетт - Шляпа, полная неба
— Э… спасибо, что все помыли, — сказала тетушка Вровень. — Хотя право же, не стоило…
— Ах, эт’ пустяковины! — радостно сказал Явор Заядло и отпустил Тупа Вулли. — А эти вашие черепочки наверняк можно склеить взад!
Тетушка Вровень посмотрела на часы без стрелок:
— Уже поздно. Что, собственно, вы намерены предпринять, господин Заядло?
— Чегой?
— У вас есть план?
— Ах-ха!
Явор Заядло принялся шарить в кожаном мешочке у себя на поясе. Почти все Фигли носят такие мешки, которые на их языке зовутся «спог»; никто не знает, что пикеты в них хранят, но известно, что иногда там попадаются интересные зубы.
Наконец ему удалось выудить сложенный во много раз клочок бумаги.
Тетушка Вровень аккуратно развернула бумажку.
— плн?
— Ах-ха! — с гордостью подтвердил Явор Заядло. — Мы сподготовились! Все чин по чину, на бумахе, буковами. Пы-лэ-эн. План.
— Э… как бы вам объяснить… — задумалась тетушка. — Ну, попробуем так. Вы примчались сюда на всех парусах спасать Тиффани от существа, которое нельзя увидеть, потрогать, учуять или убить. И что вы собирались делать, когда найдете его?
Явор Заядло почесал в затылке, отчего на пол посыпался град всякой всячины.
— Точняк, хозяйка, это мы как-то недотумкали.
— Хотите сказать, вы действуете наобум?
— Ах-ха! — просиял Явор Заядло. — В том-то и план! Мы завсегда наобумы впираем!
— А что потом?
— Ну, обычно нам сразу норовят люлей накидать, ну дык с этим мы на ходах разберемся!
— Конечно, сударь, но это существо находится в голове Тиффани!
Явор Заядло вопросительно посмотрел на гоннагла.
— «Сударь» — эт’ как господарь, токо фуфыристей, — перевел тот, и, предупреждая вопрос тетушки, пояснил ей: — В смысле, оченно почетно.
— А, дык мы ж могем ей в балду пролезнуть, ежли надыть, — сказал Явор Заядло. — Я-то надежился наперед успеть, но и на хвост ему седануть нае проблемо!
Лицо тетушки Вровень вытянулось от изумления. Вернее, оба лица.
— Вы хотите сказать, что можете проникнуть к Тиффани в голову?
— Ах-ха, — сказал Явор Заядло с таким беззаботным видом, словно делал это каждый день. — Мы куды хошь пролезнем и вылезнем. Токо из пивнух почему-то трудновасто бывает, а балда-то — плево дело.
— Извините, я что-то не понимаю. Речь идет о голове в прямом смысле? Как вы собираетесь туда забраться, через уши? — спросила тетушка.
И снова Явор Заядло взглядом попросил помощи у Билли. Тот очень удивился тетушкиному вопросу.
— Нае, хозяйка, через ухи никак. Слишком малые, — терпеливо принялся объяснять он. — Но мы можем проникать в другие миры. Мы ведь волшебенный народец как-никак.
Обе головы тетушки Вровень кивнули. И правда, Нак-мак-Фигли ведь, строго говоря, относятся к волшебному народцу, хотя, глядя на их нестройные ряды, легко об этом забыть. Все равно что наблюдать, как пингвины плавают под водой, и помнить, что на самом деле они птицы.
— И? — спросила она.
— Мы умеем пробираться в сны, — продолжал гоннагл. — А что такое разум, если не один сплошной сон?
— Нет, я это категорически запрещаю! — взвилась тетушка. — Я не могу допустить, чтобы вы шастали в мыслях юной девушки! То есть вы сами-то на себя посмотрите! Вы же все половозре… взрослые мужчины! Это как если бы… как если бы вы заглянули в ее дневник!
Теперь уже Явор Заядло уставился на ведьму непонимающим взглядом.
— Нды? — сказал он. — Мы почем здря зырили в ее дневнюх, и ниче.
— Вы заглядывали в ее дневник? — задохнулась от ужаса тетушка Вровень. — Но зачем?
Потом она поняла, что могла бы легко и сама догадаться, если бы дала себе труд подумать.
— Ну дыкс он ж запертый завсехды! — сказал Туп Вулли. — Ежли она не хочевала, чтоб туды зырили, чегой она тады заперла его и в ящик с носоками упрятила? Токо мы там все одно ниче ни бум-бум. Там сплошь словеса всяко-разные, мал-мал сердешки, цветики и все тако.
— Сердечки?! В дневнике Тиффани? — не поверила своим ушам тетушка. Но она быстро взяла себя в руки. — Как бы там ни было, вы не должны были туда заглядывать! А лезть в чужую голову — еще хуже!
— Роитель к ней в голову уже залез, — робко возразил Ой-как-мал Билли Мордаст.
— Но вы же сами говорите, что не можете ничего ему сделать!
— Зато она может. Нам надо только найти ее, — сказал гоннагл. — Ту малую чуточку, что еще остается ею. Если ее разозлить, она будет драться, как настоящий воин. Понимаешь, хозяйка, голова — она ведь сама по себе как мир. И нашая карга где-то в этом мире притаилась, смотрит своими глазами, слышит ушами, пытается докричаться до кого-нибудь. Она скрывается там от роителя, но он будет охотиться за ней, пока не споймает и не сломит…
У тетушки Вровень сделался затравленный вид, как будто это за ней шла охота. Пятьдесят крошечных лиц смотрели на нее. И в них было столько надежды, тревоги за Тиффани и сломанных носов, что она сдалась. Тем более тетушка все равно не могла придумать другой план. Или хотя бы ПЛН.
— Ну хорошо, — сказала она. — Но с одним условием: перед этим вы должны принять ванну. Знаю, это глупо, но мне так будет спокойнее.
Ответом ей был общий стон.
— Ванну? Но ишшо ж году не прошло, как мы все искупнулись в буранском пруду! — вскричал Явор Заядло.
— Раскудрыть! — горячо поддержал его Грамазд Иан. — Мущщине низзя помываться так часто, хозяйка! Это ж можно на ноль смылиться!
Но тетушка была непреклонна:
— Горячей водой с мылом! Я серьезно! Я наберу полное корыто воды и… и привяжу толстую веревку, чтобы вы могли забраться туда и выбраться, но вы у меня вымоетесь дочиста! Я как-никак ве… карга, так что лучше делайте, как я говорю!
— Ох, ну так и бывать… — сдался Явор Заядло. — Ради мал-мал карги мы на любые испыты готовы. Но токо чур-чура не подзыривать, лады?
— Подглядывать?! — Тетушка Вровень указала на дверь в ванную, и палец ее дрожал от возмущения. — Живо мыться!
Тем не менее тетушка подслушивала под дверью. Так уж ведьмы устроены.
Сначала из ванной не доносилось ничего особенного, кроме тихого плеска. Потом раздалось:
— Эй, а оно не так, мерзяво, как я себе кумексал!
— Ах-ха, оченно приятственно…
— Слышь, тут грамазд желтявый уток плюмкает! Эй, ты на кого клюв наставил, чучундра плывучая?!
Послышались водянистый кряк и бульканье — похоже, резиновый утенок пошел на дно.
— Слышь, Явор, надыть и нам таку булькалку дома сооруднуть. Зимами бу сугреваться.
— Ах-ха, а то буранам не полезно пить опосля того, как мы в ихнем пруду купнулись. Больно зырить, как бедолажна скотина потом отплеваться пытается.
— Нае, тык мы разнежимся. Что то за помывка, ежли у тебя лед на балде намерзнуть не успевает, пока плещешься?
— Ты тута кого разнеженкой обозвал?!
Снова раздался плеск, на этот раз уже серьезнее, и из-под двери потекла вода.
Тетушка постучала.
— Вылезайте и вытирайтесь, быстро! — велела она. — Тиффани вернется с минуты на минуту.
Но на самом деле им пришлось ждать Тиффани еще два часа. Тетушка успела так разнервничаться, что ее ожерелья непрерывно звенели.
Она пришла к ведьмовскому ремеслу позже, чем другие. Врожденная двойственность тела давала ей преимущество, но тетушка Вровень никогда не испытывала большого удовольствия от того, что приходится иметь дело с магией. На самом деле многие ведьмы могли прожить всю жизнь и не сотворить ничего откровенно волшебного. Путанки, обереги и ловцы снов не в счет, они относились скорее к прикладным ремеслам, а прочее сводилось к практической медицине, здравому смыслу и умению строго смотреть из-под полей остроконечной шляпы. Ведьма в большой черной шляпе в некотором смысле напоминает полицейского. Люди видят форму, а не того, кто ее носит. Когда по улице бежит свихнувшийся лесоруб, ты не можешь просто отойти в сторонку со словами: «Обратитесь к кому-нибудь другому. Я, знаете ли, больше по части бродячих собак и дорожного движения». Тот, кто носит форменную шляпу, делает то, что необходимо. В этом и состоит его — или ее — работа. Основной закон ведьмовства гласит: «Это твое дело».
К тому времени, когда Тиффани наконец вернулась, тетушка уже превратилась в два комка взвинченных нервов. Она встретила ученицу в дверях, стоя бок о бок с собой и держась за руки, чтобы придать себе уверенности.
— Где ты была, милая? — спросила тетушка.
— Далеко, — сказала Тиффани.
— А что ты там делала?
— Ничего.
— Вижу, ты ходила за покупками?
— Да.
— И с кем же?
— Ни с кем.
Тетушка безнадежно проигрывала.
— Ах да, — зачастила она. — Когда-то, помню, я тоже отправлялась куда подальше и ничего там не делала. Иногда мы попадаем под собственное дурное влияние. Поверь мне, я знаю…
